Алая гроздь турмалина - Людмила Мартова Страница 7

Рубин Цезаря, что понятно по названию, был подарен знаменитому римскому императору его возлюбленной Клеопатрой, затем оказался в руках Карла Великого, позднее перехвачен тамплиерами, от них перешел к иезуитам и неведомыми путями оказался в руках французского короля Карла IX. После смерти Карла камень перешёл к его вдове Елизавете Австрийской, потом – к её брату, королю Богемии Рудольфу II, а в 1648 году во время Тридцатилетней войны рубин Цезаря был захвачен шведами в Праге, передан королеве Кристине и после ее смерти перевезен в Стокгольм.

История камня, признаться, мало интересовала шведского посланника. Будучи человеком военным, он не был склонен к размышлениям об исторических реликвиях и драгоценных самоцветах. Вот только в 1777 году шведский король Густав III, прибывший в Санкт-Петербург и намеревавшийся жениться на одной из племянниц императрицы Екатерины, преподнес рубин последней в качестве подарка.

Брачным планам, как и крепости политических уз с Россией, не суждено было сбыться, но рубин Цезаря остался во владении российской императрицы. Пока, спустя три года она не потеряла его на свадебной церемонии в доме Нарышкиных из-за перетершейся цепочки, усеянной бриллиантами. О пропаже предпочли особо не распространяться, ибо это было чревато крупным дипломатическим скандалом. Провели тихое расследование, но камень так и не нашли.

Пославший Стедингка с особой миссией король Густав IV, узнавший о пропаже от шпионов при дворе, поручил своему посланнику отыскать следы утерянного камня. Спецзадание Стедингка было связано с тем, что отношения между его страной и Россией стремительно ухудшалось. Найти потерянное Екатериной II и вернуть Александру I в знак мирных намерений Швеции – в этом и крылся политический замысел монарха, давшего своему послу особое поручение. Признаться, особо на этом пути барон, изучивший материалы секретного дела, пока не преуспел.

Пропажи хватились быстро, дознание провели со всей тщательностью, хоть и тихо. Кто бы ни нашел ценную пропажу, он не захотел ее вернуть, но и вынести из дома незаметно вряд ли смог бы. Конечно, за прошедшие двадцать пять лет много воды утекло, но рубин Цезаря так нигде и не «всплыл», словно реально канул в Лету.

За несколько лет своего расследования Курт фон Стедингк проследил жизненный путь практически всех гостей, которые побывали тогда на знаменитой свадьбе. Никто из них внезапно не разбогател, не купил или построил имение, не уехал спешно за границу, в общем, не сделал ничего, что позволило бы считать, что он пустил свою бесценную находку в оборот.

Двадцать пять лет – небольшой срок для того, кто умеет ждать. Барыш, который можно было получить, продав рубин Цезаря, такой баснословный, что потерпеть стоило, тем более что потеря выдержки грозила разоблачением, каторгой, а то и смертью. Тот, кто нашел рубин, ждал, пока эта история забудется. Кроме того, вряд ли этот человек имел ежедневную возможность бывать у Нарышкиных, чтобы забрать то, что спрятал. Именно поэтому Стедингк полагал, что камень до сих пор здесь, в доме. Медленно, но тщательно он проверял всех, кто оказывался у него под подозрением, а заодно, по мере возможности, осматривал дом и его укромные места. Пока все было безрезультатно.

Лена чувствовала себя так, словно ее душа временно отделилась от тела и взмыла под потолок. Телесная оболочка Елены Бесединой находилась сейчас в комнате, где сорока минутами ранее она обнаружила труп Петра Беспалова, и сейчас шли следственные действия. Вторая Елена словно наблюдала за происходящим сверху, беспристрастно оценивая все то, чему она стала свидетелем, включая свое поведение.

Елена наверху была спокойной и безмятежной, взирая на суету полицейских, холодно анализируя их вопросы, обращенные к ней самой и ее партнеру по реставрации, с которым, кажется, они перестали ими быть, даже не начав работать, свои и его ответы, манеру держаться. Елена внизу – бледная, с красными пятнами на шее и щеках, к сожалению, не могла похвастаться такой же выдержкой. Странно, она всегда была уверена, что умеет держать себя в руках, «сохранять лицо», как это называла мама. И вот, на тебе, в экстренной ситуации позволила себе растечься, «поплыть». Фу, как неприлично.

На свою порцию вопросов она уже ответила, подробно рассказав, как оказалась на месте происшествия, обнаружила открытую дверь и выбитое стекло, а потом увидела Петра Беспалова, лежащего в луже собственной крови.

– Вы сразу вызвали полицию? – спросил ее приехавший на место преступления следователь, и она на мгновение замерла, пытаясь сформулировать причину, почему не набрала номер 02.

Лена снова переживала тот момент, когда понимание, что Беспалов окончательно и бесповоротно мертв, обрушилось на нее словно ледяной дождь. Этот дождь хлестал ее наотмашь, и она закрыла лицо руками, чтобы ей не выкололо глаза и не посекло щеки.

Кажется, в тот момент она думала о том, что ни в коем случае нельзя упасть в обморок, потому что она может смазать следы на полу, а потом отошла как можно дальше от тела, к окну, где села на корточки, обхватила себя руками и тряслась как в ознобе минут пять, не меньше, вовсе не думая о том, что делать дальше.

В голове мелькали картинки совместных чаепитий в доме Балуевских после того, как тот был отреставрирован. Старинная хрупкость фарфорового сервиза. Маленькие, на один укус, безе с кремом, которые мастерски выпекала Галина. Цветочные композиции, сделанные ее руками, – простые и изящные, расставленные повсюду. Звон ложечек, серебряных, тоже старинных, с какой-то монограммой, выгравированной игривой вязью на плоской, удобно ложащейся в руку ручке.

Лицо Галины, ее смеющиеся глаза, волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, хитро уложенный, вызывающий ассоциации с дворянской усадьбой и тяжелыми платьями на турнюрах. Галина, словно и правда была дворянкой, носила исключительно платья, без турнюров, конечно, но длинные, изящные, из струящихся, красиво облегающих ее стройную фигуру тканей.

Да, вместо того чтобы звонить в полицию, Лена сидела на корточках у окна и думала про Галину Беспалову, которой предстояло научиться жить без мужа. И как это объяснить вопросительно глядящему на нее человеку, она не знала.

– Я попросил Елену Николаевну не вызывать полицию до того, как я приеду, – услышала она низкий мужской голос с бархатными модуляциями, который был смутно знакомым. Ах, да, точно, это директор фирмы «Турмалин» Макаров, который опоздал на встречу. Это из-за него она осталась один на один со всем этим ужасом.

– Вот как. То есть, обнаружив тело, Елена Николаевна позвонила вам? – повернулся к нему следователь.

– Нет, это я ей позвонил, чтобы предупредить, что опаздываю. Это случилось именно в тот момент, когда Елена Николаевна обнаружила тело, она была очень взволнована, совершенно объяснимо, и я заверил ее, что уже подъезжаю и во всем разберусь.

Ей показалось, или он действительно бросился ей на выручку. Еще чего не хватало! Дмитрий Макаров отчего-то раздражал Лену. Она и сама не понимала, что стало причиной столь острого неприятия: его опоздание на деловую встречу, самоуверенный вид, задевающий какие-то внутренние струны голос или мятая льняная рубаха, которую явно надевали второй день подряд. Неаккуратности она не терпела так же, как и неорганизованности.