Знак ворона - Дмитрий Вересов Страница 68

— Наверное, — ответила Нюта, отворачиваясь и глядя в иллюминатор на все удаляющиеся швейцарские горы.

Майами. Флорида

1997

Счастлива та женщина, что смолоду привыкла ценить в мужчинах не стать, не грубую физическую силу или еще того хуже — скоромимоходящую красоту лица, с которого не воду пить, но счастлива та, что с юности своей потянулась к мужчинам умным, способным чему-либо в жизни научить.

Татьяне везло на умных мужчин. И гэбэшный черт Вадим Ахметович, и исчадье ада — муженек лорд Морвен многому ее научили. Научили тому, как устроен этот мир, как устроены люди и как людьми в этом мире управлять.

И теперь рядом с нею были мужчины не просто умные, но мудрые. Нил, Питер, профессор Делох…

А умные мужчины рассказывали ей, что на всех этих съездах партии, на всех этих заседаниях Политбюро, на всех Капитулах и прочих высших форумах всевозможных форм человеческой власти во все времена — ничего обычно не решалось. Все всегда решалось заранее, загодя. До и перед. А на самих заседаниях обычно только фиксировалось и заформализовывалось подготовленное решение.

Так называемые исторические съезды и решающие заседания, были всего лишь театрализованными представлениями, имеющими цель драматически подчеркнуть то человеческое и божественное, что есть во всякой власти. Формальность ритуала, когда решение группы людей становится основополагающим законом жизни для миллионов, должна быть торжественной. В этой формальности должно быть много от церковной службы. Потому как закон человеческий и власть — от Бога! Или от черта…

Татьяне было наплевать на иллюминатский ритуал, она в него достаточно уже наигралась, но ей было небезынтересно узнать, как все же легли чашки весов и кто перетянул на себя одеяло мировой экономики, нефтяники или прогрессисты? Толстый противный Петти или Гейл Блитс с его теннисно-спортивным имиджем современного бизнесмена?

Но спроси ее, Татьяну, перед началом заседания Капитула — за кого она? За белых или за красных? И со всею душою призналась бы она, что ни за тех, ни за других, что одинаково они ей противны. Преобладало в ней даже не чисто женское любопытство, а скорее — врожденный авантюризм и склонность к неповторимо своеобразным приключениям с переодеваниями, что само по себе могло бы послужить поводом для пространных комментариев специалистов-психоаналитиков.

Но дело было сделано. Татьяна, переодетая немой прислугой, была здесь, в помещении Ледового дворца Майами, где проходило очередное, много раз откладывавшееся заседание верховного совета самых богатых людей планеты.

А интерес был еще и в том, что Татьяна имела редкий случай наблюдать себя со стороны. Ведь в королевском кресле Бетриббс-Тиранозавра сидела теперь ее двойница… Актриса, специально натасканная и выдрессированная для этой цели людьми Питера Дубойса.

Татьяна, в старинном наряде шоколадницы, списанном дизайнерами клуба иллюминатов со знаменитого полотна, вместе с десятком других немых шоколадниц подавала господам кофе и напитки. Так было заведено.

Так было заведено уже более ста лет, что прислуга для заседаний Капитула, набиралась всегда из одного и того же интерната для глухонемых. Девушкам хорошо платили. Они неслышно ходили между креслами, подавая кофе, воду и меняя пепельницы. И никого потом не следовало убирать по банальной детективной причине, де, “она слишком много знала”…

Таня знала про одно неприятное испытание, которому до заседания подвергали всех девиц. Кто-то из проверяющих, ответственных за внутреннюю безопасность, за спиной у девушек внезапно стрелял из пистолета. В раздевалке или в душевой. Проверяли — вздрогнет кто? Сморгнет?

И Татьяна специально готовилась по методам психологической защиты элиты спецназа ФБР. Она была способной девушкой… По крайней мере, Питер сказал, что в спецшколе морских котиков она получила бы за психологическую устойчивость высший балл. Ее трудно было “взять за фук”. Почти невозможно.

Когда она ловко подменила собой в туалете специнтерната одну из девушек, выбранных для обслуживания Капитула, ее проверяли как минимум четыре раза. И неожиданно окликали по имени, что числилось в ее интернатском Ай-Ди, и роняли рядом с ней поднос с посудой, и опять-таки, стреляли из пистолета почти над самым ухом… Она и глазом не повела!

Всего их было семь девушек. Все хорошенькие. И все глухонемые. За три недели до этого Татьяне пришлось в суперсжатые сроки освоить азбуку сурдоречи. Но опять-таки Таня была способной ученицей.

В автобусе девушки “переговаривались” между собой, хотя им это и запрещалось по инструкции. Переглядывались, показывали иногда жестом, нравится или не нравится тот или иной мужчина — по большей части из охраны. Все так по-женски! Таня, дабы не отличаться, тоже жестом показала пару раз, что с этим бы не стала, а вот с этим можно было бы и пообщаться на ощупь!

Капитул на сей раз заседал на льду большого хоккейного дворца в Майами. Естественно, совершенно пустого, и от этого — торжественно пугающего.

Поверх искусственного льда лежали панели из пластика, накрытые ковролином. Но тем не менее во дворце было очень прохладно. Говорили, что выбор пал на Ледовый дворец еще и потому, что у части нефтяных старичков от палм-бичевской жары не совсем хорошо работали их электростимулируемые, десятки раз шунтированные дряблые сердчишки.

В огромном зале на ледовой арене было и вправду прохладно. И Татьяна оценила качество средневекового трактирного бархатного платья с длинными юбками. Вспомнила и слова домработницы Клавы, де, в наши годы главное чтоб тепло было! С ее просторечным ударением на первом слоге слова “тепло”.

Заседание шло по протоколу. Начали с ритуала приветствий и подтверждения полномочий.

Татьяне достался левый ряд кресел, тех, что ближе к трону Бетриббс-королевы. Поэтому весь ритуал возведения на трон она стояла практически за спиной Джейкоба Цореса и хорошо видела, как тряслась его старческая голова, как выступали красные пятна на его веснушчатой шее, покрытой редкими длинными седыми волосиками.

“Таким же и его сынок будет, мой женишок, лет этак через тридцать пять, — подумала Татьяна, — хотя нет, не будет он таким, сынок лучше сохранится, потому как не станет папашка Джейкоб сынку-недоумку власть и все имущество отдавать в наследство. Старит обитателей райской Санта-Барбары не климат и не образ жизни, но власть и переживания, связанные с властью”.

Загремели литавры с фанфарами. Однако ей — глухонемой Татьяне — литавров с фанфарами слышать было не положено. Она, как и следовало, на звуки не реагировала. Даже не смаргивала, а то, кто его знает? Может, глядит на нее сейчас начальник режима охраны в сильную оптику откуда-нибудь с тридцать пятого ряда пустого зала…

Ее двойница, в горностаевой мантии, в сопровождении двух гарольдов и оруженосца, вошла в зал. Господа члены Капитула поднялись со своих мест и, выстроившись в две шеренги, образовав собою живой коридор, как в детской игре “ручеек”, приветствовали свою королеву, покуда та, проходя по этому живому коридору, на секунду задерживалась возле каждого, даря легким кивком головы.