Гладиаторы «Спартака» - Георгий Миронов Страница 68

Как Рената оказалась в объятиях Князя в собственной постели, она не помнила, зато на всю оставшуюся жизнь запомнила, что это значит — раствориться в сильном мужском теле. Ни до Князя, ни после него у нее не было и не будет такого мужчины. Сказать, что это было всепоглощающее счастье, значит все-таки ничего не сказать.

Утром Юрий лежал обнаженный в постели, поставив бокал с «Бордо» на обнаженную волосатую грудь, а обнаженная Рената играла ему на скрипке все, что он заказывал. У него был неплохой вкус. А Рената была в ударе. Дивная ночь, дивный вечер, дивное утро.

К сожалению, когда прошли утро и день, должна была, как в сказке, закончиться и их любовь.

— Извини, милый, ты можешь остаться здесь, а можешь прийти поздно вечером, мне же нужно на службу.

— Какую службу? — удивился Князь. — Ты начинаешь играть в «Чюрленисе» в девять, а сейчас только четыре.

— А ты знаешь, сколько платит владелец кафе за три часа вечерней работы выпускнице Вильнюсской консерватории?

— Долларов сто, я полагаю, — ответил Князь, прихлебывая «Бордо».

— А десять не хочешь? Двадцать дней в месяц. Выходит 200 долларов. Не такие уж большие деньги. А мне еще старикам помогать приходится.

— Ты еще где-то подрабатываешь? — равнодушно спросил Князь.

— А тебя это не удивляет?

— В России, откуда я приехал, все работают на двух-трех работах. Это считается нормальным. Ты преподаешь?

— За это тоже мало платят. Нет, я работаю уборщицей.

— Уборщицей?! — удивился Князь. — Где же такое «золотое» место, где уборщицам платят больше, чем скрипачкам?

— Во многих ресторанах, кафе, барах платят больше. Кстати, я бы могла без отрыва от производства, как в старину говорили, убирать в кафе «Чюрленис». Но тогда трудно унять в груди чувство унижения. Это невыносимо — играть Баха, Листа, а потом, сняв вечернее платье, натягивать на себя джинсовый комбинезон и убирать объедки и окурки. Я работаю в отеле.

— Психологически я тебя понимаю. И все же... Ты убираешь большое помещение, устаешь физически и потом — три часа играть...

— Физически трудно. А психологически — легче. Я словно выпрямляюсь в течение дня. Кстати, мои старики проработали всю жизнь на заводе, и я бы, скорее всего, туда пошла, если бы не открывшиеся в детстве способности. Можно сколько угодно ругать советские времена, но способная девочка из бедной рабочей семьи смогла окончить музыкальное училище и консерваторию... Ну да ладно. Раз свобода и независимость, то в этом тоже есть своя прелесть. Денег только нет.

— И ты, отработав в отеле...

— И я, отработав в отеле в хирургических перчатках, не замарав, но натрудив руки, принимаю там же, в отеле, душ, переодеваюсь и еду в своей машине, купленной на таким образом честно заработанные деньги, в кафе «Чюрленис», там ужинаю и три часа играю. Репертуар у меня классический. «Мурку» или «Лесоповал» не заказывают, так что у меня каждый вечер — концерт. Это хорошо, потому что с концертами по Европе мне ездить никто не предлагает.

— Нужен блат, случай?

— Да... Но, честно говоря, я знаю свое место. Для концертной деятельности и талант нужен побольше, и кураж. А куража у меня уже не осталось. Слишком долго ждала я своей судьбы. И концерта в зале Консерватории, и тебя...

— Обо мне мы еще поговорим. А пока... Я обязательно постараюсь что-либо для тебя сделать. Хорошо? Ты идешь в отель, и мы встречаемся в кафе в десять вечера.

— Почему не в девять?

— У меня есть еще кое-какие обязательства.

— Ах, не говори мне об обязательствах! Если бы не они, вся моя жизнь могла бы сложиться иначе, — отмахнулась Рената.

— Ты о чем?

— Как-нибудь в другой раз. А может — и никогда. У каждого из нас могут быть свои тайны?

— Могут, конечно, — ответил, усмехнувшись, Князь и, забрав из тонких ладоней Ренаты скрипку, сильно прижал ее стройное, прохладное тело к себе. — У каждого могут быть свои тайны. Но не возбраняется иметь и хотя бы одну общую.

...Через час Рената уехала в отель «Драугисте» дежурить в качестве уборщицы в конференц-зале во время большой конференции, а Юрий, сев в скоростной красный «ягуар», умчался по своим делам.

...Зал отеля «Драугисте» был переполнен. Соблюдалась строжайшая секретность. Секьюрити работали в режиме повышенной бдительности.

— Итак, господа, — закончил свое выступление в первой части повестки дня генеральный инспектор по региону Гюнтер Грассе, — тот, кто владеет информацией, владеет всем. Сегодня, благодаря реализованной программе «Система», каждый сотрудник правоохранительной структуры любой из стран континента, подписавшей договор с Интерполом, может в считанные доли секунды найти коллегу на расстоянии сотен километров и, напрямую связавшись с ним, попросить помощи. Можно выйти на штаб-квартиру Интерпола в Лионе и запросить нужную информацию или оперативно направить по факсу поручение о задержании или прослушивании, отслеживании преступника, совершившего преступление в вашей стране и оказавшегося по данным агентуры в другой. Мы опутали весь криминальный мир Европы своей сетью — мышь не проскочит! — весело рассмеялся инспектор. — И помните: мы — единая семья, и каждый из нас всегда готов прийти на помощь друг другу. Пройдет немного времени, и такая база данных, — инспектор отключил экран ноутбука, на котором демонстрировал с кафедры залу вбрасываемую на дисплей информацию, — которая сейчас умещается в этом маленьком кейсе, будет у каждого полицейского, занимающегося борьбой с оргпреступными группировками.

Инспектор закрыл кейс с мини-компьютером, установил шифр, пристегнул ручку одного кейса наручниками к своей руке, второго — к скобе на кафедре.

— А сейчас — обеденный перерыв на час. Приятного всем аппетита!

Провожаемый слушателями, задававшими на ходу вопросы, Гюнтер Грассе покинул зал конференции. Вслед за ним через две двери в передней и задней части зала рассосались и слушатели. Хотя в ресторане уже были накрыты столики и мест должно было хватить на всех, следовало поспешить, чтобы выбрать места поудобнее и оказаться в компании старых друзей.

Зал опустел в течение пяти-шести минут.

В углу зала, возле кафедры, остался дежурить один охранник.

Прошло еще минут пять.

В конференц-зал вошла высокая стройная девушка в джинсовом комбинезоне, синей джинсовой косынке, с большим пластмассовым ведром и маленьким пылесосом. Под правой рукой у нее была зажата швабра, а на левом плече висел хобот пылесоса.

Охранник, дремавший возле кафедры, поднял на нее усталые глаза. Уборщица как уборщица. По правилам отеля, на верхнем карманчике комбинезона у нее была закреплена карта-пропуск. Охранник автоматически взглянул на пропуск — фотография соответствовала личности. Значит все в пределах правил. И парень задремал дальше. Время от времени он открывал глаза и наблюдал за девушкой. Она аккуратно, быстро и четко прошлась мокрой шваброй по крашеному полу. Поставила швабру возле кафедры, прислонив ее к доске, на которой инспектор писал мелом схемы взаимодействия, и, включив в розетку возле доски пылесос, стала собирать пыль с кафедры. Под гул пылесоса охранник опять задремал.