Лобное место. Роман с будущим - Эдуард Тополь Страница 7

Прошу дальнейших указаний.

Пока я читал, Назаров нетерпеливо закурил свой отвратительный «Dunhill» — он курил только эти крепкие американские сигареты или французские, еще крепче, «Mirage». Тут нужно сказать, что ему, единственному на «Мосфильме», разрешается открыто дымить в своем кабинете. Все остальные делают это втихую, нарушая его же, Вилена, запрет курить на студии. Но в остальном вся студия выполняет его приказы безоговорочно, поскольку именно он, Назаров, без пяти минут классик, поставивший любимую зрителями картину «Крымские ночи», а также «Отравленная любовь», «Американский сынок» и «Привидение “Тигр”», вытащил «Мосфильм» из полного банкротства и разрухи начала девяностых годов. Тогда, после развала СССР, государственное финансирование кинематографа прекратилось и все студии страны разом превратились чуть ли не в руины. «Ленфильм», Студия имени М. Горького, Центральная студия документальных фильмов и Студия научно-популярных и учебных фильмов бедствуют до сих пор, выживая только за счет аренды своих офисных площадей какими-то артелями и крохотными фирмами. И только «Мосфильм» — с тех пор, как его директором стал Вилен, то есть за последние десять лет, — буквально возродился из пепла.

Когда я дочитывал докладную, Назаров негромко сказал Пряхину:

— А почему ты думаешь, что это та же девка-привидение каталась ночью на «Волге»?

Пряхин развел руками:

— А кто еще? Вы же сами сняли фильм про танк-привидение. Им у вас кто управлял? Тоже экипаж-призрак.

— Но это же в кино, это метафора, — возразил Вилен.

— А у нас тут не кино? — спросил Пряхин. — Сначала она призраком шлялась по павильонам, а теперь еще и по ночам будет кататься на наших автомобилях! Я считаю, мы должны заявить в прокуратуру или в уголовный розыск.

Вилен повернулся ко мне:

— Ну? А ты что думаешь?

Я изумился третий раз за последние полчаса — с какой стати я вдруг стал принимать участие в директорских совещаниях? Но раз позвали, нужно сказать что-то умное.

— Гм… Мне кажется, тут больше подходит СК, Следственный комитет…

— Спасибо… — усмехнулся Вилен и загасил окурок в пепельнице, это его обычный жест, когда он сдерживает себя, чтобы не сказать что-то резкое. Но на этот раз не сдержался: — Позвонить в прокуратуру или в Следственный комитет РФ — это я могу и без тебя. Но как ты себе это представляешь? Я звоню генеральному прокурору страны и говорю, что у меня на студии завелись призраки. Да? И куда он меня пошлет? Как ты думаешь? — И, не дожидаясь моего ответа, Вилен повернулся к Пряхину: — Понимаешь, Егор, у нас, слава богу, нет пока ни трупов, ни серьезных хищений. Ну, стырили у Эльвиры какие-то продукты. Но это еще нужно доказать. Может, она услышала про привидение и сама эти продукты… А то, что ночью «Волга» выехала из Музея, покаталась по городу и вернулась — ну как я про это скажу прокурору? Вот спроси у драматурга, какая будет реакция? — И Вилен требовательно повернулся ко мне: — А? Говори, не бойся!

Я вспомнил, что такого же характера вопросы нам задавали на творческих экзаменах во ВГИК.

— Думаю, он спросит, сколько ты вчера выпил…

Вилен саркастически хмыкнул:

— Если бы! Нет, дорогие мои, плохо вы знаете реалии нашей жизни! А я вам скажу. Завтра на совещании в Кремле прокурор скажет президенту, что я уже свинтил мозгами. И поставят вам другого директора, какого-нибудь «важняка». Понятно? — Вилен нервно выбил из пачки очередную вонючую «Dunhill» и сказал, прикуривая: — Нет, я-то не держусь за это кресло. Но студию жалко… — И вдруг остро глянул на меня сквозь облако дыма. — Так что, Антон? Берешься за это дело?

