Ведь я еще жива - Татьяна Гармаш-Роффе Страница 7

Хм, нестыковочка вышла. Некая Софья Борисовна, отправившаяся за покупками, ввела детектива в заблуждение.

– Как ее звали, твою маму?

– Жанна. Почему «звали»? Ее и сейчас так зовут… Она жива и здорова.

– Вы общаетесь?

– Нет. Просто имя ее иногда мелькает в светской хронике…

Когда Игорю было двенадцать с половиной лет, Жанна заявила отцу, что уходит. К более красивому и более богатому.

Игорь слышал этот разговор – случайно, нечаянно: слишком громко родители разговаривали. Слишком бурно. Позабыв о сыне.

Игорь проснулся, разбуженный их громкими голосами. И вышел из своей комнаты. Дверь в родительскую спальню была приоткрыта, но Игорь заходить не стал. Он притаился в коридоре, с изумлением и горечью слушая взрослые слова.

Жанна сидела на подоконнике и болтала ногой. Красивой ногой, обтянутой в белые лосины. Тогда в моду вошли эти обтягивающие трикотажные штанишки, и Жанна их носила… Это было очень эффектно: белый шелковистый трикотаж на ее стройной загорелой ноге.

Отец как раз в тот момент спросил:

– Ты вышла за меня ради денег и моего положения?!

Жанна ответила:

– Конечно, Виталик! А ты только сейчас догадался? Бедный, бедный дурачок… Ты в зеркало смотришь иногда? У тебя хилое тельце, а в последнее время ты стал лысеть и живот начал выпирать. У тебя узкие плечи, у тебя нет мышц, и не было никогда, ты маленького немужского роста. Как ты мог верить, что тебя может любить и желать женщина???

Игорю показалось, что он получил пощечину. Хлесткую, звонкую, с оттяжкой, с наслаждением, – они получили ее оба, он и его отец. До сих, вот до этих самых пор он никогда не смотрел на отца глазами, которые оценивали бы его по росту, количеству мышц или волос на голове. Для него он был ученым, страстно любящим свое дело, что придавало ему особый ореол чего-то высшего, за пределами мерок роста, возраста и прочих внешних данных. К тому же папа был очень добрым, щедрым во всем, кроме времени – его отнимала наука, к чему Игорь относился с пиететом. Он был веселым, любил шутки, он очень много знал, много читал, судил обо всем с пониманием дела и живостью ума… Папа был личностью. И Игорь уже в свои юные годы умел это ценить. Или просто его так воспитали, папа и няня Соня: личность – это главное. Внутри главное, а не снаружи. В уме, таланте, щедрости, а не в деньгах и не в спортивной фигуре…

И сейчас, когда он услышал слова Жанны, он едва не покачнулся. Это был безжалостный взгляд на его отца – взгляд Женщины. Полный яда и презрения.

Значит, на его папу можно вот так смотреть? Вот такими глазами?!

Самое ужасное заключалось в том, что в ее словах была правда… Жесткая и справедливая.

Нет! Несправедливая! Ему хотелось кричать. Не может быть, чтобы это было правдой! Папа не такой!

А какой? – вкрадчиво спросил его голос внутри. Посмотри на него: так ведь и есть. Обрюзгший, полысевший. Мужчина глазами Женщины. Ее жестоким, требовательным, ничего не прощающим взглядом.

Ему стало страшно. В прихожей висело зеркало, большое зеркало, во весь рост. Игорь к нему приблизился. В полумраке на него смотрел красивый мальчик, высокий для своих лет, спортивный. На душе немножко отлегло. Ему никто никогда не скажет таких убийственных слов!

И вдруг ему стало стыдно. Появилось чувство, будто он предал отца. В мыслях предал. Смалодушничал! Ведь главное внутри, а не снаружи!

