Живая бомба - Фридрих Незнанский Страница 66

На улице светило солнце, и после мрачной прихожей свиридовской квартиры это было вдвойне отрадно.

Поремский заприметил поблизости летнее кафе и облизнул пересохшие губы.

— Не знаю, как ты, а я голоден как волк. Слушай, давай-ка возьмем по шаурме.

Алена кокетливо передернула плечами.

— Владимир Дмитриевич, я ведь недавно обедала. И потом, есть шаурму на улице — это чистой воды моветон. Никогда не знаешь, что они туда положили вместо нормального мяса. Вдруг они их делают из собачатины?

— Не выдумывай. В любом случае— никто еще не отравился.

— Вот и видно, что вы не слишком часто читаете газеты. В Москве. каждый день человек по десять — пятнадцать травятся уличной шаурмой и беляшами. Нет, Владимир Дмитриевич, вы поступайте. как хотите, а я не враг своему здоровью. Я рассчитываю дожить до девяноста лет, а если повезет — то и дольше.

— Оптимистка, — усмехнулся Поремский.

Расположившись за крайним столиком, Поремский с удовольствием вонзил зубы в сочную шаурму. Сделал задумчивое лицо и кивнул:

— Годится. Итак, сестрица Аленушка, давай порассуждаем. Карасев пришел на смену Свиридову, так?

— Так, — кивнула Алена с завистью глядя на шаурму (сама она заказала лишь стакан минеральной воды и теперь склонна была думать, что погорячилась насчет шаурмы). — Бывший руководитель концерна Роман Свиридов и его «гусеничный» дружок Владлен Евстигнеев имели явный и большой зуб на Карасева. Они старались провести в жизнь политику своего родного «Титана», Карасев же отдавал предпочтение «Гераклу» и его колесам. Мне кажется, мотивы очевидны. Благодаря действиям Карасева «Титаник» Свиридова и Евстигнеева мог пойти ко дну.

Поремский задумчиво сдвинул брови:

— То есть для тебя основные подозреваемые именно они?

— Конечно! — горячо отозвалась Алена. Конечно, как профессионал, я бы не исключала и другие версии, однако… — Она вновь пожала плечами. — Владимир Дмитриевич, интуиция мне подсказывает, что Карасева заказала именно эта сладкая парочка — Свиридов и Евстигнеев.

— Не знаю, не знаю, — протянул Поремский, продолжая уплетать шаурму. — Слишком уж все просто получается. Да и мотив чересчур явный.

— А как же принцип Оккама, Владимир Дмитриевич? Из всех версий нужно выбирать самую простую и правдоподобную.

— Вы бы спелись с Елагиным, — заметил Поремский. — Он тоже при каждом удобном случае пугает меня этим железным принципом. Ладно, поживем — увидим. А пока… Слушай, душа моя, свяжись-ка ты с директором Лианозовского электромеханического завода.

— С Давыдовым?

— Угу. Елагин выяснил, что этот самый Давыдов был страшно недоволен действиями Карасева. Вот и поговори с ним. Выясни, так ли он страшен, как нам его малюют.

— Сделаю, Владимир Дмитриевич, о чем речь.

— Умница. А я пока побеседую с представителем третьей стороны — гендиректором «Оружия» Матвеем Робертовичем Соколовым. Не верится мне, чтобы эти ребята стояли в стороне от схватки, спокойно глядя на то, как грызутся «Титан» и «Геракл».

Дозвониться Матвею Соколову оказалось делом непростым. Однако с пятой или шестой попытки Поремс-кому это удалось.

— Следователь? — удивился Соколов. — Прокуратуры? А что стряслось, скажи пожалуйста? Умер хомячок министра внутренних дел? Или у прокурора украли любимую пепельницу?

Нервы Поремского, и без того расшатанные событиями последнего месяца, накалились до предела.

— Во-первых, — холодно сказал он, — не просто следователь, а следователь по особо важным делам. Во-вторых, не прокуратуры, а Генеральной прокуратуры. А в-третьих, если вы, Соколов, будете продолжать разговор в подобном тоне, я пошлю за вами большую, удобную машину с мигалками.

— Какой строгий, скажи пожалуйста! — насмешливо отозвался Соколов. — Ладно, приезжайте, чего уж там. Только побыстрее, а то у меня еще куча дел. Имейте в виду, уважаемый «важняк» из Генпрокуратуры, если не появитесь через час, я укачу по делам. Ждать не стану! Кстати, можете воспользоваться большой машиной с мигалками.

— Идет, — согласился Поремский. — Только если через час вас не окажется в кабинете, встреча наша позже состоится в камере.

— Это для чего же?

— Для большей безопасности. Вы мне нужны целым и невредимым.

Поремский положил трубку.

Через пятьдесят минут Поремский, миновав два кордона охраны, вошел в кабинет генерального директора «Оружия».

Из-за огромного письменного стола навстречу Поремскому поднялся стройный, моложавый мужчина с седыми висками и симпатичным, насмешливым лицом. Он был смугл, подтянут, широкоплеч — ни дать ни взять, ковбой с рекламы сигарет «Мальборо», только в костюме от «Армани», белоснежной рубашке и при галстуке.

— Ну здравствуйте, здравствуйте! — сказал Соколов, блеснув белоснежными, как у голливудского киноактера, зубами. — А вы, значит, тот самый Поремский?

— С утра был Поремский. А вы, значит, тот самый Соколов?

— Угадали! — кивнул Матвей Робертович, крепко пожал следователю руку и указал ему на кожаное кресло. — Скажите, пожалуйста, какой вы проницательный! Садитесь сюда, это самое шикарное место в моей скромной келье.

— Не такая уж она и скромная, — заметил Поремский, усаживаясь в кресло.

— Это смотря на чей взгляд. Соколов уселся за стол и с выражением вежливого внимания посмотрел на Поремского. — Владимир Дмитриевич, прежде чем мы начнем нашу беседу, если вы не против, я бы хотел угостить вас самым вкусным напитком в мире.

Поремский не успел и рта раскрыть, как на столе, словно по мановению волшебной палочки, появилась большая бутылка темного стекла. Соколов достал из стола салфетку и тщательно вытер бутылку.

— Этот коньяк делал еще мой дед, будучи подданным Франции, — объяснил Матвей Робертович. — Он эмигрировал из России в двадцатом году. Тридцать четыре года жил под Парижем, а потом вернулся на родину. Уж не знаю как, но ему удалось привезти с собой ящик коньяку. Из двадцати бутылок осталось три.

Поремский ошарашено посмотрел на гендиректора.

— Прямо-таки королевская щедрость, — сказал он. — Непонятно только, за какие заслуги?

Соколов весело улыбнулся:

— А ни за какие. Просто вы мне понравились. Вы так ловко отбрили меня по телефону, что я зауважал вас еще до того, как увидел. Уверяю вас, Владимир Дмитриевич, немногие люди на свете решатся разговаривать со мной так, как это делали вы. Приятно иметь дело со смелым мужчиной.

— Интересно, что в вас такого страшного, что все вас боятся?

Красивые глаза Соколова погрустнели.

— Да ничего. Ничего во мне страшного нет. Кроме, конечно, должности. Многие считают своим долгом смотреть на гендиректора снизу вверх, так и норовят вильнуть хвостиком и облизать меня с ног до головы. А это здорово действует мне на нервы. Не могли бы вы передать мне бокалы? Они стоят в шкафчике у вас за спиной.