— Какое дело? — искренне не понял я.

— Ну, вот это, — Вилен кивнул на рапорт Стороженко. — Не понимаешь? Ты же сын «важняка», написал пять детективных романов. И все от первого лица, как будто сам следователь. Вот и поработай как детектив, мы тебе любую помощь будем оказывать.

Конечно, первым делом я отправился в Музей и тут же подивился оперативности Назарова или, точнее, Серафимы — в дверях Музея меня уже ждали его директор Клавдия Шилова, очкастая каланча и бывшая школьная училка Вилена Назарова, а с ней начальник мосфильмовской охраны Виктор Стороженко. Порой фамилии людей удивительно совпадают с их должностями или наоборот — должности совпадают с их фамилиями. Недавно в Интернете я наткнулся на целую фотогалерею табличек с такими совпадениями, там были «кассир Никопейкина», «банкир Мелочевкин» и даже директор кладбища «Недайбог». Но это я так, к слову, поскольку коренастый и плечистый, больше похожий на комод, чем на шкаф, Виктор Стороженко внешне идеально соответствовал своей должности.

— Наверное, Антон Игоревич, вы хотите осмотреть «Волгу», — сказала мне шестидесятилетняя Шилова, и я тут же отметил про себя, что вот и дождался обращения на «вы». То есть еще полчаса назад ни мои книги, выпущенные немалыми тиражами, ни должность редактора «Мосфильма», ни «корочки» члена Общественного совета прокуратуры г. Москвы не спасали меня от тыканья даже со стороны мосфильмовских вахтеров. Но стоило Вилену Назарову облечь меня особыми полномочиями, как я тут же стал Антоном Игоревичем даже для его бывшей школьной учительницы.

— Да, конечно, — сказал я и почувствовал, как у меня выпрямилась спина и голос приобрел внушительную солидность. — Но не только «Волгу»…

— Мы понимаем, — кивнул Стороженко. — Идемте. Мы уже вывели из Музея все экскурсии.

Действительно, шумная сотня школьников-подростков уже толпилась поодаль от Музея вокруг старенького, времен Второй мировой войны «МиГа», выставленного посреди мофильмовского двора у бюста Сергея Бондарчука. Почему у нас на «Мосфильме» есть памятники только Бондарчуку и Шукшину, я сказать затрудняюсь, поскольку своим первым расцветом студия обязана великому Ивану Пырьеву: будучи в начале шестидесятых директором «Мосфильма», он построил тут огромные производственные корпуса и вместо выпуска четырех-пяти фильмов в год, как это было при Сталине, довел их производство до сотни и даже больше. Впрочем, вполне возможно, со временем тут появится аллея с бюстами и Пырьева, и братьев Васильевых, и всех остальных наших киноклассиков от Довженко до Гайдая. Но это предложение я смогу изложить Назарову только после того, как выполню его поручение. Если выполню…

А пока в сопровождении Шиловой и Стороженко я прошел через анфиладу залов с выставкой старинных костюмов и карет, бутафорских рыцарских доспехов и домашней утвари прошлых веков и попал в зал раритетной автотехники. Здесь сияли лаком старые, начала прошлого века «Форды»-кабриолеты, советские правительственные «Чайки»-«членовозы», «Мерседес» Штирлица и другие автомобили, принимавшие участие в съемках главных хитов советского кинематографа. И отдельно огражденное у окна почетное место занимала светло-голубая «Волга» (ГАЗ-21) из фильмов «Берегись автомобиля», «Три тополя на Плющихе» и «Бриллиантовая рука».

Конечно, прежде чем приступить к осмотру «Волги», я подошел к стене и окну, сквозь которые эта «Волга» якобы выезжала и въехала. Но никаких трещин, пятен или других примет разрушений не было ни на стене, ни в окне. И даже пыли не было под окном.