Свиток дракона - И. Дж. Паркер Страница 7

В Фудзисаве они пробыли еще два дня. Сэймэй поправлялся быстро. Свою досаду он изливал на Тору, изводя парня придирками. За это время Акитада дважды наведывался в полицейское отделение. К сожалению, никаких сведений ему там получить не удалось и никто так и не сумел ответить ни на один вопрос об убийстве. Лейтенант в крайне учтивой форме заверил, что с его слуги сняты все подозрения. Хозяин веселого заведения забрал обратно свои обвинения, когда девушки, подруги убитой, не признали в Торе преступника. Больше ничто не мешало его превосходительству продолжить путь.

Наутро пятого дня, когда стояла прекрасная погода и Сэймэй почти выздоровел, они погрузились на корабль и, переплыв залив Сагами, оказались в столице провинции Кацуза Кизарацу. Переправа по морю избавила их от нелегкого путешествия верхом длиной в неделю.

Акитада не пошел сразу в местные судебные инстанции, а первым делом снял жилье в гостинице рядом с городским рынком. Он хотел сначала приглядеться к городу и его обитателям, прежде чем объявить о своем приезде губернатору.

Оставив Сэймэя отдыхать, они с Торой отправились осматривать город.

Жизнь здесь кипела вовсю. Как считал Акитада, население Кизарацу равнялось примерно десяти тысячам, но было в городе, судя по всему, и много приезжих. Погода стояла на редкость теплая, и рынок рядом с гостиницей буквально кишел торговцами, покупателями и праздным людом, выбравшимся погреться на солнышке. Правительственные здания имели вид внушительный, даже элегантный. Должность правителя провинции Кацуза, похоже, была теплым местечком и для представителя клана Фудзивара. Не «утеплил» ли еще больше это местечко его нынешний обладатель, прибрав к рукам трехгодичную пошлину, предназначавшуюся для императорской казны?

Они вернулись в гостиницу к ужину, который им подала на открытой веранде пожилая служанка с заячьей губой. Тора бросил на нее лишь один взгляд, поморщился и отвернулся.

— А я знаю, как вон тот здоровяк лишился уха. Не иначе булавой отмахнули, — кивнул он в сторону кучки буддийских монахов, проходивших мимо гостиницы.

Акитада проследил за его взглядом и понял, о чем толкует Тора. Такое грозное оружие, как булава, обычно использовали отпетые разбойники. Кроме желтого платья да бритой головы, этот монах не имел ничего общего с мягкотелыми святошами, на которых Акитада вдоволь насмотрелся в столице. Высокий, крепкий, мускулистый, он шел развязной походкой и лицом напоминал настоящего головореза. Акитада с удивлением обнаружил, что и спутники парня ему под стать. Они пробирались через толпу с презрительным видом, ни с кем не разговаривали и все время шарили вокруг глазами. Люди шарахались от них в разные стороны.

— Любопытно, — задумчиво заметил Акитада. — Если за спиной у него темное прошлое, то, будем надеяться, он осознал свои ошибки и встал на путь исправления.

Сэймэй, будучи, как и его хозяин, подлинным конфуцианцем, питал недоверие к буддийской религии. Глядя вслед монахам, он только покачал головой:

— Не станет ворона белой, хоть мой ее целый год.

Подававшая им служанка захихикала и игриво задела старика локтем. Сэймэй недовольно посмотрел на нее.

— Обо мне ты тоже так отзывался, старик, — напомнил Тора.

— Верно. И посмотри-ка теперь на него! — Акитада поглядывал на Тору с большим удовлетворением. Приобретенные обновки совершенно изменили его облик — новое синее кимоно с чёрным поясом, длинные волосы завязаны в узел, лицо гладко выбрито шрам почти неразличим. Проходившие мимо молодые женщины бросали на парня восхищенные взгляды.

— Ну, насчет тебя я мог и ошибаться, — признайся Сэймэй, задумчиво жуя. Впрочем, посмотрим. Только помни, что говорил учитель Кун-Фу-цзы: человека могут сломить горести, но никак не низкая оценка окружающих.

— Хорошее высказывание, — кивнул Тора, возвращаясь к трапезе. — Научи-ка меня, пожалуй, и другим премудростям твоего учителя Кун-Фу-цзы.

Сэймэй был доволен. Акитаде показалось, что старик наконец потеплел к Торе. Вот и хорошо — пусть переключится со своими назиданиями на кого-нибудь другого.

Они ели и пили с удовольствием, наблюдая за рыночной толпой.

— Похоже, богатая и цветущая провинция, — заметил Сэймэй, повторив вслух мысли Акитады. — Рисовые поля и тутовые рощи, что мы проезжали по дороге, прилежно возделываются, а на базаре-то, глядите, какое изобилие!

— Да, — согласился Акитада, нигде не заметивший вопиющей нищеты. Этот повсеместный достаток достигался увеличенными сверх меры пошлинами и минимальными отчислениями на поддержание дорог и укреплений.

— Что-то здесь не так, — сказал Тора. — Уж я-то чую. Зачем проклятым чиновникам грабить крестьян, если можно прибрать к рукам пошлины? Вон какой красивый дворец у правителя — что твой храм! А где, спрашивается, он взял деньги на такую красоту?

— Ну, знаешь, с такими выводами я бы не спешил, — задумчиво заметил Акитада.

Тора вдруг присвистнул.

— Что еще такое? — заинтересовался Сэймэй, отрывая взгляд от пустого кувшина.

— Посмотри вон на ту девушку! Видал красавицу! Какая шейка, какие бедра!

Прямо напротив гостиницы расположил свой товар зеленщик, возле его корзин с репой, редькой, бобами, зеленью, сладкими клубнями и каштанами остановилась миленькая девушка в недорогом кимоно и с прической простолюдинки. Жестикулируя и торгуясь, она выбирала редьку.

— Хватит пялиться, Тора, — пожурил парня Сэймэй. — О женщинах забудь, не стоят они внимания. — Он подозвал служанку и распорядился принести еще маринованной закуски и вина. Та кивнула, заулыбалась и ушла. Провожая ее насупленным взглядом, старик изрек: — Женщинам нельзя верить — уж больно жадны до денег. Запомни мои слова, Тора, и держись от женщин подальше. Голова твоя должна быть ясной, иначе погубит тебя какая-нибудь свистушка.

Но старик опоздал с назиданием. Тора вскочил с решительным видом и в мгновение ока исчез в толпе покупателей.

Там, должно быть, поднялась какая-то суматоха, люди оборачивались, чтобы посмотреть. Но когда толпа поредела, ни Торы, ни девушки уже не было.

— Видали? Это же просто безобразие! — взорвался Сэймэй. — Вскочил, и нет его! Удрал за первой же приглянувшейся юбкой. Что будем теперь делать?

— Ничего. Давай-ка лучше выпьем и закусим. Если не вернется, когда мы закончим, ждать не станем. А воспитывать его будешь завтра.

— Ха-а! Да разве ж его воспитаешь? Как ни старайся, все без толку!

Они продолжали наблюдать за толпой, когда на веранду поднялся какой-то лоточник. Это был первый бедняк, которого они увидели в городе.

Дряхлый, костлявый, согбенный, он с трудом удерживал свой лоток с товарами, подвязанный к тощей птичьей шее и щуплым плечам. Он ходил между постояльцами, тряся перед ними споим подносом, сквозь лохмотья проглядывало тело, ноги его были босы и голы до самой набедренной повязки.