Смерть под маской красоты - Мэри Хиггинс Кларк Страница 67

Год назад Фред рассказал ей, что ходит к психиатру и принимает препараты от депрессии. Но было и что-то еще. Примерно шесть месяцев назад он позвонил и принялся говорить о суде и проклинать людей, которые давали на нем показания. Убийцей Дженни был двадцатишестилетний оболтус. Он слонялся по моллу и пытался уговорить какую-нибудь девушку забраться вместе с ним в фургон ремонтной компании, в которой он работал на полставки.

Одна из них пожаловалась охраннику, который в этот момент заканчивал смену. Охранник не стал задерживать парня, а просто затолкал его в фургон и приказал убираться из молла. В ходе перекрестного допроса охранник признался, что ему не хотелось связываться с задержанием. Он торопился на встречу своей команды по боулингу.

Другая свидетельница, симпатичная женщина, плакала, когда давала свои показания. Она видела, как Дженни съехала с шоссе из-за спущенной шины.

– Я свернула на обочину посмотреть, не смогу ли я помочь, – объясняла она, – но тут перед ее машиной остановился ремонтный фургон. Я решила, что она позвонила ремонтникам, и не стала останавливаться.

Если б охранник молла сделал свою работу, если б та женщина остановилась убедиться, что с Дженни все нормально, если б коп, который видел, как Дженни лезет в фургон, проверил, все ли в порядке, а не гонялся за нарушителями, если б Лайза поехала в тот день в торговый центр вместе с Дженни… Если… если… если…

И самым большим «если» было то, о чем они никогда не упоминали.

Всякий раз, когда она говорила с Фредом, Хелен чувствовала, как в ее сердце вновь вскипают боль и гнев, от которых она так старалась избавиться. «Прекрати, прекрати», – приказала она себе.

«Но, может, я должна позвонить его психиатру? – подумала она, надевая куртку. – Фред пару раз упоминал его имя. Как там… Рейли? Ренвуд? Рейнс?»

Она жила в многоквартирном доме в десяти кварталах от больницы, в центре Атланты, и, если не шел дождь, ходила в оба конца пешком.

Сегодня было пасмурно, но в воздухе уже пахло весной, и на улице Хелен почувствовала себя лучше. В ближайший день рождения ей исполнялось шестьдесят, но она знала, что выглядит лет на пять моложе. Пегие, коротко подстриженные волосы вились от природы и красиво обрамляли ее лицо. Когда-то она стриглась намного длиннее. Ее бывшие одноклассницы из Академии Святой Марии всегда говорили, что восемнадцатилетняя Дженни – ее точная копия.

Дженни. Восемнадцать, и никогда не исполнится девятнадцать.

Дженни. Восемнадцать, навечно.

Дженни. Восемнадцать, и принята в Джорджтаун, колледж, в который они с Лайзой собирались ходить и который мечтали завоевать.

«Когда она умерла, мне казалось, что я больше не смогу вставать по утрам», – думала Хелен. В ее голове все еще плескалась боль, спровоцированная звонком Фреда. В то время чудовищная неспособность мужа принять или смириться вынудила Хелен быть сильной ради него. До тех пор, пока она не перестала мириться с его… «Назови это, – подумала она, – его… бесчестностью».

Женщина неосознанно пошла быстрее, будто надеясь обогнать свои мысли. Она решительно заставила себя думать о своей нынешней жизни. Атланта, новые друзья, интенсивная терапия педиатрического отделения, где Хелен – часть команды, которая пытается удержать мерцание жизни в умирающих детях. И, с прошлого года, после всех этих лет, Джин. Шестидесятитрехлетний вдовец, главный врач отделения ортопедической хирургии. Они регулярно встречались.

