Афера - Мэтью Кляйн Страница 68

Другой агент оказывается худощавым мужчиной того же возраста. У него очень короткие темные волосы, туго натянутая кожа и светло-голубые глаза. Он смахивает на какой-то диковинный скелет. Представившись агентом Дэвисом, мужчина спрашивает:

— Мистер Ларго, вы понимаете, почему тут оказались?

— Позвольте мне сперва у вас кое-что спросить, — не обращаю я внимания на вопрос. — Вы настоящие агенты ФБР?

— В каком смысле? — изумляется агент Дэвис.

— Ну, может, это очередной обман? «Сирена»?

— Сирена? — ничего не понимает агент Уоррен.

Дэвис мотает головой:

— Позвольте вас заверить, мистер Ларго, здесь все по-настоящему.

— Да, но откуда мне знать?

Агент Дэвис лезет в карман.

— Вот моя визитка, — протягивает он мне свою карточку.

Я внимательно разглядываю ее.

— Ах, визитка… Почему ж вы сразу не сказали? — Я достаю из своего кармана визитку агента Кросби и отдаю ему. — Видите? Моя симпатичнее.

Дэвис бросает взгляд на визитку.

— Кто такой агент Кросби?

— Чернокожий парень. Побрит наголо. Приходилось с ним работать?

Дэвис задумывается. Спустя восемь секунд он понимает, что я ухожу от изначальной темы разговора.

— Пожалуйста, мистер Ларго. Давайте все с начала. Вы знаете, как вообще тут оказались?

— Ну, — протягиваю я. — Когда мужчина и женщина сильно любят друг друга, как мои мама и папа, мужчина засовывает свой член…

— Мистер Ларго, — перебивает меня Дэвис. — У меня не так много времени. Мне нужна ваша помощь.

Впервые за весь день я слышу фразу настоящего агента ФБР. Никаких угроз, рассказов о грозящей тюрьме, никакого насилия. Просто скромная просьба. Я откидываюсь на спинку стула.

— Ладно, простите. Давайте с самого начала.

— Времени у меня немного, — объясняет агент Дэвис. — Я сразу перейду к сути. Вы не под арестом. Не совсем под арестом. Но это пока. К концу нашего разговора я вполне могу передумать.

— Понятно.

— Поначалу мы не могли понять, что вы задумали, — говорит Дэвис. — Мы кучу времени потратили на этот чертов сайт с витаминами. Как он там назывался? MrVitamin.com? Мы заказали бета-каротина на тысячу долларов, прежде чем поняли, что бизнес совершенно законный. Кстати, симпатичный сайт.

— Спасибо.

— Моя жена занимается веб-дизайном. Надо будет вас познакомить.

— Хорошо, — соглашаюсь я, похлопывая по карману. — Ваша визитка у меня есть.

— В общем, времени мы потратили много. Но в итоге выяснили, что вы обокрали русскую мафию.

Дэвис испытующе глядит на меня. Я молчу.

— Я не знаю в точности, как вам это удалось, — продолжает он, — зачем вы это сделали и сколько взяли. Пожалуй, и не хочу знать. Если честно, лучшей жертвы и придумать было нельзя.

Дэвис ждет от меня какого-то ответа. Но я ни подтверждаю, ни опровергаю его слова. Возможно, это ловушка. Я молча гляжу на него.

— К сожалению, — продолжает он, — это вылилось в серьезную проблему для меня и моей напарницы, а еще для десятка моих людей. Мы работали по Сустевичу девять месяцев. Мы скрупулезно собирали материал против него. Наркотики, проституция, вымогательства и так далее. Через неделю мы собирались накрыть всю банду Сустевича.

— И что вам мешает?

— Вы нам мешаете, — объясняет Дэвис. — Что бы вы ни натворили, это не дает нам поймать Сустевича.

— Ничего не понимаю.

— На его счете денег нет. Он исчез. Возможно, ударился в бега. Возможно, убит.

— Но вы же сами сказали: лучшей жертвы и придумать нельзя.

— Боюсь, не все так просто. Правительство потратило на расследование около шести миллионов долларов. Все очень серьезно. В случае провала может полететь голова нашего начальника. И начальника нашего начальника. Таким образом, и моя голова тоже может полететь. Вы понимаете, что это означает?

— Кажется, начинаю догадываться. Моя голова тоже может полететь?

Он выразительно тычет в меня пальцем: «Браво, ты угадал, засранец».

— Поймите, — говорю я. — Я не утверждаю, что имею какое-либо отношение к Андре Сустевичу. Но если бы имел, то предположил бы, что он поставил на кон чужие деньги и проиграл их. До последнего цента. И, возможно, он скрывается от взбешенной русской мафии.

— Вы не поняли, о чем я говорил.

— О чем же?

— Может, я смогу объяснить, — встревает в разговор мамаша Уоррен. Тихим, мягким голосом она принимается рассказывать: — Думаю, мой напарник имел в виду другое: кого-нибудь мы в любом случае арестуем… за какое-нибудь преступление. Мы не можем позволить себе остаться с пустыми руками, закрыв расследование.

— Ах, вот оно что, — начинаю я понимать, к чему она клонит.

— Вопрос лишь в том, мистер Ларго, — продолжает она, — арестуем ли мы мошенника или сутенера и вымогателя. Если честно, мы бы предпочли взять Сустевича. Но если придется, не побрезгуем и вторым вариантом.

— То есть мной.

Агент Уоррен пожимает плечами. Выражение лица у нее, как у мамаши, отчитывающей своего ребенка, у которого болит живот: «Вот видишь, как бывает, когда ешь слишком много печенья?»

Я делаю еще одну попытку. Когда тебя в чем-нибудь обвиняют, в супружеской ли измене или в неуплате налогов, самая безопасная линия поведения — это все отрицать, отрицать и еще раз отрицать.

— Поймите, ребята, я и вправду хочу вам помочь. Но я никак не связан с Андре Сустевичем. Я не имею к нему никакого отношения.

Судя по выражению лица агента Дэвиса, ему все это начинает надоедать. Он достает из кармана диктофон и ставит его на стол передо мной.

— Послушайте, пожалуйста, эту запись, — просит он, нажимая на кнопку.

Из динамика доносится голос, пробивающийся сквозь помехи. Судя по качеству записи, это перехваченный телефонный разговор.

Голос первого человека мне не знаком. У него непонятный восточноевропейский акцент, размазанный, как сметана по блинам. Он говорит:

— Но Кип Ларго — преступник. Мы не сможем удержать его на коротком поводке.

Второй голос я узнаю мгновенно: русский акцент, говорит с достоинством, взвешивая каждое слово. Профессор.

— Не беспокойтесь насчет мистера Ларго. Удивить он нас не сможет. У меня есть свой человек в его команде.

— Кто он?

— Давайте будем называть этого человека «Вильнюсом», — отвечает Профессор.

— Вильнюсом? А вы можете доверять этому Вильнюсу?

— Мне нет нужды ему доверять, — объясняет Профессор. — Вильнюс мне принадлежит.