Третье пророчество - Олег Вакуловский Страница 67

Теперь куда важнее было то, что ее план удался. Это было главным. Теперь уже все волнения и сомнения позади.

Она очень надеялась, что русский откликнется на просьбу о помощи, когда услышит о том, что в беде оказалась его соотечественница. Русский произвел на нее впечатление человека, который не откажет ближнему в помощи. И, что еще очень важно, человека, который не побоится вмешаться в какую-то ситуацию, чтобы помочь другому. Это Ингела сразу почувствовала интуитивно. И тут еще, конечно, обстоятельства, при которых ему пришлось узнать про свою соотечественницу... Вот она, кстати, разница между просьбой, с которой к тебе обращаются по-дружески, говорят: «Помоги, ты же мне друг, или как?» И совсем другое, когда просьбу тебе шепчет на ухо горячими губами девушка, которая лежит рядом с тобой в постели и с которой только что ты испытал редкое блаженство.

Но это теперь Ингела могла так все хорошо объяснить себе и разложить по полочкам. Она поступила так первый раз в жизни, и, самое честное слово, никогда раньше ей и в голову не могло прийти, что она на такое способна. Никаким разумом, никакими планами она не руководствовалась, когда в первую ночь оказалась в спальне Потоцкого. Ее втолкнула туда какая-то звериная интуиция. Что совершенно неудивительно, потому что когда дело касалось профессора Густавссона, Ингела нередко ощущала себя настоящей львицей в джунглях, а вовсе не цивилизованной скандинавской девушкой, учащейся университета города Осло.

Конечно, она постаралась описать Потоцкому ситуацию в самых ярких красках. Но разве она их сгустила? Вовсе нет. Она рассказала ему все как есть. Про то, что рядом с Осло прячется от страшной русской мафии некая рыжеволосая красавица из России, что профессор Густавссон, будучи крайне благородным и порядочным человеком, вынужден заботиться о ней и скрывать ее местонахождение от плохих людей, что наверняка это мешает нормальной жизни и важной научной работе, которой занимается профессор, а то и вовсе создает для него какую-то угрозу, которую сам он еще не понимает. Наконец Ингела полностью открылась Потоцкому, рассказав ему, что она уже давно любит Эрика Густавссона и решила посвятить этому человеку всю свою жизнь, что она боится за профессора, потому что он совершенно не представляет себе, какие могут быть последствия для него, если русская мафия узнает, что он стоит на ее пути... О том, что она боится куда в большей степени того, что рыжеволосая ведьма окончательно околдует ее профессора, Ингела благоразумно умолчала. Вообще она старалась придать портрету русской максимум привлекательности и даже сексуальности, чтобы у Потоцкого появился дополнительный стимул для спасения соотечественницы.

А потом она поведала ему, что ей случайно стало известно то место, где скрывается русская. Это совсем недалеко от города, и у нее появилась классная идея. Она прекрасно понимала, что иностранец ничего не сможет поделать в этой ситуации, и тогда вспомнила про своих друзей в криминальной полиции, где работал отец...

К счастью, она не ошиблась в Потоцком. Он проявил именно то благородство, на которое она и рассчитывала.

* * *

Все эти воспоминания пронеслись в голове Ингелы в несколько мгновений, пока полицейская машина, за рулем которой сидел младший инспектор Юхан Боргнэс, еще виднелась в конце автострады. Она завела машину и, конечно, не обратила внимания на то, что метрах в сорока позади ее «пежо» давно уже стоял другой автомобиль, только водитель его забыл включить аварийный сигнал.

– Полицейский с русскими уехал, девчонка пока стоит на дороге, – сказал этот забывчивый водитель в телефонную трубку.

– Бросай, к черту, девчонку, – ответил ему голос Эрика Густавссона. – Следуй за русскими, я пришлю к тебе сейчас подкрепление.

* * *

«Так, Потоцкий, молодец! – подумал шведский тролль. – И девчонка тоже не подкачала». Пока все шло по плану. Густавссон контролировал его выполнение строго по пунктам, стараясь не упустить из внимания ни одной детали.

