Чужое лицо - Эдуард Тополь Страница 7

Они стояли возле стойки с надписью «Информация» и ждали: кого же им выбросит поток пассажиров. Хорошо бы вот эту смуглую брюнетку с несколько отвислым задом и большим, круглым лицом, но нет – она не обернулась на объявление, прошла мимо. Непонятно почему, может быть, из чисто мужской ревности, они оба не хотели, чтобы этому Ставинскому досталась действительно голливудская красотка. Во-первых, это может осложнить операцию, голливудские красотки отличаются вздорным нравом и могут выкинуть любой фортель, а во-вторых… Черт его знает, что во-вторых…

– Извините, вы господин Мак Кери? – Спокойная шатенка в очках, чуть полноватая для голливудской актрисы, в светлом плаще и с дорожным, на колесиках, чемоданом в руке, стояла перед ними. Кого-то она им напоминала, но они еще не могли вспомнить кого. Какую-то известную актрису, что ли?

– Мак Кери – это я. А вы?…

– Вирджиния Парт.

– Приятно познакомиться. Это мой ассистент мистер Керол. – Мак Кери взял у нее из руки стальной держатель ее чемодана. – Прошу в машину.

Они стояли под козырьком аэровокзала, ждали, когда Керол подгонит машину. Мак Кери искоса поглядывал на Вирджинию и оценивал ее. Похоже, это то, что надо. Спокойная, совершенно не голливудского типа женщина с мягкими карими глазами и какой-то разом успокаивающей домашностью в движениях. Но тем трудней было поверить, что она согласится на эту операцию. Слава Богу, не ему ее обрабатывать – шеф взял эту задачу на себя и теперь ждет их в отеле «Кэпитол-Хилтон». CIA предпочитает не приглашать людей в свои офисы, а снимать номера в отелях и там проводить встречи с людьми, которые их интересуют. Делается это не столько для конспирации от восточных разведок, сколько для того, чтобы не компрометировать сотрудничающих с ними людей. Если пригласить среднего, нормального американца даже на простую беседу в CIA или ФБР, он возмутится и откажется прийти: «связь» с CIA и ФБР равноценна какому-то постыдному акту, словно сотрудничество с собственным правительством, которое ты же и выбрал путем демократического голосования, в глазах общественного мнения является неприличным. Но приди к этому американцу в дом тихо, так, чтоб никто не видел и не знал, – он чаще всего выложит тебе о своих знакомых и незнакомых все, что знает, а то и больше…

– Сейчас мы поедем в отель, я познакомлю вас с нашим боссом, – сказал Мак Кери, старательно, как и в первом разговоре, избегая всяких киношных терминов вроде «продюсер», «режиссер» и т.п. И чтобы вообще отвлечься от киношной темы, спросил, уже сев в машину: – Вы говорите по-русски?

– Да, немножко, – ответила она по-русски с тем милым акцентом, который округляет и расширяет русское «о» до «оо» и несуществующее в английском «ж» превращает в «ш».

– Где вы учили русский язык?

– В Нью-Йорке, в театральной студии, когда я изучала систему Станиславского. У меня там был русский учитель и… он был моим бойфрендом, – сказала она просто.

Нужно проверить этого бойфренда, мысленно отметил про себя Мак Кери, переглянулся с Керолом, и тот понял, что эту работу придется сделать ему. Хотя вероятность связи ее бывшего бойфренда с КГБ почти нулевая, но застраховаться нужно. Поэтому словно бы между прочим и с воодушевлением бывшего ньюйоркца Керол спросил:

– О, так вы жили в Нью-Йорке? Когда?

– Это было восемь лет назад. Давно уже.

– А какая это была студия? Джульярд?

– Нет, это школа Сони Мур, – сказала она несколько удивленно: кто в кино не знает, что систему Станиславского преподают только в этой знаменитой школе. Они подъехали к отелю и проводили ее до номера.

– Вам хватит часа, чтобы отдохнуть с дороги? – спросил у нее Мак Кери и взглянул на часы. – Даже немножко больше: в двенадцать тридцать у вас ленч с боссом. Успеете?

