Секретные поручения - Данил Корецкий Страница 66

— А жаловались? Мать, родители отца, кто-то с работы?

— Не знаю, — повторил Денис. И подумав, добавил:

— Вряд ли. Мать вообще жаловаться не любит.

— А зря, — сказал важняк. — Когда кто-то сильно заинтересован в деле, тогда люди по нему пашут, стараются избежать лишних «телег», чтобы не поймать неприятностей на свою задницу. А когда все спокойно — никто особо не чешется…

— Здравствуй, Владислав! — произнес Курбатов уже в телефонную трубку. — Узнал?

Хорошо. В восемьдесят третьем вы расследовали дело об убийстве Петровского.

Скорей всего оно приостановлено за нерозыском виновных. Найди его, пожалуйста. А я подошлю нашего паренька с письмом, выдай ему под расписку на пару недель. Да ничего особенного, если получится, расскажу. Спасибо.

И, положив трубку, подмигнул Денису.

— Вот и все. Привезешь дело, посмотрим, и станет ясно — что к чему…

У Дениса перехватило дух. Все произошло совершенно неожиданно. Курбатов сам забрел к нему в кабинет, поговорил «за жизнь», расспрашивал о семье, а когда он рассказал о давней трагедии, тут же взялся за телефон и напрямую соединил сегодняшний день с канувшей в прошлое страшной ночью.

Дело об убийстве отца оказалось нетолстой папкой в замызганном картонном переплете. Стандартные бланки, обычные документы: отпечатанные через истертую ленту еле читаемые постановления, написанные неряшливыми почерками рапорта и протоколы допросов, нечеткие чернобелые снимки. Фотографии Денис смотреть не стал, а все остальное прочел.

Вначале события развивались параллельно: недалеко от Тиходонска на железнодорожной насыпи нашли труп отца, а через два часа на станции Степнянской задержали трех хулиганов, изрезавших сиденья в электричке. Задержанных ожидал штраф, но степнянский опер, случайно заглянувший в дежурную часть и ничего не знающий о находке тиходонских коллег, подчиняясь интуиции или извечному инстинкту сыщика, вдруг спросил: «Ребята, а за что вы мужика убили?»

Заданный наобум вопрос вызвал смятение у задержанных.

— Да мы не хотели… — промямлил самый младший. — Он сам напоролся…

Очевидно, после этого за них взялись всерьез, потому что в деле появились «явки с повинной». Три дегенерата подробно расписали, как пили портвейн в привокзальной рыгаловке, как поехали к знакомым девушкам в село Ржаное, но подруг там не нашли, зато купили самогон, как на обратном пути повздорили с «мужиком в синей шведке», как началась драка и Борька нечаянно ударил его ножом два или три раза…

— Десять раз, паскуды! — закричал Денис. Его трясло, по лицу катились слезы. — Десять раз нечаянно!

Всех троих закрыли в КПЗ — Сивко и Чепурного за хулиганство, а Бориса Кружилина — за убийство. Через трое суток хулиганов освободили под подписку о невыезде, а убийцу арестовали. Но, переехав в следственный изолятор, тот отказался от ранее данных показаний и заявил, что их из него выбили оперативники. На рубашке подозреваемого обнаружили кровь отца, но и у самого Борьки кровь оказалась той же группы. Два ножа, которыми дегенераты резали сиденья, орудиями убийства не являлись, а третьего, Борькиного, так и не нашли. Через десять дней Кружилина освободили за недоказанностью вины, а по истечении двух месяцев дело приостановили за неустановлением виновных.

Через час, приведя себя в порядок, Денис зашел к Курбатову. Тот скользнул внимательным взглядом по его бледному лицу с припухшими красными глазами, но ничего не сказал и профессионально пролистал дело. Потом куда-то позвонил, навел справки, что-то записал, подошел к двери, запер замок и достал из шкафа початую бутылку коньяка и две стопки.

— Сивко уже не достать, — сказал наконец важняк. — Его убили в девяносто первом.

А остальных подергать можно…

Курбатов замолчал, разливая по стопкам густую янтарную жидкость. Денис молча ждал. Руки у него были холодными, а по спине тек пот.

— Чепурной сидит за разбой, — продолжил Курбатов. — Четыре года отбыл, осталось еще два. А главный негодяй, Кружилин, — здесь, в городе, вот адрес…

Он положил перед Денисом листок и поднял стопку.

— Давай помянем твоего отца!

Денису вначале коньяк показался безградусным, вторая порция обожгла желудок, потом тепло медленно поднялось вверх, и он расслабился.

— И что тут можно сделать?

Курбатов разлил по третьей, пригладил редеющие волосы.

— Зека загнать в петлю… Или под пресс… Или в петушатник, это еще проще. А главного… По делу его крутить бесполезно, хотя можно попробовать… Схватить ночью, притащить в отдел, отходить палками, а потом на понт взять: дескать, твой нож по другому делу в вещдоках лежал, а сейчас нашли куда его приставить — там и пальцы твои, и кровь потерпевшего…

Важняк с сомнением поморщился.

— Нет, ерунда! Не те времена, не те люди… По делу ничего не выйдет. Ну да можно что-то еще придумать…

— Что же тогда, в восемьдесят третьем, ничего не придумали? — спросил Денис. — Тогда небось легче было!

— Да очень просто, — Курбатов уставил на стажера выпуклые льдисто-рыжие глаза. — Тогда это никому не было нужно. А сейчас ты — один из нас! Член команды!

Важняк аккуратно закупорил бутылку, спрятал ее на место, отставил рюмки на подоконник.

— И когда обижен член команды, мы используем все возможности, чтобы за него заступиться. А возможности у нас очень большие! Скоро ты в этом убедишься!

— И Кравченко член команды?

Курбатов насторожился.

— А почему ты про него спросил? — в желтых глазах вспыхнул огонек подозрения.

— Да так… Ему ногу прострелили, а за это цыгану три года дали. И все дела!

— А-а-а!

Огонек погас.

— Не всякий, кто здесь работает, — член команды, — важняк многозначительно поднял палец. — Но ты мне симпатичен. А это очень много значит, когда человек симпатичен Александру Петровичу!

— Спасибо, — Денис поднялся.

— Кстати! — Курбатов хлопнул себя по лбу. — Сегодня сидел у шефа, ему позвонили из изолятора. Что ты там расследуешь? С этим самоубийством и так все ясно, а ты контролеров и надзирателей вызвал целую толпу… Начальник плачет — там посты перекрывать некому. Владимир Иванович пообещал ему, что зря людей дергать не будем. И просил меня тебе подсказать.

— Так как же…

— Очень просто. Обычно никто за зеков землю не роет. Покончил с собой — туда ему и дорога. Вон сколько порядочных людей страдает — им помогать надо. Так или не так?

— Так, — неуверенно вымолвил Денис.

— Ну и отлично. Я же чувствую, что ты умный парень. И обязательно станешь членом команды.

Вернувшись в свой кабинет, Денис долго сидел, уставившись в стену с выцветшими обоями. Действительно, Курбатов говорил правильные слова. Если бы за ними не стояли очень большие не правильности, мириться с которыми Денис не хотел. Но и воздать по заслугам убийцам отца Александр Петрович собирался не правильными методами. И Денис в этом был с ним полностью согласен. Здесь происходило какое-то раздвоение, и следовало либо отрицать все не правильности скопом, либо раздвоиться самому.