По его расчетам, Ингела должна была вступить в дело вскоре после того, как они вместе с ней побывали на рыбацкой ферме. Туда он ее отвез с одной-единственной целью: чтобы она хорошенько усвоила адрес и сообщила его Потоцкому.

Как и ожидалось, ближайшей ночью девчонка, накачанная до предела ревнивыми фантазиями – а об этом тролль основательно позаботился предыдущим вечером, – вновь нырнула в спальню к русскому. Густавссон на этот раз создал ей все условия, даже пораньше покинул резиденцию на Холменколлене. От нее только требовалось нашептать русскому адрес, больше ничего, но девчонка оказалась сущим дьяволом и превзошла самые смелые ожидания тролля.

В его плане было два слабых места. Одно из них – это сам момент освобождения русской пленницы из дома на море. Эрик сначала не очень хорошо себе представлял, как русский будет решать эту проблему. Прежде всего потому, что он так до конца еще и не понял, что такое этот Потоцкий. Может ли он, к примеру, затеять там перестрелку с охранниками или пойдет на какие-то другие меры?

* * *

Но это была еще не главная проблема. И то, как она будет решена, целиком зависело от ответа на главный вопрос. Это и был вопрос о самом слабом месте в плане Густавссона. Вопрос заключался в том, пойдет ли вообще Потоцкий на эту авантюру. А чтобы это понять, нужно было сначала понять другое – кем был в действительности Потоцкий?

Вариант первый. Он был на самом деле обаятельным и довольно эрудированным русским миллионером, который совершенно случайно попал в сложившуюся ситуацию.

Вариант второй. Он был миллионером, который еще не так давно работал в русских спецслужбах, в России теперь таких немало. Это был самый запутанный вариант, потому что он не давал ответа на вопрос, известно ли было что-либо Потоцкому о Людмиле Волковой до его знакомства с Густавссоном или нет.

Наконец, вариант третий. Не был Потоцкий никаким миллионером, а был действующим сотрудником русской разведки. И тогда прислан он был с одной только целью – найти и вернуть на родину стратегически важную для российского государства голову Людмилы Волковой. Об этом варианте Густавссон размышлял и раньше. И долгие трудные размышления на эту тему приводили его чаще всего к отрицательному ответу. Слишком мало шансов встретить в этой жизни профессионала разведки, который крутит, судя по всему, довольно продолжительный роман не с кем-нибудь, а с принцессой Сан-Касини Донателлой. Это во-первых. Во-вторых, не Потоцкий все-таки искал выхода на Густавссона, все обстояло совсем наоборот. В-третьих, ватиканский тайный агент Джузеппе Торно был знаком с Потоцким еще и раньше, никакого отношения к разведке тогда Потоцкий вроде бы не имел, итальянец это подтверждал. Наконец, в-четвертых, с чего бы это профессиональному шпиону так хорошо разбираться в вопросах истории?

Вроде бы аргументов было достаточно. Но всегда в таких случаях оставался пункт «в-пятых», который напрочь опрокидывал все предыдущие пункты, а сам при этом формулировался очень просто: а почему бы и нет?

Самое забавное заключалось в том, что сам шведский тролль уже окончательно запутался, пытаясь понять, какой из трех вариантов ипостасей Потоцкого теперь оказался бы удобнее всего ему самому. Ситуация слишком изменилась с тех пор, как в нее вмешались наглые американцы. Если раньше Густавссон считал дело с русской компьютерщицей почти решенным, то теперь приходилось подступаться к нему чуть ли не с самого начала. И тут уж ему было не до Потоцкого. Одновременно вести игру и с ним, и с американцами тролль не мог физически. Зато чудесным образом совпадало присутствие в Осло Потоцкого и Волковой в тот самый момент, когда на горизонте нарисовались посланцы Дяди Сэма. Уж по крайней мере тролль мог быть совершенно спокоен за то, что американцы ничего не знают о существовании Потоцкого, а тем более о том, что он жил сейчас у него на Холменколлене. Раз так, это был его, Густавссона, козырь. Кем бы там ни был Потоцкий в действительности, теперь он сыграет для американских зрителей роль русского разведчика, который похищает у них из-под носа свою соотечественницу. Комар носа не подточит – настолько стройной и логичной представлялась такая картинка!