Крокодил на песке - Элизабет Питерс Страница 7

Честно говоря, с самого начала вообще все пошло не так, как я планировала. Например, поиск подходящего фортепьяно занял уйму времени. Кроме того, я решила сменить в кают-компании занавески, поскольку их цвет непримиримо конфликтовал с моим кроваво-красным платьем. Эвелина безмятежно заметила, что нам некуда спешить, но меня не покидало чувство, что она хотела бы отправиться в путь как можно скорее. Каждый вечер, когда мы входили в столовую, я чувствовала, как она внутренне напрягается. Более чем вероятно, что рано или поздно моя подруга встретила бы знакомого и прошлое захлестнуло бы ее.

Дни эти не прошли для нас впустую – в Каире есть на что посмотреть.

Мы обошли базары, мечети и крепость, после чего решили отправиться на экскурсию подальше. Мне, конечно, не терпелось взглянуть на остатки древней цивилизации, но я плохо представляла себе, что нас ждет, когда мы в первый раз поехали в Гизу.

К пирамидам таскаются все кому не лень. И мы не стали исключением. Выехали рано утром, чтобы успеть все осмотреть.

Обширное плато, на котором стоят три знаменитые на весь свет пирамиды, буквально усеяно гробницами – это и могилы, и курганы, бывшие некогда каменной кладкой, и более мелкие пирамиды, искрошившиеся от времени. Из песчаного углубления выступает голова сфинкса, тело его погребено под вездесущим песком, но несовершенные черты сфинкса выглядят более величественными, чем у любой другой скульптуры, сотворенной рукой человека.

Мы прошли к самой крупной из трех пирамид, являющейся гробницей фараона Хеопса. По мере нашего приближения она становилась все больше и больше. То, что издалека выглядело мелкими неровностями на ее поверхности, оказалось огромными блоками, каждый размером чуть ли не в половину человеческого роста.

– Как же мы взберемся на них! – испуганно воскликнула Эвелина. – Да еще в длинных юбках!

– Ничего страшного, – решительно сказала я. – Что-нибудь придумаем.

И мы придумали! Подниматься будем с помощью арабов – по три на каждую. Двое держали нас с боков, а один изо всех сил толкал сзади. Таким манером мы в два счета оказались на самой вершине. О, какой же оттуда открывался вид! Я смотрела по сторонам, млея от восторга, пока не заслезились глаза.

Желтые волнистые холмы на востоке чудесно гармонировали с зеленой полоской возделанной земли рядом с рекой, чуть дальше белели купола и минареты Каира. К западу и к югу в золотистой дымке простиралась пустыня. А на горизонте высились другие творения рук человеческих – малые пирамиды.

Я смотрела и не могла насмотреться. Очнулась, лишь когда кто-то с силой дернул меня за рукав, Недовольно оглянувшись, я увидела перед собой Эвелину. Выглядела она как-то странно.

– Может, мы спустимся? – взмолилась она. – По-моему, я обгорела.

Нос ее угрожающе покраснел даже под сенью широкополой шляпы. Я нехотя согласилась, и наши веселые проводники, подталкивая и дергая как тряпичных кукол, доставили нас вниз.

Заходить внутрь пирамиды Эвелина отказалась наотрез. Меня она, естественно, разубеждать даже не пыталась. Я оставила ее сидеть в тени, а сама, подобрав юбки, отправилась осматривать пирамидовы лабиринты.

Место и в самом деле выглядело жутковато – спертый воздух, хрустящий под ногами мусор и темнота, с которой не могли справиться свечи. Я наслаждалась каждым мгновением, когда, согнувшись в три погибели, пробиралась к усыпальнице, а потом почти ползком двигалась по крутой галерее с гладким каменным полом. Вокруг носились потревоженные летучие мыши, добавляя приключению еще больше колорита. Душа моя так и пела от восторга. А уж когда я очутилась в усыпальнице фараона, то онемела от восхищения. Пожирая глазами отделанное траурным черным базальтом помещение с саркофагом Хеопса в центре, я испытала давным-давно забытое чувство. Сходный восторг охватил меня в раннем детстве. Тогда, взобравшись на верхушку яблони, я наблюдала, как мой брат Уильям с проклятьями падает с самой нижней ветви. Кстати, этот хвастун умудрился еще сломать руку.

