Я садовником родился - Наталья Андреева Страница 7

… Подумать только, он снова принес мне цветы! Да меня от них тошнит! Как можно за несколько месяцев устать от этой работы! Последнее время я постоянно чихаю. Может, пыльца? Так вот: я решила ей все рассказать. Ну, сколько можно? Пора и настоящим делом заняться. Среди мужчин тоже есть любители экзотики. Одни любят розы, а другие и на лилию могут запасть. Символ чистоты и непорочности. Ну вот, опять эта цветочная тематика! Как же я хочу отсюда уйти! Не могу, ну не могу больше смотреть каждый день на то, как другие мужчины делают другим женщинам праздник! Неужели же кого-то любят? Нет! Это ложь! Они делают это за тем же, за чем он приносит цветы мне! Чтобы их грязные деньги пахли ландышами или розой! Но нет. Они по-прежнему пахнут деньгами. А я по-прежнему их беру. Хотя слово себе давала, что не буду, что надо остановиться, наконец!

… Она сама виновата. Берегла себя, берегла, вот и умерла непорочной. Надо было раньше со мной пойти. А ведь это, должно быть, обидно, умереть девственницей? Все это понимают, и все спешат. А ей непременно замуж сначала хотелось. Замуж!

- Лилия?

- Ой!

- Что с тобой?

- Влюблена!

Быть может, я не права, и от этого мне так страшно? Я хожу и все время оглядываюсь. В моей жизни было много страшного, но умереть из-за того, что тебя назвали именем какого-то цветка? Ха-ха! Ведь именно ему я обязана своей работой, этому имени. И знакомству с Лилией. И теперь понимаю, что просто ей завидовала. Ведь мой цветок ничуть не хуже. «Я желаю тебе всего лучшего» – означает он.

Я, действительно, желала ей всего лучшего. Но вынуждена была ею воспользоваться. Не получилось. И, может это хорошо, что лилия так и осталась белой?

1

Поговорив по телефону с Лейкиным, Алексей решил: домой. В самом деле, разве можно столько работать? Не замечать, как быстро пролетает время, а, приехав, поесть и мгновенно уснуть, чтобы на следующий день снова была только работа. А жить когда?

В машине Алексей только и думал об этом: когда жить? Смотреть интересные фильмы, ходить в театр, быть может, даже в музеи, которые он терпеть не мог, ходить на выставки, встречаться с другими людьми. Главное, двигаться, не застывать. Использовать свободное время не затем, чтобы выспаться, а затем, чтобы узнать что-то новое. Леонидов машинально взглянул на панель приборной доски: десять часов вечера, всего через два часа начнется новый день. Да, похоже, что сегодня жить он уже не успеет.

… - Алло?

- Леха, ты где? Это Барышев.

- В машине.

- А машина где?

- Почти уже возле стоянки.

- Будь добр, загляни в третий подъезд.

- Что-то случилось?

- Случилось.

- Ты загадками не разговаривай. Подробнее.

- Подробнее некоторые в аварии попадают, когда по сотовым телефоном в машине много болтают. А ты мне еще пригодишься.

- Корыстный ты человек, Барышев.

- А то. Отбой.

По голосу друга Алексей почувствовал, что Серега злой. Попросил заглянуть в третий подъезд. Что ж, еще один труп? Значит, это все-таки, маньяк? Поганое дело. Леонидов быстренько зарулил на стоянку, оставил там машину, и на этот раз не стал геройствовать, прыгнул в автобус.

Доехав до дома, мгновенно оценил обстановку. Милицейские машины и скорая стояли на этот раз прямехонько возле третьего подъезда. Убийство Лилии произошло возле первого, сам Леонидов жил во втором. Его подъезд убийца, значит, пропустил, выбрал жертву сразу из третьего. И Алексей пошел прямиком туда.

- Куда прешь? Нельзя! – перегородил ему дорогу мужик в камуфляже.

- Меня ждут, - отмахнулся Леонидов.

- Прокуратура что ли?

- Хуже. Эксперт по особо странным преступлениям.

- А такие есть?

- Уже есть. Новая штатная единица. Не слыхал?

Мужик в камуфляже задумчиво покачал в руке резиновую дубинку. Барышев выглянул вовремя.

- Леха? Здорово! Тут еще одна девица. Убита примерно с час назад.

- Аналогичный случай?

- Тот, да не тот. Не знаю пока. Посмотришь? Проходи.

Барышев любезно открыл перед Алексеем дверь подъезда. Леонидов победно взглянул на мужика в камуфляже:

- Ну вот, а ты не верил! Говорю ж тебе: новую штатную единицу ввели.

- Какую единицу? – подозрительно спросил Барышев, захлопывая за другом дверь.

- Черт, чего ж так темно? – выругался Леонидов, попав в маленький темный предбанник между первой дверью и второй.

- Ночь.

- Ага. Души человеческой. Электрического света не выносит, так и просит лампочки в подъездах бить. Где она?

- Вон лежит, - кивнул Серега на женское тело.

В самом подъезде было светлее. Женщина лежала возле будочки вахтера. Небольшой комнаткой, со всех сторон огороженной фанерой, давно уже не пользовались. Когда-то здесь по очереди дежурили жильцы, но потом среди обитателей подъезда начался раздрай, и окно в будочке заколотили той же невзрачной фанерой. Леонидов потрогал хлипкую дверь. Она тут же открылась.

- Замок давно сломали, - хрипло сказал Барышев.

- Надо думать. Интересно кто, бомжи, или наш замечательный парень? Следов-то многовато. Популярное место, должно быть, вон, и банки из-под «джин-тоника» валяются. Хреново.

- Леша, у нее такие же шрамы на шее. И на лице.

- А кто она? Уже выяснили?

- Да. Паспорт в сумочке. Капитан Степанов поднялся наверх. К мужу.

- К мужу?! Так она что, замужем?!

- Ну да. Воробьева Виктория Сергеевна, тридцать девять лет. Прописана вот уже десять лет в этом доме. По адресу …

- Тридцать девять лет! Высокого роста!

Леонидов обошел тело, внимательно посмотрел на женские ноги в тяжелых зимних ботинках.

- А размер-то, а?

- Ну, тридцать девять – сорок, не меньше. И что?

- А то. Ты, Сережа, туфельку-то ей примерь. На всякий случай. Вдруг между ней и убитой позавчера белой Лилией было что-то общее?

- Ничего между ними не было общего! Ни-че-го! Точка. Та маленькая, эта высокая, та не замужем, и вообще, как это поприличнее выразиться? Ну, словом, как сказал эксперт, половой жизнью никогда не жила. А эта замужем, двое детей, тридцать девять лет. Женщина в возрасте, - сказал Серега, которому не исполнилось еще и тридцати.

- В возрасте! – возмутился Алексей. - Имей совесть! А чем это так пахнет?

- Пахнет? – Барышев принюхался. – Не знаю, не чувствую.