– Конечно. Где я должна быть?

– Внизу, в ресторане, мы вас встретим.

Вирджинии очень хотелось расспросить их о фильме и о своей роли, узнать, кто еще снимается, какие звезды, но они не заговаривали на эту тему, а самой начинать ей было неудобно. Ее еще никогда не приглашали на главную роль, и она не знала, как вести себя в этом случае. Право, скорей всего лучше подождать, продюсер наверняка ей все сам расскажет. Она распаковала чемодан и пошла принять душ – нужно было привести себя в лучший вид для этой решительной встречи с продюсером. Все-таки жаль, что она не спросила, какая у нее роль, – как бы не промахнуться с платьем или прической. Впрочем, там, на аэродроме, она видела, как смотрел на нее этот Мак Кери. Было в его глазах какое-то сомнение, неуверенность. Неужели они ее забракуют? Но ведь они вызвали ее из Голливуда и уже предложили контракт! Нужно держаться, держаться ровно и спокойно, не переигрывать и не нервничать, а быть самой собой. Вот и все. В конце концов, она уже давно и не мечтала о главной роли, и если она ее не получит, то ничего не потеряет… Стараясь быть спокойной, не нервничать и не переживать, Вирджиния легла в постель, чтоб вздремнуть после дороги и освежить цвет лица. Уже в постели она вспомнила о Марке. Надо бы ему позвонить, но не сейчас, ладно…

Шеф восточного отдела CIA пятидесятитрехлетний Даниел Дж. Купер никогда в жизни не был в России, хотя, пожалуй, любил эту страну не меньше, чем родную Америку. Он знал о России все, а точнее, почти все лучшее. Прекрасно говорил по-русски и любил удивлять этим своих подчиненных и тех русских эмигрантов, с которыми ему доводилось беседовать.

Читал и знал на память многое из русской классики и уже не только из любви к русской литературе, но и по долгу службы несколько раз перечел всего Солженицына, Максимова и других диссидентских писателей и почти весь русский «самиздат». Кровоточащая Россия открывалась перед ним на этих страницах. Огромная страна корежилась под пятой КГБ и верхушки КПСС, которые бесцеремонно подавляли всякое непослушание внутри страны и нагло завоевывали доверчиво-глупые души западных народов. И хотя кому же, как не ему, шефу русского отдела CIA, знать тяжелейшее кризисное положение в России и сотни, а то и тысячи подробностей – все же какое-то внутреннее сопротивление мешало ему принять все это за правду. Ведь и сегодня туристы даже в Бухенвальде или Освенциме, глядя на горы человеческих костей, на газовые топки и тюки срезанных с людей волос, восклицают: «Неужели это все было в самом деле?!» Они знают, что это было, они видят, что было, и все-таки…

Именно это внутреннее неверие в реальность монстра, с которым он ведет тайную войну, внутренняя надежда, что и монстр должен вести себя по человеческим законам, мешали работе его предшественника Барри Христофера и мешают ему самому, хотя он же и пытается искоренить это не только в себе, но и в своих подчиненных. «Как нельзя на медведя выходить в лайковых перчатках, так и в нашей работе с ними нельзя деликатничать», – говорил он себе и своим сотрудникам и старался учиться у своих противников, у этого КГБ, наглости и жесткой хватке.

Последние годы советская разведка ведет себя в Америке уже совершенно откровенно. Мало того, что они через третьи страны закупают в США самое современное электронное оборудование, мало того, что они через подставные фирмы заказывают американским фирмам разработку новых компьютерных схем для своей военной промышленности, так теперь их агенты, пользуясь нелепым законом о том, что агентам CIA и ФБР нельзя появляться на территории конгресса, сами открыто разгуливают по конгрессу, и не далее как десять дней назад агент советской разведки, помощник советского военно-воздушного атташе Юрий Леонов запросто вошел в кабинет помощника одного конгрессмена и попросил дать ему копию секретного плана размещения стратегических ракет «MX». История эта обошла газеты, но уже через несколько дней о ней забыли, и все продолжается по-старому.