Картина без Иосифа - Элизабет Джордж Страница 64

— Нет. Ведь я ухожу ненадолго. И заметила бы, если бы кто-то рыскал вокруг.

— Вы берете с собой свою сумочку? Ключи от машины? Ключи от коттеджа? От подвала?

— Нет.

— Значит, вы ничего не запирали, когда пошли в день смерти мистера Сейджа за диким пастернаком?

— Нет. Но я понимаю, куда вы клоните, и это не получится. Никто не приходил сюда без моего ведома. Это невозможно. У меня есть шестое чувство. Когда Мэгги встретилась с Ником, я знала.

— Да, — согласился Линли. — Так бывает. Пожалуйста, покажите, где вы нашли цикуту, миссис Спенс.

— Я ведь сказала вам, что приняла ее за…

— Верно. За дикий пастернак.

Она заколебалась, одна ее рука была поднята, будто она что-то хотела возразить. Но потом она уронила ее и сказала — пойдемте сюда.

Они вышли через калитку. Миновали внутренний двор, где трое рабочих пили утренний кофе на дне грузовика. Их термосы стояли на досках. Другую связку досок они использовали для сидения. На Линли и миссис Спенс они взглянули с нескрываемым любопытством. Было ясно, что этот визит станет к концу дня пищей для бесчисленных слухов и сплетен.

При более ярком свете Линли улучил момент, чтобы хорошенько рассмотреть миссис Спенс, когда они огибали раздвоенное восточное крыло Холла. Она часто моргала, словно в глаз попала соринка, мышцы спины под пуловером были напряжены. Он понял, что она изо всех сил сдерживает слезы.

Самое неприятное в работе полицейского — подавлять свои эмоции, особенно жалость или сочувствие. Расследование требует, чтобы твое сердце было отдано жертве, и только ей, либо наказанию за преступление. Хотя Линли еще в сержантские годы научился сдерживать эмоции, расследование конкретного дела чаще всего вызывало в нем самые противоречивые чувства, пока он собирал информацию и знакомился с фактами и причастными к преступлению лицами. И факты, и люди редко бывали черными или белыми. Как это все-таки неудобно, что наш мир не черно-белый.

Он остановился на террасе восточного крыла. Каменный пол потрескался и был забит пожухлой зимней травой. С террасы открывался вид на убранный морозом склон холма, спускавшийся к пруду, за которым круто поднимался вверх другой склон, со скрытой в тумане вершиной

— Как я понял, тут у вас творятся неприятные вещи, — произнес он. — Кто-то портит отремонтированные помещения и все прочее. Похоже, кому-то не хочется, чтобы новобрачные переселились в Холл.

Она, видимо, превратно истолковала его слова, уловив в них еще одну попытку обвинения, а не просто минутную передышку. Она прочистила горло и высвободилась из пут своих горестных мыслей.

— Мэгги не заходила туда и полдюжины раз. Вот и все.

Он хотел было объяснить ей смысл своего замечания, но отбросил эту мысль и продолжил тему:

— Как же она туда входила?

— Ник, ее дружок, оторвал доску на одном из окон западного крыла. Я снова прибила ее, но акты вандализма после этого не прекратились.

— Ведь вы не сразу поняли, что Мэгги и ее парень пользуются Холлом? Вы не могли сразу определить, если бы кто-то бродил вокруг?

— Я подозревала, что кто-то ходит поблизости от коттеджа, инспектор Линли. Да вы и сами поняли бы, побывай в вашем собственном доме непрошеный гость.

— Если бы он рылся в вещах и что-то украл, да. А в остальном не уверен.

— Поверьте мне, я всегда знаю.

Носком ботинка она выковырнула из щели между камнями террасы спутанный ком одуванчиков, подняла, рассмотрела несколько розеток и зубчатых листьев и отшвырнула в сторону.

— Но вам никогда не удавалось поймать тут злоумышленника? Он — или она — никогда не производили шума, который мог бы вас насторожить, никогда по ошибке не забредали в ваш сад?

— Нет.

— Вы никогда не слышали рокот машины или мотоцикла?

— Не слышала.

— И вы достаточно часто меняли маршрут своих обходов, так что замысливший озорство не мог бы предсказать, откуда и когда вы появитесь в очередной раз?

Она раздраженно заправила волосы за уши.

— Все верно, инспектор. Не понимаю только, какое отношение это имеет к тому, что случилось с мистером Сейджем?

Он учтиво улыбнулся:

— Пока у меня нет достаточной ясности в данном вопросе. — Она смотрела в сторону пруда, лежавшего у подножия холма, ее намерения были ясны. Но он пока не был готов идти дальше. Его внимание привлекло восточное крыло дома. Нижние эркерные окна были загорожены досками. На двух верхних виднелись большие трещины. — Похоже, тут много лет никто не жил.

— Только первые три месяца после постройки.

— Почему?

— Там ходит привидение.

— Что за привидение?

— Свояченица прадедушки мистера Таунли-Янга. Значит, кем она ему доводится? Двоюродной прабабушкой? — Она не стала ждать ответа. — Здесь она свела счеты с жизнью. Все думали, она пошла на прогулку. А когда вечером не вернулась, стали искать, не нашли. Только через пять дней догадались осмотреть дом.

— Ну и?…

— Она повесилась на балке в кладовой. Возле чердака. Дело было летом. Слуги и нашли ее по запаху.

— Ее супруг больше не мог тут жить?

— Романтическое предположение, однако к тому времени он уже умер. Был убит во время их свадебного путешествия. Говорили, будто это несчастный случай на охоте, однако никто не пытался выяснить, что случилось на самом деле. Его жена вернулась одна. Никто поначалу не знал, что она привезла с собой сифилис — очевидно, его свадебный подарок. — Она невесело усмехнулась. — Согласно легенде, она пошла, рыдая, в верхний коридор. Таунли-Янги объясняют это тем, что она не перенесла потерю мужа. А я думаю, она раскаивалась, что вышла замуж за такого человека. Ведь это был 1853 год. Вылечиться практически не представлялось возможным.

— От сифилиса.

— Или от брака.

Она зашагала по террасе в сторону пруда. Он с минуту смотрел ей вслед. Несмотря на тяжелые башмаки, она шагала широко и размашисто. Ее волосы колыхались при движении, две седеющие арки, летящие от лица.

Склон, по которому он спускался следом за ней, обледенел, траву давно заглушил утесник. У подножия склона лежал пруд в форме фасоли. Он густо зарос и напоминал скорей болото с темной и мутной водой, в летнее время, несомненно, рассадник насекомых и болезней. Его окружали неопрятный тростник и голые стебли бурьяна высотой до пояса. Какие-то бурые колючки так и норовили вцепиться в одежду. Но миссис Спенс, казалось, ничего не замечала. Она вошла в гущу травы и побрела по ней.

Остановилась менее чем в ярде от края воды.

— Вот, — сказала она.

Насколько мог судить Линли, растения, на которые она показала, были неотличимы от тех, что росли вокруг. Возможно, весной или летом цветы или плоды могли служить указанием на род — если не вид, — а теперь это были просто скелеты стеблей. Он достаточно легко узнал крапиву, потому что ее зубчатые листочки все еще удерживались на стебле. Тростник тоже не менялся из сезона в сезон. Но все остальное было для него загадкой.