Смерть навылет - Анастасия Монастырская Страница 65

Или взять заместителя декана, Арсения Викторовича. Милейший человек. Субботин с ним даже пиво пил пару раз. Душка! Талантище! Интеллигент в пятом поколении. Зарубежные университеты бьются за то, чтобы он прочитал у них курс лекций. Иногда он им идет навстречу. Казалось бы, разве такому, как он, есть, что скрывать?! Да нет, пожалуй, за исключением клептомании. Были и те, кто воровал лекции у коллег, а потом, выдавая их за свои, читал в других вузах. Кто-то украдкой посещал сайты знакомств и заполнял бесконечные анкеты, надеясь найти свою вторую половинку. Кто-то — зависал на порносайтах, обходя запреты и принося вирусы. Все это Субботин фиксировал и отмечал. Несколько раз он попытался поймать на чем-то непристойном и Стефанию, но потерпел фиаско. На работе она занималась исключительно деловыми и организационными вопросами, позволяя себе лишь изредка единственную слабость — пасьянсы и аркады. В чатах не висла. Факультетский форум посещала исключительно для того, чтобы ответить на накопившиеся вопросы студентов. Скучно дамочка живет! Но он не отчаивался и продолжал наблюдать: на каждого найдется свой компромат.

Среднестатистический человек не так уж и плох, он просто несовершенен. Именно в этом и стоит искать причину недостатков, дурных привычек и тайных пристрастий, осуждаемых обществом. Маленький ребенок ковыряет в носу. Мать злится: "Перестань! Нельзя". Ага, на людях нельзя, но наедине с собой ведь, наверняка можно?! Первый урок усвоен на "отлично".

Чем старше ты становишься, тем больше запретов и красных ленточек. Хочешь быть принят обществом, делай так, как тебе говорят. Но вот беда. Не всегда хочется подчиняться. Скелетики в шкафу есть у каждого, не бывает кристально чистых и порядочных людей: в зависимости от обстоятельств, собственных мотивов, актуальных на тот момент, они могут вести себя как хорошо, так и плохо. Хотя, что есть "хорошо" и что есть "плохо"? У каждого свои понятия о морали, нравственности и этике.

Вечерами, перебирая, архивные карточки, Субботин часто думал о своих родителях. Те, наверное, до сих пор уверены, что прожили хорошую, честную жизнь и не хотят признать. Что за последние годы успели возненавидеть друг друга. Сначала он, потом болезнь матери, отдали близких людей, а нищета, неустроенность и подкрадывающаяся старость окончательно деформировали их чувства. Живут по привычке, цепляясь друг за друга, а сил и возможности расстаться, как не было, так и нет. Мать с детства учила, что нельзя завидовать. Зависть — черное чувство. Надо радоваться успехам других, приветствовать их достижения. "А если не получается?" — спросил ребенок, глядя на нарядно одетых детей, усаживающихся в роскошные машины. "Надо стараться!" — назидательно ответила мать, перекладывая тяжелую сетку из одной руки в другую. Два килограмма картошки. Килограмм морковки. Маленький кусочек мяса. Все н/с, то есть слегка подпорченное, но зато сравнительно дешевое. Купить роскошный золотисто-коричневый ананас она отказалась наотрез: денег нет. Денег никогда не было. И ее ребенок вновь уставился на глянцевый бок дорогой машины, стараясь подавить в себе чувство несправедливости: откуда же эти люди берут эти самые деньги? Может, спросить? Может, скажут? Но тут машина окатила их из лужи, и вопросы отпали сами собой. Но зависть осталась.

