Идеальное убийство - Дороти Ли Сэйерс Страница 67

Первые годы в школе стали для мальчика настоящим испытанием. Одноклассники прозвали его «задохликом», превратив в предмет насмешек. Таким Питер навсегда и остался бы, хотя бы из чувства самосохранения, однако кто-то из итонских спортивных тренеров заметил, что Питер — прирожденный и блестящий игрок в крикет. После этого его эксцентричность стала считаться остроумием, а Джеральд пережил страшное потрясение, поняв, что его младший брат теперь гораздо больше популярен, нежели он сам. К тринадцати годам Питер стал объектом всеобщего поклонения — спортивный, умный, элегантный. Этому способствовал крикет: выпускники Итона до сих пор вспоминают «великого Уйма», обеспечившего им победу над командой Харроу. Однако я также внес свою лепту, познакомив его с лучшими портными, введя в лондонский свет и научив отличать хорошее вино от плохого. Денвер беспокоился о сыне куда меньше — у него своих забот было по горло, не считая Джеральда, который влип в крупные неприятности в Оксфорде. Говоря по правде, Питер вообще с трудом уживался с отцом и вечно критиковал его, а любовь к матери негативно сказывалась на его чувстве юмора.

Денвер отнюдь не был склонен терпеть попреки собственного отпрыска. С трудом погасив последствия оксфордского скандала, в котором был замешан Джеральд, он изъявил желание передать своего второго сына на мое попечение. Таким образом, в возрасте семнадцати лет Питер переехал ко мне. Он был уже вполне зрелым для своего возраста и весьма благоразумным, так что я обращался с ним как со взрослым человеком. Я отправил его в Париж, передал в надежные руки, наказав завязывать отношения на исключительно деловой основе и следить за тем, чтобы они оканчивались по взаимному соглашению сторон и со щедрым вознаграждением от его лица. И племянник полностью оправдал мое доверие. Думаю, ни одна из женщин не могла бы пожаловаться на Питера; две из них впоследствии удачно вышли замуж за членов королевских семей (боковой ветви, но все-таки). В этом я также усматриваю свое благотворное влияние; как бы ни был хорош материал, важно, в какие руки он попадет.

В ту пору Питер был очаровательным молодым человеком: искренним, скромным, обладавшим изысканными манерами и блестящим живым умом. В 1909 году он начал изучать историю в колледже Бейллиол, и тут, надо признать, стал немного заносчив. Весь мир лежал у его ног, вот он и возомнил о себе. В нем появилась претенциозность, какая-то преувеличенная оксфордская манера, он стал носить монокль и выражаться очень напыщенно — как на занятиях, так и в жизни. Справедливости ради надо заметить, что со мной и со своей матерью он никогда не говорил свысока. На следующий год Денвер свернул себе шею на охоте, и его титул перешел к Джеральду. Джеральд показал себя человеком гораздо более ответственным, чем я ожидал, в том, что касалось управления их владениями; но женитьба на их кузине Элен, костлявой, манерной ханже, провинциалке до мозга костей, была, пожалуй, ошибкой. Они с Питером сразу же невзлюбили друг друга; но он всегда мог укрыться в поместье у своей матери.

Потом, в свой последний год в Оксфорде, Питер влюбился в семнадцатилетнюю девчонку, позабыв все, чему я его учил. Он обращался с ней так, словно она была из сахарной ваты, а меня провозгласил чуть ли не чудовищем за то, что мои уроки лишили его чистоты и сделали тем самым недостойным этого нежного цветка. Не буду отрицать — они были великолепной парой, а в обществе их называли «принцем и принцессой лунного света». Только что, позвольте спросить, Питер стал бы делать с такой женой лет через двадцать? У нее не было ни ума, ни характера. Но он был влюблен до безумия, и мы с его матерью предпочли держать язык за зубами. К счастью, родители Барбары решили, что она слишком молода для замужества; Питер набросился на учебу с рвением сказочного рыцаря, охотящегося за своим первым драконом, и положил почетный диплом первой степени к ногам прекрасной дамы, словно голову этого самого дракона. Влюбленным предстояло пережить своего рода испытательный срок.

Но тут началась Первая мировая война. Конечно, юный идиот захотел жениться, прежде чем идти на фронт. Однако упоминание о долге и чести превратило его в послушный воск в чужих руках. Ему сказали, что, если он вернется с войны искалеченным, это будет несправедливо по отношению к девушке. Самому ему это в голову не приходило — и Питер немедленно освободил ее от всех обязательств. Я тут был совершенно ни при чем; пусть даже результат меня порадовал, средства казались мне не самыми достойными.

Он отлично проявил себя во Франции; оказался отличным офицером, и солдаты искренне любили его. Питер получил звание капитана и короткий отпуск — но его возлюбленная вдруг объявила, что выходит замуж за майора Такого-то, за которым она ухаживала в военном госпитале и который придерживался девиза «Бери женщин с наскока и крепко держи в узде».

Для Питера их внезапное обручение стало тяжким ударом. Девушка даже не побеспокоилась о том, чтобы предупредить его заранее. Они поженились в спешке, когда Питер уже летел домой; приземлившись, он получил письмо, в котором его ставили в известность об уже свершившемся факте. Она же еще и упрекнула его в том, что он ведь сам разорвал их помолвку.

Питер пришел прямо ко мне и признал, что совершил ошибку. «Ничего, — сказал я, — зато ты получил урок. Больше никогда не веди себя с женщинами так по-дурацки». Он вернулся на фронт, по-моему, с единственной целью — быть убитым, однако добился совсем другого — звания майора и ордена «За боевые заслуги». В 1918-м он был контужен взрывом снаряда близ Кодри, в результате чего у него случилось тяжелое нервное расстройство, продолжавшееся в общей сложности более двух лет. Вернувшись в Англию, он поселился в квартире на Пикадилли вместе с Бантером (своим бывшим сержантом, весьма ему преданным) и начал постепенно приходить в себя.

На тот момент я не знал, чего от него ожидать. Питер утратил былую открытость, замкнулся в себе, ни с кем, включая свою мать и меня, не общался; у него появилась склонность к непредсказуемым поступкам. В общем, вел он себя очень странно. Благодаря своему богатству он мог заниматься тем, чем ему хотелось. Меня весьма позабавили усилия женской половины послевоенного Лондона по покорению этого неприступного бастиона. «Мне кажется, — сказала как-то одна почтенная матрона, — что лорду Питеру не стоит жить таким отшельником». «Мадам, — ответил я, — будь оно так, это было бы гораздо лучше». Нет, с этой точки зрения он меня не беспокоил. Меня настораживало то, что у Питера нет никакого занятия, которое немного отвлекло бы его.

В 1921 году случился известный инцидент с изумрудами Аттенборо. О нем почти ничего не писали, однако слухов ходило немало — и это в столь непростое время!

Самой большой сенсацией на судебном процессе по этому делу стало появление лорда Питера Уимзи в качестве главного свидетеля обвинения.

Защита оказалась разбита в пух и прах. Не думаю, что расследование было особенно сложным, но сыщик-аристократ привлек к себе всеобщее внимание. Денвер был в ярости; а я в общем-то не имел ничего против. Мне показалось, что Питер доволен проделанной работой, и еще мне понравился инспектор из Скотленд-Ярда, с которым он подружился, когда разбирал это дело. Чарльз Паркер — уравновешенный, внимательный, прекрасно воспитанный человек — стал Питеру хорошим другом и образцовым зятем. У него есть одно великолепное качество: он способен искренне симпатизировать людям, не влезая при этом к ним в душу.