Рейли. Ренвуд. Рейнс. Как же звали этого психиатра? Что-то подсказывало ей срочно с ним связаться. Хелен знала, как поступить. Должен быть список психиатров, практикующих в больнице Сент-Огастина или поблизости от нее. Она попросит Джина узнать, не может ли кто-то из врачей психиатрического отделения посмотреть для нее этот список. Если им удастся найти нужного, Хелен позвонит ему и объяснит, что она бывшая жена Фреда Рэнда и беспокоится, что ее муж может быть на грани срыва.

Если она поговорит с доктором Фреда, тот позвонит ее бывшему на мобильный телефон. По крайней мере, стоит попробовать.

А может, ей нужно просто остаться в стороне? Фред всегда рано или поздно успокаивается, а она даже не знает, где он живет. Скорее всего, он и не станет брать свой мобильный. Он почти никогда его не берет.

Ранним утром следующего дня Стюарт Клинг задержался в зале на лишних полчаса. Затем принял душ и переоделся. Отсюда он собирался ехать прямо в управление. Сегодня Стюарт был особенно доволен собой, поскольку наконец избавился от пяти фунтов, которые старался сбросить с Рождества. Клинг бодро вышел из бокового выхода зала на парковку, держа в руке ключи от машины.

Он скорее услышал, чем увидел, как в стоящем рядом с его машиной микроавтобусе опускается стекло. Ощущение близкой угрозы заставило его резко обернуться. У Стюарта Клинга была отличная память на лица, и в последние мгновения жизни он узнал своего убийцу. Палец Клинга непроизвольно вдавил кнопку, багажник его машины распахнулся, а ее хозяин рухнул на землю. Из окна микроавтобуса выпорхнул лист бумаги и приземлился прямо на кровавую рану в груди Клинга.

«Квитанция в ад», – успел прочитать потрясенный служитель спортзала, который выбежал на звук выстрела. Потом печатные буквы расплылись от крови. Служитель лихорадочно бросился следом за микроавтобусом, выезжавшим с парковки, надеясь разглядеть номер машины. Но на микроавтобусе не было номерного знака.

Через три дня после встречи с детективом Джо О’Коннором Марк Бакстер обнаружил в сумке матери квитанцию от депозитного счета, на которой был написан номер машины. Мать регулярно брала эту сумку с собой, если не переодевалась к конкретному событию.

Мятая квитанция лежала во внутреннем кармашке, который застегивался на молнию. Мать хранила там свою чековую книжку и кошелек. За последние несколько дней Марк звонил О’Коннору – не считая звонка о странной фразе матери – по поводу нового разнорабочего, который, по словам соседа, был у его матери, нового курьера из химчистки и нескольких электронных писем, найденных в ее компьютере. Писал дальний родственник; он предлагал встретиться, когда будет в городе.

Марк начинал чувствовать себя глупо, поскольку О’Коннор всякий раз проверял след, и все они вели в никуда. Скорее всего, квитанция давным-давно затерялась в сумке, подумал Марк, смутно припоминая, как соседский мальчишка оставил вмятину на машине матери, когда припарковался слишком близко на церковной стоянке. Но мать решила махнуть на это рукой, поскольку все равно собиралась продавать машину и не хотела, чтобы у мальчишки были проблемы с родителями.

Марк смял квитанцию, бросил ее в мусорную корзину и ушел. Дом, в котором он вырос, в котором всегда было тепло и уютно, стал местом убийства матери, и Марку хотелось оставаться в нем как можно меньше. По дороге в юридическую контору он слушал радио; в новостях сообщили об убийстве лейтенанта полиции округа Нассау Стюарта Клинга. Лейтенанта застрелили, когда он выходил из спортзала, где регулярно тренировался.

«Клинг, – подумал Марк. – Бедняга. Откуда я знаю эту фамилию?» Ведущий сообщил, что главным подозреваемым считают человека, которого Клинг арестовал шесть лет назад. Он только что вышел из психиатрической лечебницы. «Никогда не считал, что мы живем в паршивом мире, – подумал Марк, – но сейчас начинаю склоняться к этому».