Черный интернационал - Владимир Колычев Страница 7

– Зачем ты мне это говоришь? – недовольно нахмурился Степан.

Интимные подробности господина Сафронова нисколько его не волновали.

– Да к тому, что Нику-то я пробовал. Ничего особенного, скажу тебе, заводит так себе…

– Говорят, она удачу приносит, – сказал Степан.

– Удачу?! – хмыкнул Сафрон. – Язык бы вырвать тому, кто это говорит… Я, скажу тебе, купился на эту балду. Часики этой дуре подарил. И что? На следующий день тачку свою в хлам и разбил. Убытков на двадцать штук, короче…

– Да, не повезло, – мысленно хватаясь за логическую цепочку, проговорил Круча. – Какие часики ты ей подарил? «Шопард»?

– Ага, на букву «ж», – недовольно буркнул Сафрон. – Между прочим, на тридцать штук баксов тянут. Такие часики жена Блин Клинтона носит, блин…

– Тридцать тысяч долларов, говоришь, – насмешливо сощурился Степан. – Дробышева указала совсем другую стоимость. Сколько там?

– Четыре тысячи долларов, – подсказал Эдик.

– Вот видишь – четыре тысячи, а ты говоришь, тридцать. Кто из вас врет?

– А что, четыре тонны – это мало? – насупился Сафрон.

– Да никто и не говорит, что мало.

– Норковую шубу на эти бабки можно купить. Ну, не самую лучшую, но все равно… Э-э, а где она эту стоимость указала?

– В заявлении… А ты как будто не знаешь, что Дробышеву обворовали…

Сафрон нервно закусил губу, недовольно зыркнул взглядом куда-то в пустоту.

– Да знаю, – сквозь зубы процедил он. – Приходила эта Дробышева, блин…

– Когда?

– Да вчера приходила. Плакалась, типа на кучу бабок попала, просила помочь… Я ей сказал, чтобы она к ментам обратилась. Ну ты же знаешь, Степаныч, что я тебе дорогу в этих делах не перебегаю…

– Почему же – мог бы и помочь девчонке. Ты же с Гунявым вась-вась, он бы тебе посодействовал, и добро бы нашлось…

– У меня свои дела, у Гунявого свои, чего я буду к нему лезть?

– Скажи, что не захотел помочь девчонке?

– А с какого это ляда я ей буду помогать?

– Но у тебя же с ней типа роман.

– Был роман, да сплыл… Да ты, Степаныч, посмотри, сколько у меня клевых телок. Кому я из них часики за четыре штуки бы подарил? Да никому! Слишком жирно! А этой подарил, так что я с ней типа в расчете. К тому же я тачку из-за нее разбил…

– Во сколько, говоришь, ремонт встал?

– Ну в двадцать штук, а что?

– Да то, что человек ты такой – у тебя где убыло, там и прибыло. А у Дробышевой хата богатая, деньги в тайнике, драгоценности…

– Э-эй, Степаныч, ты на что намекаешь? – побледнел Сафрон.

– Да на то и намекаю. Точно не скажу, но сдается мне, что часики дареные ты себе вернул. И деньги на ремонт разбитой машины тоже…

– Степаныч, ты чего? – вылупился на Кручу Сафронов. – Да я тебе отвечаю, что я в этих делах не замазан. Ты же знаешь, я вообще на такие дела не подписываюсь. Мне гнилуха не нужна…

– А что ты так разволновался?

– Так ни фига себе! Ты мне дело шьешь, а я что, визжать от радости должен?.. Степаныч, ты заметь, я даже не говорю, что у тебя нет никаких доказательств против меня. Я же знаю, что их нет. Знаю, но молчу! Потому что я понты кидать не собираюсь! Потому что я тута в сам деле ни при чем!

– Про доказательства откуда знаешь?

– Так это… их не может быть, потому что я ничего такого не делал. Не выставлял я хату…

– Значит, Гунявого работа, – не сдавался Степан. – Какая у тебя доля с навара?

– Да не было никакой доли. И Гунявый здесь ни при чем. Я, если хочешь знать, звонил ему, спросил насчет этой хаты. Он даже знать ничего не знает. А потом он сам звонил, сказал, что хату какие-то залетные выставили…

– А зачем ты ему звонил? Ты ж говоришь, что не собирался помогать Дробышевой…

– Так это ж, интересно было знать, кто мои часики сдернул. Ну, в смысле, те, которые я подарил… Степаныч, ты на меня волком не смотри, не надо. Я тебе слово пацана даю, что я не при делах…

– Ну, если слово пацана, – хмыкнул Степан. – Тогда ладно. Тогда живи… Но учти: если выяснится, что ты все-таки при делах, я тебе все твои грешки припомню! Все, бывай!

Раньше он уходил от Сафрона не прощаясь. Сейчас же он все-таки подал ему руку, которую тот крепко пожал. Стареют они оба, цивилизуются.

– Нет, это не Сафрон, – усаживаясь в машину, сказал Степан.

– Да мне тоже так кажется, – кивнул Эдик. – Вроде бы все сходится – часы подаренные, разбитая машина. И все-таки не он. Хотя кто его знает…

– А если все-таки Сафрон, то все равно хрен что докажешь. Гунявый – вор, он корешей своих ментам не сдает. А Сафрон только через него мог хату выставить…

– Был бы Гунявый замазан, я бы знал, – покачал головой Эдик. – Была бы хоть какая-то информация, а тут глухой лес. Хорошо хоть на Сафрона чуть-чуть слили…

– Ладно, будем ждать, когда краденое всплывет. Там и разберемся…

– А если эта Ника телегу накатает? Типа менты совсем обнаглели, ничего делать не хотят…

– Как это мы ничего не делаем? Вот, Сафрона шуганули. Вообще-то его надо было слегка провентилировать, чисто для профилактики. Но по-любому – пропажу мы искали или нет?

– Да искать-то искали… Но я бы дело не сворачивал. Вдруг эта Ника в самом деле шум поднимет, все-таки журналистка…

– Ну и пусть поднимает. Мы тоже поднимем. Вон Кузькин из «Мегаполиса» с удовольствием за эту тему схватится. Распишет, сколько у Дробышевой любовников, кто они такие. Кстати, заметь: она эту информацию от тебя скрывала, значит, ей по барабану – найдут пропажу или нет… Нет, шум она поднимать не станет. Ну и мы тогда тоже… Короче, не парься. Сколько у тебя таких краж? То-то же!..

– Ну, не скажи, тут особый случай, – усмехнулся Эдик. – Три претендента на один талисман удачи…

– Кстати, где сейчас этот талисман? Давай-ка вызови ее ко мне, я с ней поговорю для очистки совести…

У Савельева был номер ее сотового телефона, он тут же позвонил Нике. И сумел договориться о встрече. Ехать в ОВД она наотрез отказалась, но пригласила Степана к себе домой.

– Это что, деловое свидание? – недовольно спросил он.

Ему эта затея не нравилась. Все-таки девушка красивая, к тому же не самых честных правил, опять же отдельная квартира с роскошной спальней. А у него семья, обязанности перед женой.

– А если не деловое, а романтическое? – подначивая, улыбнулся Эдик. – Я когда с ней говорил, она с таким восторгом отзывалась о тебе: настоящий, говорит, полковник…

– Не юродствуй, майор… Учти, если вдруг что, перед Жанной сам будешь оправдываться.