– Но ты ведь говорила… – донеслось до Игоря, – что любишь… Что я личность… И что остальное не имеет значения…

Папа растерянно лепетал. Краска прилила к щекам мальчика. Отец вел себя стыдно. Он не должен таких слов говорить! Словно он ее упрашивает! Ему нужно сейчас… нужно… нужно ей на дверь указать! И сказать ледяным тоном, как в кино: убирайся вон!

– Мало ли что я говорила! Мне надо было выйти за тебя замуж, чтобы обеспечить себе положение в обществе, вот и говорила.

– Ты мне с самого начала лгала?!

– Конечно, – фыркнула Жанна, поведя плечом. – Причем так лгала, что сама поражалась, как фальшиво выходит. Актриса из меня никудышная, я была неубедительна… Не понимаю, как ты мог принять мои слова за чистую монету!

– Но ты же говорила… Как же я мог тебе не верить? Мне никогда не приходило в голову, что ты способна меня обманывать…

– Ты хотел верить, Виталя! И не хотел правды! А ведь она была всегда рядом с тобой, стоило лишь посмотреть в зеркало! Но ты не хотел знать, что ты смешон со своим худосочным тельцем, своей бородкой и вялыми мышцами! Если бы тебе хватило мужества, ты бы этой самой правде вместе с зеркалом посмотрел в глаза. И стал хотя бы заниматься спортом! Ладно, рост бы не исправил, но фигуре придал бы подобие мужественности! А в постели? Ты никогда не задавался вопросом: удовлетворяешь ли ты меня?

– Но ты ведь говорила, что тебе хорошо со мной!..

Голос отца совсем сник. И Игорь вместе с ним. Все эти слова – и матери, и отца – погребали его под собой, как пепел Везувия Помпеи.

– Опять двадцать пять! Говорила. И что? Слова, слова… Обманывала. А ты должен был сам соображать! Ты кончал через десять минут! Что, ложь моя была слишком сладкой? Правду не хотелось видеть? А какой женщине понравится десятиминутный секс? Ты книжек не читал? Ты фильмов не видел? Об этом и говорят, и пишут повсюду, о сексе! Просто ты не хотел знать. Тебе нравилось думать, что все и так прекрасно! Потому что тебя избавляло это от усилий. А ведь мог бы все улучшить, и тело, и секс, – для этого существуют и упражнения, и препараты!

– Это нечестно, Жанна! Ты затаила все это, а я тебя любил! Ты должна была мне сказать, подтолкнуть, направить… Я бы тогда…

– Не смеши меня! Я миллион раз намекала. Я уходила от тебя к любовникам. Но ты не хотел ничего понимать! Ты и здесь делал вид, что веришь мне, когда я тебе внаглую врала про «подругу». – Жанна презрительно качнула ногой. – А почему? Да потому, что тебе было так удобнее! Это избавляло тебя от критического взгляда на себя. И от усилий, чтобы ситуацию изменить. Тебе бы пришлось тогда подвинуть свою ненаглядную работу, урывать от нее время, чтобы делать из себя мужчину. Знаешь, что я тебе скажу, Виталя? Ты послушай меня внимательно, может, хоть на будущее сгодится… Когда не хочешь видеть правду о себе, то уже никогда ничего не исправишь в жизни. Чтобы исправить недостаток, нужно сначала признать, что он у тебя есть. Но когда врешь себе, что недостатков у тебя нет, то и исправления быть не может!!!

– Ты дрянь, лживая дрянь! Ты мне лгала все эти годы!..

– Наконец-то дошло! Не забывай только, Виталенька, что все эти годы я растила ТЕБЕ сына… И ты, идиотище, все эти годы был слеп, самонадеян… И… и счастлив!!!

– Ты его плохо растила! Ты по мужикам бегала! Если бы не Соня, то…

Жанна изящно соскочила с подоконника.

– Как могла, так и растила! – произнесла она тем тоном, которым ставят точку в разговоре. – А ты и вовсе не растил, ты больше бегал по конференциям своим, никому не нужным. Теперь я долг выполнила, мальчик уже большой. Расти его дальше сам. Он мне в новом браке будет мешать. Ариведерчи, Виталик!