Деревня восьми могил - Сэйси Екомидзо Страница 68

Группа спасателей, в которую входили Коскэ Киндаити, полицейский инспектор Исокава и несколько сыщиков, сразу направилась к «Бездне блуждающих огоньков». Кричали, звали нас. Ответа не дождались, забеспокоились и перебрались на другой берег «Бездны». Обратив внимание на оставленные нами веревки, Киндаити обнаружил наш след в месте, где соединяются четвертая и пятая пещеры. Увидев в пятой пещере еду, не тронутую нами и растоптанную преследователями, а также учуяв запах гари, Киндаити быстро нашел нас. По дороге к нам он предусмотрительно прикреплял к сталактитам веревки. К счастью, завал оказался не таким уж большим. Хотя нас звали издалека и не очень громко, крики и шаги мы услышали и отозвались. А отозвавшись, принялись стучать по стенам.

Спасая нас, полиция шла на риск. Пещера в том месте, где мы находились, была очень узкой. Чтобы добраться до нас, Киндаити и его группе потребовалось трое суток. Мы слышали, как они трудились, и были за это глубоко благодарны им. При этом мы все время боялись, что полицейские не смогут пробиться к нам. Освободили нас из этого своеобразного плена лишь на четвертые сутки, утром. Мы находились в полуобморочном состоянии, когда увидели приплясывающих от радости людей, среди которых был и Киндаити. И даже инспектор Исокава при виде нас радостно подпрыгнул. Среди наших спасителей были Синтаро, Эйсэн из храма Мароодзи, в глазах которого были слезы, другие люди, чьи лица я никак не мог вспомнить.

— Все, Тэрада-сан, беды позади. Не помнишь меня? Я адвокат Сува из Кобэ. Да-а, досталось тебе… — Проговорив это, он заплакал.

Появление Сувы привело меня просто в восторг. Кого-кого, а его я никак не ожидал тут увидеть. Вообще же все происходящее казалось мне сном. После освобождения у меня сделался жар, державшийся целую неделю. Говорят, я бредил. Сказался холод и мрак подземелья, страхи, да и просто переутомление. Позднее Норико рассказывала мне, что доктору Араи мое состояние внушало тревогу. Сама же Норико оказалась выносливее меня. Выбравшись из подземелья, она проспала трое суток, полностью оправилась и принялась ухаживать за мной.

Придя в себя, я первым делом почему-то вспомнил о Мияко. Меня удивило, что люди вокруг меня как будто стараются не произносить ее имени. В чем же тут дело?..

За неделю, прошедшую со времени нашего вызволения, деревня успокоилась. И в один прекрасный день меня навестил Коскэ Киндаити. Между нами состоялся такой разговор:

— Ну, наконец-то вы выглядите молодцом. Я очень рад! Что ж, пора завершать эпопею.

— Да, конечно. Что требуется от меня?

— Настоятель храма Мароодзи просил вас, когда поправитесь, прийти к нему поговорить. А вам следует поблагодарить его, ведь если бы он не вмешался, вы вряд ли спаслись бы. Может быть, сейчас и сходите к нему, а я провожу вас? — предложил Киндаити.

— Конечно! Я сам думал сделать это, охотно схожу к господину настоятелю, — ответил я.

— Так пойдемте? — Порыв Киндаити сопроводить меня был вызван опасениями, что враждебные выходки соседей все-таки возможны. — После этого я вернусь в Западный дом: я, как всегда, там остановился. На днях я уезжаю.

— А как господин восьми могил?

— Он уехал в Окаяму, но через пару дней должен вернуться. Да, кстати, хорошо бы, когда он приедет, вам встретиться и обмозговать случившееся. Не исключено, придется еще раз спуститься в пещеру.

Киндаити проводил меня в Банкати и распрощался.

— Господину настоятелю Мароодзи поклон от меня. Да, как я говорил, у него есть к вам разговор. Только не очень удивляйтесь и не пугайтесь. — Киндаити загадочно улыбнулся и быстрым шагом удалился.

