Логово скорпиона - Наталья Александрова Страница 7

За два дня она переделала неотложные дела, заплатила заквартиру вперед, собрала только самые необходимые вещи, оставила верной соседкеключи и уговорила сына этой соседки, шофера-дальнобойщика, подбросить ее намашине до ближайшей пригородной станции. Договорившись с проводником, она селав поезд, следующий до Санкт-Петербурга.

В купе, немного опомнившись, Рита подумала, что, возможно,не было необходимости убегать тайком, ну не стал бы Валерий держать ее силой!Но нервы бы потрепал, а потом заговорил бы до смерти, и Рита отложила быпоездку, а после снова вошла бы в надоевшую колею… Нет, она все сделалаправильно. И тетя Люба одобрила бы. Как она говорила: «Подумай хорошенько, ноуж если решилась на что-то — делай не откладывая!»

В комнате пахло пылью и затхлостью. Неудивительно, что Ритатак плохо спала ночью.

Она открыла окно, которому давно полагалось быть чистовымытым, — с улицы потянуло свежестью. Но стало прохладно — начало мая вСанкт-Петербурге считается ранней весной.

Рита нашла в шкафу поношенные Маринкины джинсы и серыйсвитерок, который помнила по прошлым ее приездам. Маринка говорила, что почтиникаких вещей с собой не возьмет, там все купит. Однако в шкафу одно старьеосталось. Ну ладно, для уборки такой костюм сойдет, не в халате же весь день ходить!

— Послушай, — обратилась Рита к Сережкиномузатылку, — я, конечно, понимаю, что у тебя похмелье и настроение плохое,но разговора нам не избежать. Ты скажи: от матери было что-нибудь? Письмо илипоздравление? — И, поскольку ответом ей было молчание, Рита повысилаголос:

— Сергей, я к тебе обращаюсь!

— А ты сама как думаешь? — буркнул Сережка, необорачиваясь.

— Я думаю, что не было, иначе бы ты мне показал.

— Правильно думаешь, — он крутанулся на стуле ипосмотрел Рите в глаза, — от нее было всего два письма, то есть открытки.

— Как — два? А ты мне только про одно писал.

— Вот. — Он пошарил в ящике письменного стола ибросил на стол конверт.

Рита вытащила из конверта фотографию и плотный лист бумаги.В первый момент она не узнала женщину на снимке, но, вглядевшись, поняла: это,разумеется, Маринка. Только зачем-то остригла волосы и перекрасилась в рыжийцвет, что ей совершенно не шло… Но, может, у них во Франции сейчас так модно?

Сидит себе на пляже в новом купальнике, загорает.

Рита развернула письмо. Большой лист был заполнен едва линаполовину. Напечатано на принтере — они там, в Европе, писать ручкой ужеразучились.

"Дорогие мои! — прочитала Рита.

Все идет прекрасно, просто замечательно!

Николя оказался отличным мужем. Он всячески меня балует ибуквально носит на руках.

Мне ни в чем нет отказа. На свадьбу он подарил мне кольцо отКартье". Костюм на мне был от Живанши" — голубой, а вечером, наприеме по случаю свадьбы, — лиловое платье с очень низким декольте идлинные перчатки.

Мы скоро переезжаем — собираемся покупать дом в предместьеПарижа или квартиру в самом городе, еще не решили. Так что адрес я напишупозднее.

Леночка шлет привет, у нее все прекрасно.

Целую, Марина".

— Это все? — Рита недоуменно вертела в рукахлисток. — Что это за ерунда?

— Как видишь, — процедил сквозь зубыСережка. — Вот такое письмецо.

— Когда она его отправила? — Рита схватилась законверт.

На штемпеле дата: седьмое апреля этого года. Значит, полторамесяца назад письмо было отправлено из Парижа.

— А получил ты его когда?

— В середине апреля, — угрюмо сообщил Сережка.

«Тете Любе было совсем плохо, — вспомнила Рита, —она все равно уже ничего не понимала».

— Обо мне ни строчки, — продолжал Сережка, —пишет «мои дорогие», а кто это?

— О матери ни слова… — пробормотала Рита. —Послушай, тебе обидно, что она с совершеннолетием не поздравила, но, можетбыть, скоро отдельное письмо придет…

— Придет! Еще через год! — закричал Сергей. —За десять месяцев всего два письма и было! Ах, все прекрасно! Собралась вдругзамуж за какого-то хмыря, которого она и в глаза-то никогда не видела, а меняона спросила? Я, между прочим, сын родной, и мне ее замужества ой как надоели!И не успокаивай меня, я знаю, что она просто забыла про день рождения!

— Но как же она могла забыть?

— А как она могла бабушке не написать ни строчки?

Рита промолчала. Сережка вдруг подошел к ней и сел рядом надиван.

— Послушай, Ритка, ну их всех к черту, а?

Давай вдвоем жить, переезжай сюда насовсем!

Места много, на работу устроишься… Я тоже что-нибудь найду,чтобы подработать. Я ведь у папаши этого деньги брал только потому, что онобязан меня до восемнадцати лет содержать. А одолжений мне от него не надо. Онеще будет условия ставить: сдай хвосты, тогда получишь деньги! Да пошли онивсе, мы сами проживем! Раз уж мы вдвоем остались…

— А Лялька? Как там Лялька? Почему мать про нее ничегоне пишет? — вздохнула Рита.

— Вот же пишет: у Леночки все в порядке.

— Какой еще Леночки? Никогда мы так ее не называли.Лялька, и все.

— У нее там, во Франции, уже совершенно ум за разумзашел, небось и по-русски разговаривать разучилась.

— Ну, не знаю… — Рита еще раз перечитала письмо.

Конечно, Маринка всегда была взбалмошной и жила «не по уму»,так говорила тетя Люба, но не до такой же степени! Пишет про тряпки, прокольцо, а про ребенка ни слова.

Нет, чтобы подробно рассказать — какой муж, где живет, чемзанимается, как к Ляльке относится. Уж если все так хорошо, как она пишет, топочему бы не похвастаться, расписать все подробно? И в конце концов, для сынародного можно и ласковое слово найти. И матери написать, рука не отвалится, темболее что не рука, а компьютер. Хотя матери-то нет больше, Маринка и не знаетоб этом.

Адрес так и не прислала. Может, муж боится, что кучародственников из России припрется?

— Сережка, а в том, первом, письме тоже обратногоадреса не было?

Сережка молча вывалил перед Ритой ящик письменного стола напол.

— Ищи сама!

В ящике был полный набор: аудиокассеты, дискеты безнадписей, начатая упаковка скотча, несколько пакетиков с презервативами,зачетка, вымазанная чем-то липким, подушечки жевательной резинки, сломанныечасы и батарейки для плеера. На самом дне, среди бумажек с записаннымителефонами каких-то Ир и Тань, лежал большой лист бумаги, расчерченный длязаписей при игре в преферанс.