И как сейчас выясняется, с годами покрылась твердой коркой неудовлетворенности и злобы. Было время, когда Субботин винил исключительно себя: он — главная и единственная причина того, что оказался в зыбучей жопе. Он ведет себя неправильно, ковыряет в носу, не скрываясь, подсматривает в чужие окна, иногда онанирует и ругается матом. Но все — украдкой. Чтобы, не дай бог, общество не исторгло его из себя. Все попытки измениться и тем самым переломить ситуацию, оказывались полным фиаско. Из этого порочного круга было два выхода: либо смириться, как и его родители, либо изменить свой взгляд на сложившуюся ситуацию. Сколько можно обвинять себя? Ведь его окружали такие же люди. Они тоже ковыряли в носу, так же, как и он подсматривали в чужие окна, читали "желтые" газетки и онанировали, купив новую порнокассету. Но в отличие от Субботина не делали из этого особой тайны. Для них это было если не в порядке вещей, то, по крайней мере, не являлось преступлением. Достаточно просто прикрыть "скелетик", чтобы на него никто не обращал внимания.

И кто сказал, что человек — существо разумное?! Человек — существо эмоциональное и потому зависимое. Эмоции управляют нашими делами, поступками и межличностными отношениями, они в конечном итоге становятся допуском на тот или иной уровень жизни, и от того, как ты умеешь ими владеть, зависит твой социальный успех. Иногда сдержать эмоции — означает победить. Иногда — проиграть. Жизнь не дает универсальных комбинаций, и в этом состоит основной риск. Во всем нужно видеть две стороны одной медали. Двойная мораль. Двойные ценности. Двойная жизнь. Вот норма, которой нужно следовать. Ты можешь грешить, но не должен попадаться. Но даже если тебя схватили за руку, продолжай утверждать, что рука не твоя. Не оправдывайся. Никому не верь. Ничего не бойся. И ни у кого ничего не проси.

Эту мораль Субботин усваивал медленно и тяжело. Но очень старался, хотя срывы все-таки случались. Сложнее всего было сохранить полученную информацию в тайне: иногда хотелось подойти и ухмыльнуться в лицо: "А я знаю то, что вы так тщательно скрываете". Особенно, если эти люди его оскорбляли — случайно или намеренно для Субботина не играло никакой разницы. Столкнувшись однажды на лестнице с англичанкой Куценко, он выслушал от нее несколько нелицеприятных слов по поводу своего внешнего вида:

— От вас воняет, молодой человек.

— Что, простите?

— От вас воняет невоспитанностью и плохим вкусом. Как вы одеваетесь? Что за идиотские нашлепки в носу! Стыдно! Вы, вообще, мужчина или профурсетка?!

Сама того не зная, Куценко наступила на самую больную мозоль. И Субботин сорвался. Как она может? Ведь он-то ни словом не обмолвился о ее сугубо частной проблеме. Наверное, это было низко и где-то даже подло. А его мать совершенно точно не одобрила такой поступок, но Субботина давно уже не волновала фальшивая сторона общественной морали. На зло нужно отвечать также. Нельзя подставлять вторую щеку для пощечину, иначе всю жизнь будешь ходить с синяками и разбитым носом. Куценко еще не дошла до аудитории, где должна была принимать зачет, как весь факультет был в курсе ее интимной проблемы. Преподаватели сочувственно вздыхали, вспоминая знакомых, сумевших вылечиться. Студенты не поленились и совершили набег на факультетский аптечный ларек на первом этаже. Каждый входил в аудиторию со своим личным тюбиком мази. Куценко никто не любил. Несмотря на угрозу незачета, мало кто отказал себе в удовольствии поиздеваться над багровой от стыда теткой. Она мертво сидела за столом. Слева — грудой лежали зачетки. Справа — разномастные тюбики и баночки.

Через час немного остыв и насытив свою сосущую ненависть, Субботин удалил выдержки из переписки и ссылки на сайт gemorroy.ru. Добивать лежачего не в его интересах. Пока.

Как паук он давно уже сплел свою паутину и теперь терпеливо ждал, когда в нее попадутся более крупные жертвы. Жажда власти пьянила. Он почувствовал себя всемогущим, когда на следующий день после своего позора профессор Куценко слегла и более на факультет не возвратилась. Геморрой геморроем, но и сердечком проблемы могут возникнуть. Он не жалел о том. Никто не имеет права называть его вонючим существом. Никто не смеет сомневаться в его мужских способностях.