Черные минуты - Мартин Соларес Страница 7

— Да-да, вещи Бернардо, — пробормотал священник, не поднимая голову, — не беспокойтесь, я сам их выброшу. Это не важно.

— Нет, важно! — возразил Кабрера. — Когда я могу прийти, чтобы забрать их?

Отец Фриц на мгновение задумался.

— Приходите сегодня в пять. А сейчас простите меня, я должен ехать на кладбище.

Кабрера понял, что разговор будет не из приятных. С их последней встречи неприязнь к нему отца Фрица, похоже, только усилилась.

Узнав, что Кабрера без машины, молодой коллега предложил поехать на кладбище вместе. По пути обогнав кортеж, они прибыли первыми, уселись под кладбищенской стеной и стали ждать. Было невыносимо жарко. Две-три пальмы, росшие у стены, почти не давали тени. Рубашка Кабреры насквозь промокла, по спине струился пот.

Белые кладбищенские камни плавали в раскаленном от солнца мареве. Вскоре к ним присоединился толстяк лет пятидесяти, его штаны поддерживали подтяжки. Он уточнил, кого они ждут, и, убедившись, что Бернардо Бланко, сел рядом и спросил, оглядывая Кабреру:

— Рамон Кабрера, если не ошибаюсь? Ведь это вы раскрыли дело о мошенничестве в страховой компании «Галф Иншуранс»?

Кабрера не хотел поддерживать эту тему, но толстяка было не так-то просто спровадить.

— Давно я о вас ничего не слышал, — продолжал он, — с той самой пресс-конференции.

— Хороший полицейский — это такой полицейский, которого не слышно и не видно, — проворчал Кабрера.

Толстяк протянул ему визитную карточку:

— Джонни Гурреро, криминальный репортер газеты «Меркурио». Послушайте, а что вам известно об этом убийстве?

— А почему бы вам самому не поделиться с нами информацией? — вместо ответа, предложил Кабрера. — Вы наверняка осведомлены лучше нашего.

— У меня одни догадки и предположения, — сказал репортер. — Думаю, что это колумбийцы. Они активно выдавливают из бизнеса местных дилеров. Вначале они работали вместе, но потом, когда узнали от них все ходы и выходы, получили контакты в Штатах, решили от них избавиться. Только вместо марихуаны они организовали трафик кокаина. Считаю, что убитому журналисту кто-то слил информацию, которой он собирался воспользоваться для написания статьи. Как вам моя версия?

Кабрера не отвечал, поскольку был целиком сосредоточен на отирании со лба капель соленого пота, обильно выступавшего и каплями сбегавшего на глаза. Не дождавшись реакции, Джонни Гурреро продолжил монолог. Кабрера слушал вполуха, изредка вставляя односложные реплики, пока журналист не произнес нечто, заинтересовавшее его.

— А вы в курсе, что́ Бернардо Бланко писал накануне гибели? — спросил Кабрера.

— Понятия не имею, что он писал, — пожал плечами репортер. — Это и есть самое главное, верно? Это ключ к разгадке преступления.

Тем временем похоронный кортеж прибыл на кладбище.

— Ага, там отец Фриц. — Гурреро поднялся. — Этот безумный поп меня ненавидит, мне лучше убраться, пока он меня не заметил. — И он пошел прочь, прихрамывая на левую ногу.

— Вы не знаете, кто эта блондинка, которая появилась под конец? — спросил Кабрера у своего молодого коллеги.

— Блондинка? Кристина Гонсалес, подруга Бернардо.

Он рассказал, что с Кристиной журналист познакомился в Сан-Антонио, где они вместе учились в колледже. Потом Бернардо решил вернуться домой, и их отношения прервались.

— А что случилось?

— Не знаю.

«Как странно, — подумал Кабрера. — На его месте я бы никогда не бросил хорошую работу в Сан-Антонио ради того, чтобы вернуться в порт. По крайней мере, ни за что не отказался бы от такой женщины».

— А что еще говорят? — продолжал он расспрашивать Колумбу. — Его правда убили наркодилеры?

— Не думаю, — покачал головой Колумба. — Он был в хороших отношениях с Чато Рамбалем, главой местного картеля, даже пользовался его покровительством. Чато, представьте, нравилась писанина Бернардо, а еще его смелость. Бернардо мне рассказывал, что однажды на рынке на него напали трое грабителей с пушками. Но разглядев его лицо, они мгновенно отстали и ушли, едва ли не извиняясь. Он был под защитой Чато, и ни один дилер не осмелился бы тронуть его.

— Откуда нам знать, как обстояли дела в последнее время? Может быть, он проштрафился, опубликовав материал, который пришелся не по вкусу его покровителю, — предположил Кабрера.

— Это невозможно.

— Почему?

— Потому что Бернардо завязал с работой в газетах. Почти полгода назад.

— Вот как? Отчего же? И чем он занимался все это время? На что жил?

— Не знаю… Наверное, у него имелись сбережения… Признаться, я давно его не видел. А потом узнал, что его убили. Вообще, он был скрытен, имел привычку исчезать и появляться только через несколько недель.

— И вы не знаете, что он писал?

— Нет.

— У него были знакомые с инициалами «С. О.»?

Колумба лишь пожал плечами. Кабрера поднялся, потому что толпа на кладбище зашевелилась, и он хотел посмотреть, что там происходит. Оказывается, что к могиле пробилась крошечная монахиня преклонных лет с гитарой. Когда стали опускать гроб, она запела и заиграла религиозный гимн, положенный на мелодию песни Боба Дилана «Свеча на ветру». Голос был некрасивый, но сильный, и во время припева со словами «Он воскреснет, Он придет, чтобы раздать хлеб бедным» многие плакали, особенно родня Бернардо. Кабрера не был сентиментален, но даже у него стоял ком в горле. Что и говорить, похороны — это событие, способное размягчить душу любого грубияна. Боясь совсем расклеиться, он повернулся к Колумбе и сказал:

— Если бы Бернардо знал заранее, он бы потребовал исполнить другую песню.

— Не уверен. Он любил Боба Дилана и вообще время шестидесятых — семидесятых. От этой музыки он был без ума.

«Ну понятно — герой-романтик, — подумал Кабрера. — Бросил красивую подругу и хорошую стабильную работу в Техасе и приехал сюда писать о местных наркоторговцах. Вот и дописался. Интересно, что у него в действительности было на уме? Теперь уже никогда не узнать».

Мелодия Боба Дилана эхом разносилась по кладбищу. В небе бежали редкие облачка.

— Ох, пора обратно на работу, — пробурчал Кабрера.

Кабрера вышел у автомастерской, где его уже ждал менеджер.

— Пришлось поставить новую покрышку, — сообщил он.

— Почему? — удивился Кабрера. — Разве старая так уж плоха?

— Ужасна. Даже с виагрой не катит. Сами посмотрите. — Он продемонстрировал остатки покрышки. — Как, скажите, это можно заклеить? Вы с кем-то всерьез не поладили?

Покрышка была порезана. Точнее, разрезана по всей ширине.