К северу от любви - Галина Владимировна Романова Страница 7

Ася взяла с блюда крендель невероятных размеров, с сомнением подержала в руках, толкнула локтем Данилу:

– Будешь?

– Давай пополам?

– Ок. – Она отломила две трети, положила на его чайную тарелку ароматную сдобу и тепло глянула на старика: – Так что произошло, Николай Константинович? Что с Егором?

Старик сразу сник, сгорбился, уронил руки на колени. Острая бородка задрожала.

– Вы когда с ним общались в последний раз, Асенька? – поднял он на девушку увлажнившиеся глаза.

– Ну… Недели полторы назад, или две. Надо точно вспомнить. Мы были вместе на пляже. Я оставила его там и уехала домой. – Она отвела взгляд в сторону. – У меня появились срочные дела.

– И что же потом? – Старик смотрел на нее не отрываясь. – Вы больше не виделись?

– Нет. Он обещал позвонить.

– Позвонил? – встрял Данила, пережевывая крендель, который выглядел намного лучше, чем оказался на вкус.

– Нет. – Ася снова прикусила губу. На них она не смотрела.

– А вы ему тоже не звонили, Ася? – с легким укором спросил старик.

– Нет, – с легкой запинкой ответила она. – Как-то закрутилась, мачеха нагрузила делами.

Она врала! Не надо быть сыщиком экстра-класса, а Данила иногда считал себя таковым, чтобы понять – она врет. Или недоговаривает. Наверняка повздорили, она с пляжа ушла и больше не звонила. И он не перезвонил. Сушилин предупреждал и об этом.

– Этот кареглазый отрок очень нагло себя с ней ведет, – убеждал он Данилу, обкладывая со всех сторон советами.

– Почему отрок? Они же вроде ровесники. Им по девятнадцать.

– Потому что он так и не вырос, кажется, из коротких штанишек. Занимается не пойми чем. То работает, то нет. Учиться не пошел, хотя в школе был отличником. Все ищет себя.

– Может, это и неплохо.

– Может быть, только подозреваю, что его поиски затянутся. – Сушилин делал страшные глаза. – Не хочет он ничего, Данила. Или не знает чего хочет. Эта категория людей особенная. Асе с ним рядом не место. Он ее погубит.

– А ты переживаешь?

– А я переживаю. Потому что был влюблен в нее…

Данила подозревал, что чувства Виталика никуда не делись, он по-прежнему влюблен в Асю. Удивительно, что он Данилу привлек ей помогать. Да, да, он сказал, что от его личной помощи Ася точно откажется, хотя и позвонила сама. А вот на Данилу не станет смотреть как на потенциального воздыхателя.

– Ты для нее просто мент, Дорофеев. А она для тебя – потерпевшая.

Он для нее – да. А вот она для него…

Данила и подумать не мог, что увлечется с первых минут этой девушкой. Будто кто в грудь толкнул или под дых ударил. Зашла в кабинет, поздоровалась, села, посмотрела на него – и все. Он пропал! Она ничего особенного не сделала и не сказала, а у него сердце заходилось. Вот такие дела.

– А вы, Николай Константинович, когда в последний раз общались с внуком? – Он с трудом перевел взгляд с Аси на старика.

Тот задумался, теребя бородку. Потом мелко покачал головой:

– Да. Точно. Это было три дня назад. Или четыре. Вечером. Не поздно. Надо свериться с телевизионной программой. Футбол шел.

– Что смотрели? – наклонился в его сторону Данила. – «Зенит»—«Спартак»?

– Так точно, юноша! Такой матч! – Он довольно улыбнулся в бороду. – Мои оказались на высоте, и я пребывал в прекрасном настроении. И тут Егорушка подъехал на такси. Машину не отпустил. Влетел в дом и сразу за сумку. Я у него спрашиваю: что случилось?

– А он?

– А он смеется. Любовь, говорит, случилась, дед. Я никогда не видел его таким. Видимо, правда влюбился. Серьезно влюбился!

Ася шумно выдохнула, губы изогнулись. Ревновала или сомневалась? Вопрос…

– То есть три дня назад. – Данила теперь точно знал, что три, а не четыре. – Вечером. Он приехал на такси, собрал вещи и уехал. Я правильно вас понял?

– Совершенно верно, молодой человек.

– Он не сказал: куда и с кем?

– Сказал, что едет в горы. С любимой девушкой. Одолжил у меня денег.

– Много?

– Откуда у меня много? Двадцать пять тысяч я ему дал. Что-то у него, видимо, было. Он же не так давно работал. Получил что-то. – Старик уткнул взгляд в стол. Извиняющимся тоном проговорил: – Мальчик ищет себя.

«Мальчик может проискать себя до пенсии», – вспомнились Даниле слова Виталика Сушилина.

– Точное место, куда он отправился, вам неизвестно?

– К сожалению, нет. И телефон выключен.

Плечи старика под старой льняной рубашкой, сидевшей колом, приподнялись и опустились. Он выглядел очень подавленным.

– Прошло всего три дня, Николай Константинович, – попытался утешить его Данила. – Если он поехал куда-то далеко, это время пути. И…

– Вы не понимаете, молодой человек! – перебил его гневно старик. – Егорушка не мог не звонить мне! Он всегда звонит и справляется о здоровье! Где бы он ни был, с кем бы он ни был! Всегда! Он волнуется за меня, переживает. Я единственный его родной человек. У него нет родителей. Я его воспитал.

– Это правда, – вставила Ася, когда старик умолк. – Егор очень переживает за деда.

– Вот! – Трясущиеся ладони накрыли руку девушки. – Асенька, ну где вот он может быть, а?! Я извелся, понимаете ли!

– Он едет, Николай Константинович. Просто едет по местам, где нет связи. Если вообще уехал, а не отдыхает неподалеку со своей любимой девушкой.

– Исключено! – грозно крикнул старик. – Егорушка тем же вечером, но позже звонил мне с железнодорожного вокзала. Он уезжал и был сильно расстроен. Чем? Так и не сказал мне.

– А с чего вы решили, что он расстроен, Николай Константинович? Шум поездов мог исказить речь и…

– Молодой человек! – Старик начал медленно вставать, опираясь ладонями в край стола. – Если я говорю, что мой внук был расстроен, значит, он был расстроен. Я стар, но не безумен!

– Простите нас. – Ася погладила старую морщинистую ладонь деда Егора. – Простите. Он что-то говорил конкретное, Николай Константинович? Когда он позвонил, о чем он говорил?

– Он почти ничего не сказал, потому что он… – Борода старика снова мелко затряслась. – Потому что Егорушка плакал, Асенька!

С некоторых пор он начал верить в приметы. Стареет? Возможно. Хотя ему всего сорок, не возраст для мужчины. В этом убеждала его Настенька – одна из последних его увлечений.

– Игореша, сорок лет для мужчины – самый расцвет, – мурлыкала она, цепляя острыми зубками его ухо. – Поверь мне. Я знаю, что говорю. И ты в свои сорок за пояс любого двадцатилетнего заткнешь.