Надо было видеть лицо Эвелины, когда я наконец выбралась наружу. Слегка пригладив спутанные пыльные волосы, я пробормотала в полном восхищении:

– Это было упоительно, Эвелина! Если ты согласишься пойти, я с удовольствием загляну туда еще раз...

– Нет! – содрогнулась Эвелина. – Ни за что!

С того дня я заболела пирамидами. Я перестала наведываться на пристань и досаждать капитана нашего судна вопросом, когда же мы наконец отправимся в путь, прекратила терроризировать наших соседей по отелю, к слову сказать, жутких зануд. Целыми днями я бредила пирамидами. Впрочем, капитан Хасан старательно избегал меня. В последний раз, когда я прибыла на судно, мне удалось заметить лишь краешек полосатого халата, мелькнувший на корме. Должно быть, бедный капитан, завидев меня, сиганул за борт.

На следующий же день после посещения пирамид в Гизе я вскочила ни свет ни заря, мигом натянула на себя платье и растолкала Эвелину. Наскоро позавтракав, я снова потащила подругу в Гизу. О вожделенные пирамиды! Мне хотелось облазить их все до единой, даже самые маленькие курганы из щебня. Но стоило Эвелине увидеть, что я собираюсь ввинтиться в узкую щель, она издала вопль, который, должно быть, услышали и в Каире. Я попыталась вразумить ее, даже согласилась обвязаться канатом, но все тщетно. Эвелина была тверда как скала. Она пригрозила, что если я все же полезу вниз, то она последует за мной и умрет от ужаса в этой «норе».

Горничная Треверс тоже весьма холодно отнеслась к моему новому увлечению. Она громогласно причитала над испорченными платьями, а уж продукты жизнедеятельности летучих мышей, которые я ненароком извлекла из глубин пирамид, и вовсе пришлись ей не по вкусу. Как-то раз она даже вознамерилась шлепнуться в обморок, остановил ее лишь мой яростный взгляд.

Облазив все пирамиды в Гизе, я нацелилась на Дахшур, где тоже имелось несколько превосходных пирамид, но Эвелина наотрез отказалась ехать туда. Вместо этого она предложила посетить музей. С большой неохотой я согласилась на столь неравноценную замену. К счастью, музей находился неподалеку от пристани, так что я могла улучить момент и застать врасплох нашего капитана.

Мой отец переписывался с директором Каирского музея, мсье Масперо, и я надеялась, что тот вспомнит мое имя. Так оно и оказалось. Его помощник сообщил, что нам чертовски повезло, поскольку большую часть времени мсье Масперо отсутствует, раскапывая древние сокровища.

Помощника звали герр Эмиль Бругш. Я знала это имя, поскольку герр Бругш прославился тем, что открыл тайное захоронение с мумиями. Этот человек с показной скромностью поведал, что он всего лишь решил присмотреться к одному из крестьян, который, как ему казалось, живет не по средствам. Выяснилось, что бедный египтянин обнаружил тайник и потихоньку таскал оттуда всякие древности. Несчастного поймали и бросили в тюрьму, а вся слава досталась герру Бругшу.

Этот господин мне не понравился с первого взгляда – в отличие от директора музея, который оказался радушным толстяком с белоснежной бородкой и искрящимися весельем темными глазами. С истинно французской галантностью мсье Масперо поцеловал мне руку, а от Эвелины пришел в полный восторг. Мы не стали отнимать у него время и сказали, что сами осмотрим музей.