С кармой по жизни - Наталья Корнилова Страница 7

Собровец, бледный как полотно, повернулся ко мне. Глаза его заволокло пеленой, рот перекосился от бешенства, он приставил дуло автомата к моему лицу, и я поняла, что сейчас меня убьют, чтобы отомстить за товарища, который дергался на земле в предсмертных судорогах. Со всех сторон к нам бежали остальные и что-то кричали, но я ничего не видела и не слышала — все заслонило собой дуло автомата у моих глаз, которое вдруг выросло до необычайных размеров. Я чувствовала запах пороха, даже видела небольшой дымок, струившийся из дула после выстрела, и не могла оторвать взгляда от этого смертоносного куска железа.

— Получи, сука, — процедил собровец, и рука его напряглась.

Если бы вы знали, как мне не хотелось умирать, то, наверное, поняли бы, почему я сделала то, что сделала. Не дожидаясь, когда мне в голову влетит порядочная порция свинца, я до упора вдавила педаль газа в пол, и машина в буквальном смысле вынесла меня задним ходом из-под пули, которая, просвистев у моего носа, успела лишь разбить боковое стекло с правой стороны. Двигатель был очень мощный, я вихрем пронеслась мимо ошалевших собровцев, развернулась на сто восемьдесят градусов и помчалась в сторону Садового кольца, успев услышать чей-то сердитый крик: «Не стрелять! Там ребенок!!!»

* * *

Не разбирая дороги, я ехала по каким-то незнакомым переулкам где-то в районе трех вокзалов, пытаясь уйти от преследователей, две черные «Волги» которых неотступно следовали за мной по пятам, время от времени мигая фарами, надеясь, что я образумлюсь, остановлюсь и покорно сдамся. Они не пытались перекрыть дорогу или еще как-то остановить меня, видимо, думая, что я такая же опасная психопатка, как и Гаджиева, и могу причинить вред ребенку. Я видела в зеркале их мрачные, решительные лица, и от одной только мысли, что попаду в их лапы, мне становилось не по себе. Они почему-то решили, что я с Гаджиевой заодно, и переубедить их в этом теперь будет очень трудно — я не успею даже рта раскрыть, как схлопочу пулю меж глаз. Если бы здесь был Григорий, он бы объяснил им, что к чему, но его не было, он позорно сбежал, бросив меня одну на произвол злодейки-судьбы. Как бы там ни было, сейчас мне нужно было как-то оторваться от погони, пока они не предприняли более решительных действий и не перешли в наступление.

Маленький Саша, на долю которого выпали такие страшные испытания, сидел на заднем сиденье и не издавал ни звука. Я поймала в зеркале его затравленный взгляд и, чтобы хоть как-то приободрить малыша, сказала: ^

— Не бойся, Сашенька, я ничего тебе не сделаю. Сейчас вот только мы избавимся от погони, и я свожу тебя в «Макдоналдс». Ты любишь гамбургеры и пирожки с вареньем?

Мальчик молчал, не мигая глядя на меня, и что происходило в его душе — понять было невозможно.

Вдруг одна «Волга» начала набирать скорость, поравнялась со мной, окно открылось, и какой-то седовласый человек в штатском начал вести переговоры:

— Остановитесь, гражданка, пока не поздно! Не усугубляйте свое положение!

— Фиг вам! — ответила я. — Я знаю, вы меня сразу убьете!

— Не дурите, никто вас не тронет! Я гарантирую! Главное не трогайте ребенка!

— Я и не собиралась никого трогать, черт бы вас побрал! Вы меня с кем-то спутали!

— Успокойтесь, гражданка! То, что вы пытались убить Гаджиеву, останется между нами — даю слово!

— Я, Гаджиеву?! — чуть не задохнулась я от возмущения. — Да вы что, совсем спятили? Она пострадала при аварии!

— Хорошо, пусть будет так, — согласился он. — Но за соучастие в покушении на жизнь нашего сотрудника вам все равно придется отвечать. А теперь остановите машину и сдавайтесь по-хорошему! Ваш спидометр сейчас считает не километры, а годы, которые вы проведете в тюрьме, слышите? Не ройте себе могилу!

Дорога была узкой, в две полосы, «Волга» ехала рядом со мной по встречной, и, когда из-за поворота показался «КамАЗ» с рефрижератором, я поняла, что они сейчас столкнутся. Вторая машина с преследователями держалась сзади. Заметив грузовик, водитель первой «Волги» резко сбавил ход, чтобы уйти от столкновения, съехал со встречной и пристроился позади меня. Сейчас или никогда, подумала я и отчаянно крутанула руль влево, прямо под колеса мчащегося навстречу и истошно гудящего большегрузного монстра. Как я и рассчитывала, он мгновенно отреагировал, начал тормозить и вильнул на другую полосу, освобождая мне дорогу. Наши капоты разминулись буквально в полуметре друг от друга. Поменявшись полосами, мы благополучно разъехались с ним, а вот мои преследователи отреагировать на мой демарш не успели. Первая «Волга» врезалась в «КамАЗ», а что случилось со второй, я уже не увидела — грузовик занесло, и он перегородил своим прицепом всю дорогу.

От пережитого у меня на лбу выступила холодная испарина, все тело охватила противная слабость, но зато в душе я была рада, что избавилась от «хвоста». Свернув в ближайший переулок, я прибавила газу и стала быстро удаляться от места аварии. Конечно, я здорово рисковала, поступая таким образом, но у меня не было другого выхода. Мне просто не оставили выбора.

«Вольво» я бросила на стоянке в тихом дворике на окраине Москвы, где ее могли искать до скончания века, а затем мы с Сашей поймали такси и поехали ко мне домой. Он по-прежнему молчал, бросая на меня настороженные взгляды, но вел себя смирно и покорно, даже позволил мне держать свою маленькую холодную ручонку. Я понимала его состояние: только что на его глазах были убиты несколько человек и ему самому чуть не перерезали горло — было от чего впасть в отчаяние и потерять дар речи. Я была уверена, что дома буду в полной безопасности, ведь жаждущие заполучить мою голову милиционеры не могли знать, что я Вероника Крымова, а значит, и искать меня не станут. Единственный, кто мог появиться, был Григорий, но, после того как так подло обошелся со мной, я сомневалась, что он вообще когда-либо появится в моей жизни. В моей душе боролись противоречивые чувства: с одной стороны, я все еще испытывала к нему нежность, а с другой, уже начинала ненавидеть, понимая, что он буквально силой впихнул меня в какую-то гнусную историю. И все же где-то в глубине души я надеялась, что он придет и даст хоть какие-то разумные объяснения своему поступку, своей издевательской усмешке там, на вокзале, когда я, умирая от страха быть зарезанной, проезжала мимо него. Может, он просто испугался и то была никакая не усмешка, а некая болезненная гримаса, и я напрасно обижаюсь на него, подозревая в самых жутких грехах? Хотя нет, он ведь помахал мне рукой, словно говоря «Чао, крошка!» — и это мне точно не почудилось. Следовательно, я не ошибалась — Григорий меня предал. Или подставил. Спрашивается: зачем ему это было нужно? Я посмотрела в зеркало заднего вида, пытаясь обнаружить у себя на лбу яркую надпись «Умоляю, подставьте меня!». Но надписи не было. Странно, почему же тогда при виде меня у всех возникает непреодолимое желание это сделать?

Дома я разогрела борщ, приготовила бифштексы с жареной картошкой, нарезала салат из огурцов и помидоров и усадила Сашу за стол обедать.

— Ешь, малыш, — сказала я, пододвигая к нему тарелку. — Ты, наверное, проголодался сегодня.