Джоконда улыбается ворам - Евгений Сухов Страница 7

Круглый, краснощекий (не то от благодушного настроения, не то от выпитого бургундского), он располагал к себе с первого же взгляда, и у Луи с начальником охраны сложилось нечто вроде приятельских отношений.

– О-о, Луи, дружище! Какими судьбами? – удивился Пьер Морис. – Опять пришел рисовать «Мону Лизу»? Она тебя явно очаровала. – Неожиданно сделавшись серьезным, добавил: – Впрочем, не только одного тебя. Я тут тебе такое могу порассказать…

– Господин Морис, картина…

– А может, ты хочешь нарисовать с нее копию и продать ее как подлинник какому-нибудь американскому толстосуму? – погрозил пальцем Пьер Морис, добродушно улыбаясь. Заметив, как сконфузился художник, миролюбиво произнес: – Ну что ты в самом деле? И пошутить нельзя? Так в чем там у тебя дело?

– Господин Морис, «Моны Лизы» нет на своем месте, – приглушенно произнес Луи Дюбретон.

– Что значит «нет»? – рыжеватые ресницы начальника охраны невольно затрепетали, как если бы их потревожил ветер.

– Я пришел, чтобы дорисовать копию, а вместо нее увидел только пустую стену, – развел он руками.

– Забавно, однако! Ха-ха-ха! – энергично рассмеялся Пьер Морис. – Ты меня рассмешил. Хочешь сказать, что картину «Мона Лиза» кто-то украл? Я правильно тебя понимаю? Никогда не подозревал, что ты такой шутник. Да ты присаживайся, чего стоишь.

Луи Дюбретон потерянно опустился на стул.

– Признавайся, любезный Луи, ты, видно, вчера очень хорошо провел время, вот тебе и мерещится всякая чертовщина. У нас в музее ничего не пропадает, тем более «Мона Лиза». Ты давай прими со мной рюмочку, подлечи голову, а там все встанет на свое место. – Достав из шкафа две рюмки и бутылку «Бордо», он аккуратно налил вино в приборы по самую кромку.

– Послушайте, господин Морис, я прекрасно себя чувствую, мне не нужно никакого «Бордо»! – протестующе отставил он от себя рюмку с вином.

– И все-таки ты его выпей, – настаивал Морис.

– Даже если я сейчас выпью, то картина вряд ли появится!

– Эх, знаю я вас, художников, сначала всю ночь курят абсент, а потом мерещится невесть что!

Покосившись на разлитое в рюмки вино, начальник охраны взял стопку за длинную ножку, после чего аккуратно выпил содержимое в два глотка.

– Господин Морис, я вас умоляю пройти со мной в «Квадратный салон» и убедиться, что «Моны Лизы» на месте нет.

Промокнув салфеткой испачканные губы, произнес:

– Что ты с ним будешь делать! Давай взглянем.

Спрятав фужеры с бутылкой вина в стол, Пьер Морис вышел из кабинета, увлекая за собой художника. Вышагивая по паркету, он повел его по длинному коридору, где прежде бывать Луи не доводилось.

– Ты женат, Луи? – неожиданно спросил начальник охраны.

Уверенные шаги начальника охраны гулко звучали в пустынном коридоре. Луи Дюбретон с живым интересом разглядывал росписи на стенах. Надо полагать, что к ним приложило руку не одно поколение художников. Поражало другое: через многослойную мазню неизвестных придворных художников неожиданно проглядывали творения великих мастеров, заставлявшие приостанавливаться.

Лувр хранил немало секретов, в том числе и тайну настенной росписи, и Луи Дюбретон невольно поежился при мысли, что в это самое время за ним наблюдают толпы привидений почивших художников. Странно, что подобного не чувствовал начальник охраны, – энергично стуча по ореховому полу подковками, он заставлял приведения в страхе шарахаться по сторонам.

– Не женат, но у меня есть любимая девушка.

– Вот видишь, не женат, – довольно протянул Пьер. – А если была бы семья: жена, дети, то это ко многому бы тебя обязывало… Иначе сказать, тебе было бы чем заняться. Ну да ладно, что с тобой поделаешь, – обреченно отмахнулся начальник охраны.

Прошли в «Квадратный салон». Там, где прежде висела картина «Мона Лиза», неприглядно зияла пустота.

– Ну что я вам говорил? – сказал художник, указав на свободное место между двумя картинами.

Пьер Морис выглядел слегка озадаченным. Чувствовалось, что в этот самый момент ему не хватает бутылки «Бордо», спрятанной в столе кабинета. По нескольку раз в день он проходил через «Квадратный салон», не обращая никакого внимания на развешанные картины. Большей частью он их просто не различал, впрочем, как и остальные полотна, висевшие в других коридорах. Для него они были нечто вроде декора или обоев в комнате, когда к ним привыкаешь, и вот теперь он вдруг сделал для себя неожиданное открытие – стена без «Моны Лизы» выглядела пустой и невероятно уродливой.

Скривив губы, Пьер Морис пристально рассматривал четыре крюка, торчавших из стены. К своему немалому удивлению он обнаружил, что те были ржавыми и бросали вызов великолепию полотен, развешанных в «Квадратном салоне». «Интересно, где они взяли такие безобразные крюки? – пришла первая мысль. – Наверняка отвернули в каком-нибудь клозете. Уж для картины Леонардо да Винчи могли бы подобрать нечто более эстетичное».

Неожиданно губы начальника охраны разлепились в довольной улыбке. Повернувшись к расстроенному художнику, он проговорил:

– Как же я мог запамятовать? Какое у нас сегодня число?

– Двадцать второе августа, – удивленно отозвался художник. – А что?

– Ну, вот видишь! – обрадованно продолжал начальник охраны. – Именно в этот день ее должны были забрать фотографы.

– Какие еще фотографы? Почему же мне не сказали об этом, ведь я копирую картину каждый день?

– Ну, знаешь ли, – вплеснул руками Морис.

– И для чего она им?

– Они делают альбом, состоящий из картин Лувра, и у них есть разрешение брать любое полотно. Им здесь в Лувре выделили отдельную комнату.

– Но когда они успели? – изумился Луи. – Я пришел с открытием музея, а картины уже не было.

Пьер Морис нахмурился. Этот художник его изрядно раздражал, а ведь при знакомстве показался весьма симпатичным малым.

– Ее забрали вчера.

– Но ведь вчера был санитарный день и Лувр был закрыт!

– Значит, они ее забрали позавчера, – нашелся Морис.

– Но позавчера я рисовал картину до самого закрытия Лувра и ушел последним. Никаких фотографов я не видел.

До чего же он может быть надоедливым!

– Значит, они пришли ночью и забрали картину, у них есть договоренность с господином директором, – раздраженно произнес начальник охраны, давая понять, что вопрос закрыт.

– Господин директор решил отдать им картину ночью? – обескураженно переспросил Луи Дюбретон.

– Да, именно так. У тебя есть еще какие-нибудь вопросы?

Художник лишь пожал плечами. Удовлетворенно кивнув, Пьер Морис сказал:

– Завтра подскажу главному хранителю, чтобы на место «Моны Лизы» повесили какую-нибудь другую картину. А то эта пустота весьма скверно действует на мое настроение.