Карманный Казанова - Людмила Ситникова Страница 7

– Охотно бы разложила, если бы знала, как именно.

– Первое – карлик не плод нашей фантазии, он настоящий. Я пока не пойму, почему они отправляют его в полный игнор, но факт остается фактом – гном реальный. Идем дальше. Если он сидит в столовой, значит, ему каким-то образом удается беспрепятственно входить в особняк.

– А может, он отсюда не выходит?

– Маловероятно. Слушай, а кухню ты на ночь закрываешь?

– Здрасте, приехали, а если кому захочется соку или молочка выпить, как они, по-твоему, сюда попадут? Меня будить станут? Нет, кухня открыта. И если урод живет в доме, он запросто может ночью продукты тырить.

– Они разве пропадают?

– А я знаю, кто их хавает ночами? Может, Настька желудок набивает, а может, и он.

– Давай поступим следующим образом: завтра предупреждаешь Горбачеву, что отработаешь две недели и сматываешь удочки, только ни слова об увиденном. Скажи, что вынуждена от них уйти по состоянию здоровья. Наверное, ты права, легче забыть эту историю, чем копаться в чертовщине.

Через час, когда Мария принесла из столовой чашки, Катарина неожиданно спросила:

– Во сколько обычно домочадцы ложатся спать?

– Понятия не имею. Вроде Виолетта отправляется на боковую не позже одиннадцати, а Настя с Веркой могут полночи бодрствовать.

– Павел уехал?

– Только что. Кат, а давай ты сегодня останешься у меня с ночевкой, а? Ты не думай, у меня огромная кровать и туалет с ванной имеется. Домик для прислуги напоминает гостиничный номер люкс. Даже кухонька маленькая есть.

– Остаться не останусь, но до полуночи просижу точно.

– В смысле?

– Мне необходимо пробраться в столовую в полночь.

Гурову затрясло.

– Зачем?

– Узнаешь.

– Мне с тобой топать?

– Разумеется.

– Нет, не пойду.

– Значит, когда я бросаю все дела и мчусь к тебе на помощь – это нормально, а как сама прошу – ты в кусты?

– Объясни толком, для чего нам в столовую переться, да еще в полночь?

– Карлик сидел на стуле, и, по-моему, у него от колпака оторвался колокольчик. Он не заметил.

– Наверняка другие заметили, – лепетала Машка, которой ох как не улыбался ночной поход по темному особняку. – У Верки глаз как у орла, любую мелочь замечает. Уверена, колокольчик...

– Как у орла, говоришь? Неувязочка, подружка. Раз она в упор не видела самого гнома, то каким образом заметит крошечный колокольчик на полу?

Гурова сникла. Перемыв посуду, Мария кивнула в сторону коридорчика:

– Пошли ко мне, на сегодня я свои обязанности выполнила.

В комнатушке Марии подруги сканировали друг друга взглядом, не решаясь начать разговор. У каждой на душе остался неприятный осадок. В гнетущей тишине тиканье настенных часов казалось боем курантов. Наконец Машка промямлила:

– Без четверти. Ты еще не отказалась от идеи вернуться в особняк?

– Да будет тебе известно, Катарина Копейкина никогда не останавливается на полпути.

Подавив тяжелый вздох, Гурова умолкла.

В полночь они вышли на улицу. Снежок запорошил плиточные дорожки, и у Катки родилась новая идея.

– Машунь, остановись.

– Слава богу, передумала.

– Стой здесь, я сейчас.

– Ты куда?

– Не ори.

Копейкина понеслась к главному входу. Тусклый свет фонарей освещал дорогу от крыльца до ворот. Превратившись в один большой глаз, Катарина, опустив голову вниз, дотопала до калитки.

К Гуровой она приблизилась, не переставая цокать языком.

– Катка, я тебя убью!

– Все не так уж и мистично, Машутка. Следы нашего таинственного гнома-невидимки отчетливо проглядываются на заснеженной дорожке. Скажу больше – он покинул особняк Горбачевой.

– Да ну?

– Иди сама проверь. Маленькие ножки чапали к воротам совсем недавно – следы свежие.

– То есть...

– То есть дело пахнет керосином.

Бормоча под нос, Ката на цыпочках прошла по коридору, пересекла гостиную и впорхнула в столовую. Стараясь не создавать лишнего шума, она направилась к окну.

Серебристый колокольчик, размером чуть меньше металлического рубля, покоился возле ножки стула.

– Что и требовалось доказать.

Отправив находку в карман, Катка подмигнула Гуровой.

– Я не понимаю, зачем тебе колокольчик?

– Это улика, Машка, улика, неужели не просекла?

– Улика? Ой, сказывается твоя страсть к детективам. Улики собирают, когда происходит убийство или ограбление, а здесь...

– И тем не менее звенящую штуковину я сохраню.

– Мы можем вернуться ко мне?

– Сначала проводи меня до калитки, а потом выпей горячего какао и на боковую.

– Ага, ща-а-ас, прям легла, сказала раз-два-три и отключилась. Теперь всю ночь трястись буду.

– Прими успокоительное.

– А ты все-таки что-то замышляешь. Я тебя отлично знаю, Катка. Колись, какие мыслишки бродят в твоей голове?

– Никаких! Абсолютно никаких.

По дороге домой Катарина судорожно соображала, как поступить? Забыть историю с коварным гномом или же...

Внутренний голос склонялся к версии «или же».

– В конце концов, что здесь расследовать? Машка сменит место работы, со временем память сотрет все воспоминания о доме с причудами, и она заживет весело и счастливо.

Озвучив данную фразу, Копейкина коснулась правого кармана.

– А колокольчик я сохраню.

Знаменитая копейкинская интуиция подсказывала – серебристый аксессуар может пригодиться. Зачем и почему, она умолчала.

Весь последующий день Катка ходила как в воду опущенная. Голова кружилась, сонливость валила с ног. Сказывалось недоедание. На завтрак Розалия выделила ей вареное яйцо, кусочек яблока и бокал ставшего ненавистным зеленого чая. В обед над Каткой смилостивились и разрешили перекусить геркулесовой кашей, сваренной на воде, и мизерным тостом.

В какой-то момент Катарина с завистью начала поглядывать, как Парамаунт с Лизаветой трескают мясные кусочки в соусе. Эх, как же тяжко сидеть на диете, тем более на диете не добровольной, а вынужденной.

Отодвинув чай, Копейкина выдохнула:

– Не могу больше.

Свекрища среагировала мгновенно:

– Зеленый чай полезен для здоровья.