Леший - Николай Старинщиков Страница 64

Он замолчал, часто кивая.

– Твое молчание я расцениваю как согласие сотрудничать со спецслужбами. Я не ошибаюсь?

Он вновь кивнул, промолчав.

– Нам понадобится твой график работы и радиопозывные. Назови свой адрес.

Он продиктовал домашний адрес, номер телефона и позывные радиостанции. Позывные оказались простыми: «Я Коршун – прием…»

– Начальнику на своем катере передай: нарвались, мол, на экологов из Сибирского отделения академии наук. И те, мол, просили передать вашему губернатору привет от здешнего лешего. Мол, леший выражал благодарность за очистку флоры и фауны. Не улыбайся, пожалуйста. Губернатору известно, о чем идет речь.

Капитан-механик встал с глины, отряхивая брюки.

– Чуть не забыл, – продолжил я. – Послушай вот это.

Я пристально смотрел ему в глаза. Нажал кнопку диктофона, и тут же раздался громкий капитанов голос.

– Убавь, – зашептал он, оглядываясь и расширяя от ужаса глаза. – Я не доживу до вечера. Он вышвырнет меня по пути.

– Это на всякий случай, чтобы соблазна не было. На днях я к тебе загляну. Пока.

Он шагнул было вниз, но остановился, обернулся и спросил про то, что ему светит в случае посадки на скамью подсудимых.

– На что я могу надеяться? – повторил он вопрос.

– Надеяться надо всегда. Послужи отечеству, а мы посмотрим. Выбора у тебя нет, до встречи, – ответил я. – И помни о записи с собственным голосом.

– Это нечестно…

– Зато справедливо… Скажи надзирателю, что еще легко отделался – хотели, дескать, штраф наложить на месте, за хулиганство…

Сутулясь, капитан опустился вниз и подошел к судну. Было понятно его настроение. Его с пристрастием допросили, после чего он почувствовал себя заново родившимся. Потом его вновь окунули с головой туда, откуда с трудом удалось только что выбраться. В конце концов, это были его проблемы. Я туда его не толкал – сам залез от жадности. Теперь он будет служить, как песик, на задних лапках.

«Наш Константин берет гитару и тихим голосом поет…» Капитан вошел на борт и сразу направился в рубку. Остальные по-прежнему стояли с поднятыми руками.

Я позвал за собой Иванова: на реке давно тарахтел двигатель нашей лодки. Грузин оттуда делал нам всяческие знаки.

Держа на мушке команду «Коршуна», я боком отступил к реке. Иванов и Грузин сидели на корме. Изо всех сил я оттолкнул лодку от берега и запрыгнул сам. Двигатель, урча, вытянул лодку задним ходом к середине реки.

– Не спеши! – крикнул я Грузину. – Посмотрим, как они себя поведут.

Теплоход, гребя под себя воду, задним ходом вышел в протоку, медленно развернулся и набрал ход. Настала наша очередь. Милицейский катер задрал нос и пошел мимо теплохода. Ни на корме, ни на носу никого не было. Ребята осознали и больше не будут. Возможно, часть из них осталась на берегу. С реки не видно, чем команда занималась в последние пять минут. При необходимости информацию можно будет получать теперь через капитана. Я был абсолютно уверен, что мореплаватель даже не подумает выкручиваться или вести двойную игру под названием: «И вашим и нашим». В природе бывали случаи, когда некоторые, из числа наиболее одаренных, вдруг утверждали: «Я – не я и лошадь не моя!» С такими субъектами поступают надлежащим образом: кирпич на шею и в воду. Морской закон суров, и жизнь немилосердна, она просто убийственна… Мы возвращались в Моряковку, едва не съеденные заживо местными комарами.

Посмотрим, какова будет реакция нашего «Коршуна». Если для пташки отменят рейс, значит, капитан проболтался.

Мы возвратились в поселок, словно месяц до этого безвылазно жили на лесозаготовках. Намокшая обувь чавкала. Настроения никакого. Президент приехал и уехал. Мост цел. Все замечательно, а настроения нет. А все оттого, что «Коршун» нас чуть не заклевал.

По прибытии в Моряковку Иванов заставил дежурную смену взять в гараже колесную пару – притащить с реки моторку и спрятать от посторонних глаз.

На крыльце, сидя на скамейке в тени козырька, нас поджидал Нелюбин. Он больше всех был в курсе милицейских дел.

– Слыхали? Лодка в мост врезалась, случайно, перед выступлением президента. И еще, говорят, в Иштане зеленые акцию провели. Против засорения природы выступают. Не велят, чтобы консервными банками разбрасывались. Вот невидаль. Без стрельбы не обошлось, и двоих даже ранило. Тяжело. До больницы не довезли, скончались. Вот дела! А главным у них там знаете кто? Леший! Вот телеграмма пришла по нашему ведомству. Сам губернатор требует оказать всяческое содействие местной милиции. Просит вести борьбу с проникновением в леса посторонних лиц… Ввиду пожароопасного периода. Считай, скоро опять ОМОН нагрянет – тайгу чесать. Действительно делать нечего кому-то. А этот козлик, сыночек банкирский, до сих пор на свободе гуляет. Недавно вернулся, говорят, из Швейцарии. Там ему агрегат перебрали – коту блудливому…

Фролыч бормотал. Мы молчали, сидя на ступеньках в мокрой обуви.

– Вас где весь день носило? – наконец спросил Фролыч. – На рыбалку, что ли, мотались, или, может, утопленника поймали где?

– Да нет. Сетки бросили, а найти не смогли. Видно, кто-то снял, – сказал опер.

– Сорвало, может, – предположил Фролыч.

– Может, – устало произнес Иванов. – Теперь без рыбы сидеть будем, и зарплату еще не скоро выдадут…

Нелюбин вздохнул, бормоча:

– Тогда я пошел. Телеграмма в дежурке лежит на столе. Пусть зарегистрирует у себя дежурный. Она мне как-то ни к чему. Окончательно, кажется, тронулись там, – он ткнул пальцем в козырек над подъездом.

– У тебя как с этим? – крикнул ему вслед Иванов. – Патроны не отсырели?

– Какие патроны? – Нелюбин остановился. – А-а! Те самые?! Нет, не отсырели. И механизм в порядке… Недавно опять смазал. Старуха, спасибо, помогала. Зови, в случае чего, вместе постреляем, – и он рассмеялся.

Иванов промолчал, лишь слабо кивнул и улыбнулся. Нелюбин скрылся из вида. На безлюдной площади в тени колючего репейника лежала коза и двое козлят. В стороне от них стоял как вкопанный и смотрел сквозь горячее пространство козел. Иногда он встряхивал сонной головой и тогда раздавался ослабленный звук колокольчика.

– Что нам дальше делать, полковник? – спросил Иванов, глядя под ноги.

– Ботинки менять, ноги мыть…

– Я имею ввиду покушение на Первого.

– Сообщу по собственным каналам. Кстати, давно ты ходишь в капитанах?

– Два срока, – ответил тот все так же устало. – Здесь же сельские «потолки». В городе давно ходил бы майором…

Но я не жалел оперативника. Почему-то его положение показалось мне не таким уж плохим.

Иванов продолжил:

– Живем в лесу, молимся колесу. Раз в год бываем на ярмарке – вот и вся наша жизнь. Выпить хочется. Никогда не приходилось убивать живых людей… Стрелял ты, а мне кажется, что это был я…