Меморандум киллеров - Фридрих Незнанский Страница 69

А почему последнее совещание? Вячеслав Иванович предупредил всех строго-настрого, особенно Юрку Гордеева, болтуна, понимаешь, который сидел красный от стыда, ибо сказанное в его адрес было абсолютно справедливо — без всяких исключений, что отныне никто ни с кем не должен пересекаться. В смысле, Грязнов и Турецкий с «Глорией» и адвокатом, а как решат для себя Денис с Гордеевым, это уже их забота. Но лучше, чтобы и у них было поменьше контактов какое-то время. А все связи будут осуществляться только с помощью мобильной спецтехники, которая имеется в агентстве. И только в случаях крайней необходимости. Сугубо для информации. А еще лучше, чтобы все ребята как бы ушли в отпуск, ну да, снова, поскольку срочной работы нет. Та же, которой им предстоит заниматься, нигде, естественно, афишироваться не должна.

И после такого предупреждения перешли наконец к конкретике.

Вячеслав Иванович принес с собой памятную групповую фотографию, сделанную еще на том, давнем уже, зимнем банкете, когда обмывались ордена и звездочки. Красивая получилась фотография. Так вот, Грязнов предложил этот снимок увеличить и отпечатать каждого из присутствующих на нем для дальнейшего опознания среди возможных свидетелей. А что тех наберется немало, он был уверен. Найти — другой вопрос. Но у него и на этот счет уже имелся свой план, которым он собирался поделиться с присутствующими коллегами.

Тут Денис, с молчаливого согласия своих товарищей, предложил и свой вариант. Пока отыщутся «дядь-Славины» свидетели, которых, возможно, наберется немало, может быть, есть смысл сосредоточиться на одном, явно уже уголовном деле, по которому пройдут если не все эти лица, изображенные на фотографии, но что большинство из них — это точно. И стал подробно излагать дело покойного Юркина — с провокациями, конечным захватом «Земфиры», с убийством и так далее. Потому что те фигуранты, разработку которых сыщики уже начали, могли бы, по идее, наговорить столько, что, вероятно, и всем остальным подельникам Вадима Лыкова по гроб жизни хватило бы.

Ну вот, первый пример.

— Филя, расскажи дядьке и Сан Борисычу про тех понятых, с которыми ты занимался…

— Ну а чего? — ухмыльнулся тот. — Нормальное дело, рутинная, как выражается Сан Борисыч, работа…

Юрий Петрович, еще знакомясь с делом Юркина, которое так неохотно и лишь под нажимом из Генеральной прокуратуры ему было предоставлено в Московской областной прокуратуре, естественно, выписал для себя все фамилии и адреса — экспертов, оперативников, понятых, прочих свидетелей, чьи имена упоминались в процессе расследования. Как и следователя, и обвинителя, и защитника, назначенного судом, и самого судьи. Большой получился список. В любом случае было от какой печки танцевать. Чем, собственно, Филипп Агеев и занялся. А выбрал он себе для начала, как он сказал, самых нестойких, так сказать, колеблющихся фигурантов, каковыми обычно бывают приглашенные во время задержания подозреваемого либо при проведении обысков, совершенно, надо полагать, «случайные» понятые.

В данной же истории ни о какой «случайности» не могло идти и речи. Вконец обнаглевшие оперативники из МУРа, а конкретно, подполковник милиции Александр Александрович Савостин, начальник отделения пятого отдела Тимофей Иванович Слонов и старший оперуполномоченный Анатолий Евгеньевич Волошин, проводившие операцию с Юркиным, воспользовались — надо понимать, в прямом смысле — услугами своих понятых. Рифат Акаевич Мурадов и Софья Игнатьевна Лозовая в браке не состояли, до этого еще не додумались «работодатели», но оказались соседями по этажу в доме на Красносельской улице. Мурадов числился в бригаде носильщиков на Ярославском вокзале, а Лозовая торговала там же, в мини-маркете, продуктами для отъезжающих. Понятное дело. А по выходным дням соседи вместе выезжали в лес. Вот и в этот раз. Филипп, помнится, удивился, о каких грибах могла идти речь — в конце апреля — начале мая? Оказалось, он не в курсе, а в сырых лиственных лесах собирают в это время сморчки и строчки, очень, говорят, вкусные грибы, хотя и требующие особого внимания на кухне.

Но это все — преамбула. Суть же была в другом.

Филипп навестил Лозовую вечерком под видом сотрудника МУРа. Жила она на шестом этаже, дом старой постройки, лестничные пролеты длинные, потолки высокие. Позвонил в дверь, его не спросили кто, но в дверной глазок явно рассматривали — мелькал там свет. Так же, без вопроса, и открыли. Похоже, что он не вызвал у хозяйки негативной реакции.

Широкое, круглое лицо ее было красным и потным, редкие кудельки бесцветных волос — просто мокрыми, то ли от чрезмерного физического напряжения, то ли по той причине, что мадам, кажется, успела прилично принять на грудь — большую и бесформенную, как мятая пуховая перина. А вот крутые и мощные бедра, нагло выпиравшие из-под коротенького застиранного халатика, не могли бы не вызвать восторга у ценителя грандиозных объемов. Филя, естественно, тоже понимал в них толк, но не до такой степени, чтобы рисковать здоровьем и деловой репутацией.

Он представился, она лишь взглянула в удостоверение и жестом пригласила в комнату, где Филя сразу отметил, что мужской дух в квартире этой далеко не старой женщины если и присутствует, то в качестве такого же гостя, как и он сам. Окурки, например, в пепельнице, хотя хозяйка не курила. Потому что, когда Филя демонстративно достал пачку сигарет, она поморщилась, однако возражать не стала, но подошла к окну, выходящему на шумную Красносельскую улицу, и, улегшись животом на широкий подоконник, вытянула руки и толкнула обе створки наружу. Якобы ненароком оголив при этом наиболее драгоценную часть своего тела. Потом, не дождавшись наглого нападения, неохотно сползла, забрала со стола пепельницу и, раскачиваясь, словно сытая утка, унесла на кухню, где вытряхнула в ведро под раковиной. Филя курить не стал, но на окурки посмотреть успел — тот, кто был тут до него, курил «Яву».

Софья Игнатьевна по поводу личного участия в качестве понятой, как ни старалась, вернее, как ни изображала свое старание, ничего толком вспомнить не могла. Ну да, ездили они с соседом по Новорижскому шоссе, куда-то в район Истры, но неудачно. Как ездили? На чем? А это Рифат сообразил с транспортом. У него приятелей разных много. Он же на вокзале работает. Пообещали подбросить, вот они и согласились. Но так до грибов и не дошли. А вот на неприятность, это да, напоролись. Сперва их заставили смотреть, как из машины какого-то крутого мужика оружие и наркотик изымали. И только под вечер отпустили, а время ушло, поздно уже было о грибах думать…

— И все? — спросил Филипп, подавляя желание спросить — а о чем им думать было еще не поздно?

— Все, — охотно подтвердила Лозовая, глядя на Филю наивными и прозрачными глазами и словно уверяя его, что больше там и в самом деле ничего стоящего внимания не было.

— А разве домой к этому крутому вас не возили? — небрежно спросил Филипп.

И она, наморщив красный свой лобик, вспомнила, что, кажется, да, действительно, и туда тоже возили. И давали подписывать протокол. Сама-то она, по правде говоря, не читала. Рифат прочитал и сказал, что все написано правильно. Ну а уж если Рифату не верить, так кому же тогда вообще доверять?