Знак убийцы - Люк Фиве Страница 65

Комиссар Руссель погрузился в глубокое раздумье.

— Предположим, вы правы. Я говорю именно так: предположим. Это гипотеза. Вы и правда думаете, что человек способен убить шестерых себе подобных единственно ради того, чтобы доказать, что Дарвин кое в чем ошибся?

— Мы не только так думаем, комиссар, — тоном дипломата сказал отец Маньяни, — но мы утверждаем это.

— Но вы все еще не дали мне никаких сведений об убийце. Ваши рассуждения прекрасны, но мне нужно имя и доказательства.

— У нас есть кое-какие подозрения, но нет ни одного весомого доказательства, — признался священник.

— Тем не менее мы должны поймать его прежде, чем он совершит следующее убийство, — резко сказал Осмонд. — А для этого мне нужно иметь доступ ко всем источникам информации, имеющим отношение к «Мюзеуму».

Наступила гнетущая тишина. Как всегда, лейтенант Вуазен взял на себя смелость задать вопрос, который мучил всех троих полицейских:

— Кто вам сказал, что будет еще убийство?

Отец Маньяни повернулся к нему и серьезно посмотрел на него:

— Потому что сегодня воскресенье. А воскресенье — день, когда вспоминают о смерти Христа, о Самопожертвовании. Вот на что намекают нам скрещенные руки несчастного Норбера Бюссона.

Темно-синий автомобиль «рено» двигался в сторону «Мюзеума». Лейтенант Коммерсон решил применить свои правила уличного движения, которые не одобрил бы, пожалуй, даже Алекс. К счастью, движение в этот воскресный предвечерний час было довольно спокойное. По пути Питер Осмонд позвонил Леопольдине и попросил ее как можно скорее присоединиться к ним. И молодая женщина пустилась в путь, сопровождаемая своим наконец-то проснувшимся суровым телохранителем.

В преддверии открытия выставки ряды службы безопасности пополнились. В ближайших оранжереях и на террасах служащие в белых куртках устанавливали столы, ряды стульев, холодильники, наполненные бутылками с шампанским. Столпившись за веревочным ограждением, телеоператоры и зеваки смотрели на происходящее, терпеливо и упорно ожидая, что еще произойдет.

Комиссар Руссель, два лейтенанта, Питер Осмонд, отец Маньяни и Леопольдина собрались в подвале Большой галереи эволюции, в небольшом зале, где стоял широкий стол для набивки чучел. Коммерсон и Леопольдина подключили свои ноутбуки. Леопольдина еще в дверях потрясла картонным свитком с планами подземелий.

Осмонд заговорил властно, на что ему давал право его непререкаемый авторитет:

— Да, мы почти убеждены, что новое убийство будет совершено сегодня и что убийца уже указал нам свою ближайшую жертву. Проанализируем последнее преступление, чтобы обнаружить верный признак. Что знаем мы о Норбере Бюссоне?

— Что он был защитником природы и прав животных, — сказал комиссар Руссель. — И еще — рьяным борцом за экологию.

— Я сказала бы — воинствующим, — вмешалась Леопольдина. — Норбер утверждал, что все живые существа наделены сознанием, даже животные, и ко всем надо относиться с уважением.

— Возможно, мадемуазель, — возразил Руссель, — но он также был возмутителем спокойствия, осужденным за неправомерное использование исследовательской лаборатории…

— Он просто боролся за свои идеи! — негодующе воскликнула Леопольдина.

В ее словах словно крылась какая-то угроза, и напряжение мгновенно усилилось. Осмонд счел своим долгом сдержать излишние эмоции.

— Please, [62]Лео, успокойся! Мы здесь для того, чтобы проанализировать реальные факты. Итак, мы пришли к выводу, что идеи Норбера Бюссона для убийцы были провокационны: делая животное равным человеку по правам, он низводил человека до животного. Чтобы его наказать, убийца низвел его самого в состояние животного. Но что означает инсценировка преступления? Лейтенант, вы можете показать нам фотографию?

Коммерсон вывел на экран своего ноутбука снимок страшно изуродованного тела. Потрясенные, все на какое-то время застыли. Леопольдина не смогла удержать крик ужаса. Осмонд заставил ее отвернуться, тоже потрясенный этой апокалипсической картиной, однако заставил себя серьезно продумать увиденное.

— Эти цвета, красный и желтый, напоминают раскраску какой-нибудь птицы. Птицы или рептилии… или, быть может, насекомого… — Все не спускали с него глаз. Неожиданно его лицо осветилось. — Да, насекомого. Я не энтомолог, но держу пари, что это так. Даже точно — жужелицы. Леопольдина, ты можешь найти в базах данных «Мюзеума» фотографию Brachinus?

Молодая женщина вышла на сайт «Мюзеума» и принялась лихорадочно нажимать на клавиши компьютера. И скоро на экране появилось изображение какого-то жесткокрылого насекомого. Питер Осмонд хлопнул ладонью по столу:

— Я был прав! Brachinus cordicollis! Или его близкий сородич Brachinus cyanochromateus…

Лейтенант Коммерсон смиренно посмотрел на Осмонда:

— Неплохо для человека, не являющегося специалистом по насекомым…

— Здесь нет ни какой моей заслуги. Это так называемая жужелица-бомбардир, она была использована креационистами, чтобы попытаться доказать существование некоего разумного замысла, а именно Божественное подтверждение Творения.

— Жужелица-бомбардир? — с удивлением переспросил лейтенант Вуазен.

— Да, это жесткокрылое обладает одной довольно редкой особенностью: перед лицом хищника оно может выпустить из заднего конца брюшка защитную жидкость. — Взяв карандаш, Осмонд набросал рисунок. — Это довольно просто. Brachinus имеет две железы, выделяющие одна — гидрохинон, другая — перекись водорода, две сообщающиеся камеры заготовки и две — горения. А смесь гидрохинона и перекиси водорода взрывоопасна. Жужелица-бомбардир в обычное время добавляет туда ингибитор, [63]чтобы сдержать взрыв. Но если хищник близко, она сразу выделяет антиингибитор, что позволяет ей выбросить свою «бомбу».

— И это вы называете простым? — спросил лейтенант Вуазен.

— По правде сказать, удивительно, что такой сложный механизм существует в таком элементарном организме. Для креационистов это знак, указывающий на «чудесный» характер мироздания.

— Понятно, — сказал Коммерсон. — Но если бы виды подчинялись естественному отбору, эта жужелица никогда не смогла бы выжить, потому что ей не хватило бы времени создать, этап за этапом, такой процесс защиты, как это утверждает дарвинизм.

Оба его коллеги переглянулись, пораженные его эрудицией. А Питер Осмонд продолжил не смутившись:

— Верно. То, что одно насекомое может производить две жидкости, создающие взрывчатую смесь, но само при этом не взрывается, в глазах креационистов отклонение от нормы, что нельзя объяснить без предположения о Божественном. Но они не имеют никакого понятия о сложности: что бы вы об этом ни думали, лейтенант, эволюция, этап за этапом, защищает себя.