Что же еще уготовила мне судьба? Чему не удивляться и чего не пугаться? Меня уже трудно чем-либо удивить и испугать… Позади такой опыт… И все же на душе снова стало неспокойно, сердце заныло.

Настоятель Чёэй, несмотря на возраст и тяжелую затяжную болезнь, выглядел хорошо: крупный мужчина с прекрасным цветом лица, красивыми густыми бровями и ресницами.

— Рад, очень рад видеть вас, — приветствовал он меня. — По воле небес все закончилось благополучно. Я долгое время ничего не знал о происходящем, поэтому мы поздно пришли на помощь и вы успели намучиться. Вы болели, я слышал. Слава небесам, сегодня вы выглядите отлично. Спасибо, что посетили меня.

— Мне говорили, что вы хотите мне что-то сказать…

— Да-да… Эйсэн, Эйсэн! Что ты там мешкаешь? Иди сюда! Ну и вид у тебя! Успокойся наконец.

Я отметил, что Эйсэн, явно чем-то взволнованный, старается не смотреть в мою сторону.

— Тацуя-кун, то, что я хотел вам сказать, имеет непосредственное отношение к Эйсэну. Между вами существует связь.

— Между священником Эйсэном и мной?!

— Погодите немного, сейчас все поймете. Я буду с вами очень откровенен. Немного предыстории. Эйсэн, господин Тацуя, во время войны проповедовал в Маньчжурии, а до того много лет вел отшельнический образ жизни. Он странный человек, кроме «монахини с крепким чаем», ни с кем не знался. Но когда-то, давным-давно, он любил вашу мать и звался Ёити Камэи.

Вот оно что! Не зря меня предупреждали: ничему не удивляйся и не волнуйся… Неужели Камэи, мой настоящий отец, и есть священник Эйсэн??! Передо мной сейчас мой истинный отец?? Я задрожал, противоречивые чувства бушевали в моей душе.

Я слушал настоятеля и украдкой рассматривал Эйсэна.

Что-то неладное происходило с ним сейчас. Глаза у него покраснели, он не решался взглянуть на меня. Как он похож на одного из троицы, изображенной на ширме. Сколько же лет прошло с тех пор, как он снялся на той фотографии, обнаруженной мною в ширме среди писем? Двадцать восемь лет… Как жизнь изменила его! Наверняка она была очень нелегкой…

— Тацуя-кун, судя по вашему лицу, вам знакомо имя Ёити Камэи?

Настоятель заметил, что я изменился в лице, услышав это имя.

Я согласно кивнул головой и решил, что не следует в этой ситуации умалчивать о своей находке, об обнаруженной мною переписке находящегося передо мной человека с мамой.

— Я обнаружил даже фотографию господина Эйсэна в молодые годы, — заключил я свой рассказ.

Чёэй и Эйсэн переглянулись. Удивление застыло на их лицах.

— На ней мне, должно быть, лет двадцать шесть, — заметил Эйсэн, — совсем другой человек… — И, не в силах сдержаться, он закрыл обеими руками лицо и зарыдал.

— Ну хватит! Держи себя в руках, — попытался Чёэй успокоить Эйсэна. — Тацуя, вам многое уже известно, но я добавлю кое-что еще, чего вы, быть может, не знаете, но знать должны. В ту ужасную ночь от бешенства Ёдзо Камэи спасло то, что он был здесь, у меня. Тогда-то он перестал учительствовать и посвятил себя Будде, принял монашество, решил уйти в отшельники, уехал в глухую Маньчжурию. Когда война закончилась, вернулся в Японию, долго мыкался и в конце концов оказался здесь, в моем приходе… Эйсэн, успокойся!

Честно говоря, мне тоже хотелось разрыдаться, и лишь колоссальным усилием воли я сдерживал себя.