Не откладывай убийство на завтра - Людмила Ситникова Страница 67

– Он продается строго по рецептам.

– Это когда ж таблетки от головной боли стали продавать по рецептам?

– От головной боли, вы о чем?

– А разве доктолаптин – не болеутоляющее?

– Он помогает от головной боли так же, как свекла – от глухоты.

Ката раскрыла рот:

– А от чего он?

– Ну зачем вам, если вы даже не знаете? Говорю, от боли это не поможет.

Копейкина отступать не собиралась.

– Можно прочитать инструкцию по его применению?

Скорчив недовольную гримасу, аптекарша протянула Катке бумажку.

Копейкина пробежалась глазами по инструкции. Оказалось: доктолаптин применяется при острых и хронических формах шизофрении, маниакальных психозах и прочих психотических состояниях. К тому же у данного препарата была масса побочных эффектов: спутанность сознания, сонливость, нарушение аккомодации, слабость.

Пребывая в сомнамбулическом состоянии, Катка, вернув провизорше инструкцию, покинула аптеку.

Придя домой, она застала Ангелину Дормидонтовну, игравшую с Марго в лото.

– Вот ваши таблетки.

– Спасибо, уже не надо, Рита пришла, и у нее оказалась целая упаковка.

Ката кивнула.

– Будешь с нами играть?

– Нет, я выпью кофейку и прилягу, – отказалась Катка.

– Плохо себя чувствуешь?

– Устала.

Катарина открыла банку кофе, краем уха слушая возгласы Ангелины.

– Сервиз! – вещала бабка.

Копейкина не удержалась:

– А сервиз – это какая цифра?

– Шесть.

– Почему?

Ангелина нацепила скорбное выражение лица.

– У меня был кофейный сервиз неописуемой красоты. Я его доставала лишь по праздникам, он состоял из шести чашечек и блюдец приятного светло-бежевого цвета. Так вот, мой любимый зять переколотил его к чертовой матери, я тогда чуть с ума не сошла.

– Мама, прошло сто лет, сколько можно вспоминать?

– Не сто, а десять, и вспоминать я буду об этом, пока не умру!

Марго махнула рукой:

– Ладно, давай дальше.

Ангелина засунула руку в мешочек с бочонками.

Катарина взяла чашку, как вдруг… рука ее ослабела, чашка, ударившись об пол, раскололась на мелкие кусочки.

– Идиотка! – закричала Катарина.

– Кто идиотка, я? – Ангелина Дормидонтовна сузила глаза.

– Я… я – самая настоящая идиотка, дура и кретинка!

– Ты в порядке? – Марго достала веник и, заметая осколки, с опаской поглядывала на подругу.

– В полном порядке, в полнейшем!

– Что с ней, никак тронулась?

– Мама!

– Чего мама… мама… Помнишь тетю Полю, она так же сидела дома, пила чай, а потом вдруг – бац и давай пирогами во все стороны бросаться с криками: «Получайте, фашисты поганые!»

– Тете Поле было девяносто три года, и она перестала дружить с головой еще в конце шестидесятых.

Закрывшись в спальне, Катка села на кровать.

– Как я могла забыть, как?! Нет мне прощения! Если бы я сразу обратила внимание на эту деталь, удалось бы избежать многих проблем.

Копейкина качалась из стороны в сторону.

Сервиз… ну конечно же, сервиз! Перед ее глазами всплыла отчетливая картинка: вот она, Катка, в платье служанки, выслушивает указания Ручкина. Затем приходит Лилиана, требует, чтобы ей принесли кофе. Кофе, как ни странно, принесла Марина, но Серебрякова, заявив, что она ненавидит горячий напиток, поставила его на тот самый поднос, где покоилась чашка кофе, предназначенная для героини Татьяны! Катарина вспомнила: чашка Серебряковой была бледно-бежевой, тогда как для сцены с Карповой приготовили белую чашку. Когда Лилиана попросила отнести кофе в гримерку, вторая помощница режиссера по ошибке взяла белую чашку, ту самую, из которой должна была выпить свой напиток Карпова. Катарина очень хорошо помнила: взгляд ее был сконцентрирован на чашке бежевого цвета, на чашке… Серебряковой!

– Выходит, яд был в кофе Лилианы?!

Дрожь пробежала по ее телу, правое верхнее веко задергалось от нервного напряжения.

Ожил сотовый.

– Слушаю.

– Катарина?

– Да, кто говорит?

– Идея Карповна.

– Что случилось?

– Катарина, приезжай ко мне домой.

– Зачем?

– Ты знаешь!

– Понятия не имею.

– Прекрати, не надо играть в игры, тебе ведь известна правда?

«Я ее только что узнала», – пронеслось в Каткиной голове.

– Да, – тихо прошептала Катка, – известна.

– И мне известна, поэтому приезжай, нам есть о чем поговорить… Я так понимаю, мой домашний адрес у тебя имеется?!

Из квартиры Ката вышла сама не своя. Тревога нарастала с каждой минутой, пока наконец она не оказалась у двери гримерши. После третьего звонка на пороге возникла Идея Карповна. Выглядела женщина неважно, если не сказать больше. Отекшее лицо, посиневшие губы, отяжелевшие веки свидетельствовали о недавних рыданиях. Черные круги под глазами показались Катке неестественными, она, грешным делом, решила – уж не грим ли это?

Кивая в сторону кухни, Идея прохрипела:

– Проходи.

Юркнув в крохотное помещение, Ката опустилась на табурет.

– Рассказывай, что тебе известно? – вопрос Идеи прозвучал в приказном тоне.

– Я знаю: яд предназначался не для Карповой, а для Лилианы. Марина хотела отравить Серебрякову, но произошла путаница с чашками!

Идея кивала:

– Все верно, действительно, умереть должна была Серебрякова.

– Вы знали, вы все знали?!

– Я узнала слишком поздно, когда уже ничего нельзя было исправить.

– Марина травила Лилиану таблетками, я однажды столкнулась с ней в коридоре, и у нее выпала из кармана пачка доктолаптина. Тогда она сказала, что это таблетки от головной боли, но сегодня в аптеке я выяснила…

Закрыв лицо руками, Идея разрыдалась.

– Господи, господи!..

– Идея Карповна, откуда вам известно, что Марина – убийца?

– Идем, – гримерша встала.

Подойдя к дверям большой комнаты, Идея пропустила Копейкину вперед и включила свет. В спальне на просторной кровати покоилась Марина. Помощница режиссера лежала на спине с закрытыми глазами и с вытянутыми вдоль тела руками.