Тайные убийцы - Роберт Уилсон Страница 70

Машина негромко погудела ей. Она снова подошла к витрине. Рядом со снимком была карточка: «Мариса». Только одно слово — «Мариса». Сколько ей лет? На карточке не было написано. Вот что в наше время хочет знать каждый. Сколько тебе лет? Они хотят увидеть твою красоту. Им нужно знать твой возраст. Если у тебя есть талант, это полезный плюс, но на рынке важнее всего первые два фактора.

По ту сторону витрины сидела за столом молодая женщина. Инес вошла. Она слышала, как ее собственные каблуки стучат по мраморному полу. Она забыла взглянуть на работы шлюхи, но теперь она уже была в это вовлечена.

— Обожаю эту Марису, — услышала она собственные слова. — Просто обожаю.

Молодая женщина рада была это слышать. Инес была хорошо одета и, как ей показалось, достаточно глупа, чтобы заплатить смехотворно высокую цену. Они вместе подошли повосхищаться работами Марисы — двумя деревянными резными изделиями. Инес дала женщине разговориться и за считаные минуты узнала, где у Марисы мастерская.

Инес не имела ни малейшего представления, что ей делать с этими сведениями. Она отправилась в «Каир», где заказала фаршированный перец пикилло и стакан воды. Она поиграла с ярко-красным перцем, который выглядел довольно непристойно — словно острый любопытный язычок, выискивающий некую влажную полость. Она подцепила его вилкой и отправила в свой ватный рот.

Вернувшись домой, она включила кондиционер и легла на кровать. Она заснула и проснулась в прохладе квартиры, и после пробуждения в ней осталось ошеломляющее чувство одиночества. Она никогда не была так одинока, как в этом сне. Ей пришло в голову, что такое одиночество бывает только после смерти.

Действие болеутоляющего кончилось. Она окоченела от холода. Она осознала, что говорит сама с собой, и ей захотелось узнать, что же она сказала.

Было половина пятого дня. Надо бы пойти на работу и поработать над материалами дела, но сейчас она видела в этом мало смысла. Неизвестно почему завтрашний день начал казаться ей чем-то невероятным.

Она услышала, как говорит: «Не будь смешной». Она пошла на кухню, попила воды, приняла еще болеутолителей. Выйдя из квартиры, она очутилась на улице, где воздух, казалось, разбух от жары по сравнению с разреженным, холодным воздухом в комнатах. Она поймала такси и услышала, как ее голос просит водителя отвезти ее на улицу Бустос-Тавера. Почему она попросила, чтобы ее туда отвезли? От этого никакой пользы…

Что-то торчало из узкой горловины ее сумочки, которую она держала на коленях. Она не понимала, что это такое. Открыв сумочку, она увидела стальную кнопку, вделанную в черную рукоять, и прямое стальное лезвие рядом с ее щеткой для волос. Она посмотрела на таксиста, они встретились взглядами в зеркале заднего вида.

— Видали? — спросил водитель.

— Что? — спросила Инес, которую привел в ужас вид ножа.

Но он показывал куда-то за окно.

— Люди вывешивают у дверей свиные окорока, — пояснил он. — А если у них нет денег на настоящий окорок, вывешивают картинку, на которой он нарисован. Их раздает один андалузский мясной завод. По радио сказали, что это пассивный протест. Мол, напоминает о пятнадцатом веке, когда мавров прогнали из Андалузии и короли-католики призывали всех готовить и есть свинину, чтобы, значит, отметить конец исламской власти. Теперь это называется «Е1 Dia de los Jamones». [68]Что вы про это думаете?

— Я думаю… я сама не знаю, что я думаю, — ответила Инес, поглаживая пальцами рукоятку ножа.

Водитель переключил радио на другую станцию. Салон заполнили звуки фламенко.

— Достали все эти разговоры о бомбе, — заявил он. — Из-за них начинаю думать, кто же у меня там едет, на заднем сиденье.

Севилья

7 июня 2006 года, среда, 16.00

Вчерашняя эмоциональная нагрузка на службе, три вечерние встречи, краткий ночной сон, полет и напряжение, вызванное сомнительностью его миссии, измотали Фалькона. Он лаконично сообщил Пабло, что Якоб согласился на них работать, но не без дополнительных условий, потом упал в свое кресло в реактивном самолете «лир» и мгновенно провалился в сон.

Они приземлились в севильском аэропорту почти в половине третьего дня и разошлись в разные стороны, договорившись встретиться вечером. Вернувшись домой, Фалькон принял душ и переоделся. Экономка оставила ему свежий бифштекс, и он съел его, запив бокалом холодного красного вина. Он позвонил Рамиресу, который сообщил, что на 16.30 намечено очередное большое совещание, и ввел его в курс последних событий, которых было, впрочем, очень немного: самой хорошей новостью было то, что Лурдес, девочка, которую вчера вытащили из развалин, вскоре после полудня на несколько минут пришла в сознание. Видимо, у нее все будет в порядке. Насчет электриков и муниципальных инспекторов новостей не было, разве что Эльвира составил пресс-релиз и об этих людях объявили по телевизору и по радио. Беседы с торговыми представителями «Информатикалидад» не принесли ничего сверхъестественного. В отчете Рамиреса заслуживали внимания только его похвалы судье Кальдерону, которому удалось справиться с очень агрессивно настроенной прессой.

— Вы же знаете, я его не люблю, — сказал Рамирес, — но он проделал отличную работу. После наших вчерашних грандиозных новостей расследование встало, но благодаря Кальдерону мы выглядим толковыми ребятами.

— Если говорить реалистично, когда мы сможем добраться до эпицентра взрыва? — спросил Фалькон.

— Не раньше девяти утра завтрашнего дня, — ответил Рамирес. — Они дорылись до слоя обломков непосредственно над мечетью и теперь будут работать вручную, под наблюдением взрывотехников и экспертов. Это займет много времени, а условия работы, похоже, будут чудовищными. Да они уже чудовищные. Вонь, которая стоит там, внизу, проникает в тебя, как вирус.

— С вероятностью девяносто девять процентов подтвердилось, что один из погибших в мечети был источником КХИ, — сообщил комиссар Эльвира, открывая совещание в половине пятого дня. — Полная уверенность будет, когда образцы его ДНК сравнят с образцами из его квартиры.

— А что он делал в мечети? — спросил Кальдерон.

— Старший инспектор Баррос приготовил отчет, — сказал Эльвира.

— Его зовут Мигель Ботин, испанец, тридцать два года, житель Севильи, — вступил Баррос.

— У Эсперансы, той женщины, что дала комиссару Эльвире список мужчин, которые, видимо, находились в мечети, — у нее был партнер в разрушенном здании, — проговорил Фалькон. — Это был Мигель Ботин?

— Да, — ответил Баррос. — Он перешел в ислам одиннадцать лет назад. Его семья переехала сюда из Мадрида. Его брат потерял ступню во время взрывов одиннадцатого марта. Мигеля Ботина завербовал один из моих агентов в ноябре две тысячи четвертого, а начал он работу больше года назад, в апреле две тысячи пятого.