Око Озириса - Ричард Остин Фримен Страница 70

– Тогда я напишу мисс Гибсон и попрошу меня извинить.

– Не нужно, – остановил меня Торндайк, – это разочарует благовоспитанных леди, а нам сейчас нельзя утрачивать их симпатий.

– Не отговаривайте меня, – заупрямился я, – мне и так стыдно при мысли, что я, живя у вас такое длительное время, только тем и занимаюсь, что сибаритствую и развлекаюсь. Пора и мне проявить себя и сделать что-нибудь стоящее, чтоб оправдать свое жалованье. Не хочу упускать ни единой возможности – у меня их и так мало.

– Поступайте, как вам угодно, мой ученый собрат, – тихо рассмеялся Торндайк, – но выбросите из головы мысль о том, что вы едите хлеб в праздности. Когда вы рассмотрите дело Хорнби во всех деталях, то обнаружите, что тот клубок, в распутывании которого вы принимали самое непосредственное участие, довольно крупный. Ваш вклад намного превышает ваше небогатое жалованье, поверьте мне.

– Спасибо вам от всего сердца, – просиял я, поскольку мне было невыразимо приятно узнать, что от меня действительно есть какой-то толк и что я не состою в доме Торндайка приживалом, в отличие от Полтона, который ежеминутно приносит доктору столько пользы.

– Я не мастер льстивых речей, – сказал мой коллега, – и собираюсь поставить перед вами важную задачу. На первый взгляд, она несложная, но не торопитесь с выводами. Вот вам письмо от солиситоров, излагающее факты в той последовательности и полноте, как они известны на сегодняшний день. В моей домашней библиотеке вы найдете сочинения Каспера, Тэйлора, Гая, Ферье и других классиков судебной медицины; чуть позже я порекомендую вам еще пару весьма полезных книг. Попрошу вас сделать выписки и систематизированные заметки обо всем, что может иметь отношение к суициду. Быть готовым к любой случайности – это мое неизменное правило. Даже если дело окажется простым, работа не пропадет зря, потому что вы приобретете полезный опыт.

– Каспер и Тэйлор – седая древность, старо, как мир, – возразил я с апломбом.

– И как самоубийство, – сухо добавил он. – Пренебрегать старыми авторитетами – серьезная ошибка. «До Агамемнона немало храбрых было», – писал Гораций. Я уточню: и некоторые из них необыкновенно храбры, нам надо у них учиться. Уделите максимум внимания почтенным Касперу и Тэйлору, и вы не останетесь без награды.

В итоге весь день я провел за учеными фолиантами, постигая десятки разных способов, посредством которых человек, уставший от жизни, добровольно покидает сцену и уходит в лучший мир, где нет ни бедствий, ни страданий, – если, конечно, таковой существует. Я попытался вникнуть в суть проблемы, которая ожидала завтра моего решения, и постепенно этот процесс так увлек меня, что я с трудом выкроил пару минут, чтобы написать мисс Гибсон подробное письмо, содержавшее кучу извинений и необходимых объяснений. Я сообщил, что вернусь со службы так поздно, что не смогу выполнить свое обещание и присутствовать на обеде. Я ничуть не опасался обидеть Джульет, ибо знал, что она уважает меня и мои занятия и поймет, насколько важное поручение мне дал Торндайк. Я не утаил от нее, что мой ученый друг хвалит меня и доверяет мне серьезные дела; я вовсе не хвастался – просто мне было приятно посвящать Джульет в подробности своей повседневной жизни, это делало нас ближе друг к другу.

В назначенный час мы с Торндайком приехали на место: инцидент оказался самым что ни на есть банальным самоубийством, чем мы были разочарованы: Торндайк – потому что, как он выражался, не заслужил за пустячную работу столь солидное вознаграждение, а я – потому что не имел возможности применить на практике свои недавно приобретенные знания.

– Да, – сказал мой коллега, когда мы, завернувшись в пледы, уселись в вагон, – с таким делом справился бы и местный солиситор, но я считаю, мы съездили не зря. Я веду немало расследований, за которые не получаю ни признания, ни фартинга денег, так что если вдруг выпадает случай заработать немножко больше, нежели полагается за мои труды, я воспринимаю это как утешительный приз. Что касается вас, вы посвятили много времени своему образованию, а знания, как утверждал покойный лорд Бэкон, – это сила. Не слишком оригинально, по-вашему? Зато справедливо.

Я ничего не ответил, зажег трубку и закурил, чувствуя себя непривычно вялым. Мой компаньон последовал моему примеру, и мы молчаливо дымили, постепенно погружаясь в дремоту, пока поезд, шипя и свистя, не прибыл на конечную станцию и мы, позевывая и дрожа от холода, не оказались на платформе.

– Как поздно! – проворчал Торндайк, плотнее закутываясь в плед. – Темнотища, четверть второго. Все пассажиры озябли и нахохлились, как жалкие мокрые курицы. Возьмем кэб или пешком?

– Прогулка на свежем воздухе ускорит циркуляцию крови, – с ученым видом произнес я. – Мы и так долго сидели съежившись.

– Разделяю вашу страсть к ночным моционам, – кивнул Торндайк, – пойдемте. Посмотрите-ка, владелец вон той машины, – мой друг указал на велосипед с огромными колесами, стоявший у обочины недалеко от нас, – как и мы, предпочитает активный образ жизни.

– Лихач, гонщик-любитель, – прокомментировал я. – Носится по пустынным улицам, пока город спит. А что, весьма неплохо и, главное, просторно. Интересно, где он сейчас? – Я огляделся, нет ли поблизости велосипедиста, но вокруг было пусто.

– Жители Кингс-Кросс не торопятся ложиться спать, – сказал Торндайк, – даже во втором часу ночи здесь полно неугомонных субъектов. В основном это, как вы понимаете, ночные грабители, которые высматривают вожделенную добычу и бесшумно подкрадываются к ней, словно кошки. Обернитесь вон туда: видите мелькание двух сероватых силуэтов в свете фонаря? Не иначе, это «благородные» джентльмены своего ремесла вышли на охоту.

Не имея никакого желания быть обворованными или попасть в переделку, мы стремительно зашагали от станции по Грейс-Инн, держась западной стороны улицы. Описав дугу, мы пересекали Манчестер-стрит, когда пронзительный вопль впереди сообщил нам о присутствии неподалеку разудалой компании, которую мы разглядели не сразу, потому что ночь выдалась на редкость темной. Крики и смех усилились, и, свернув на Сидмут-стрит, мы заметили с полудюжину бродяг в изрядном подпитии, которые вели себя крайне агрессивно: проходя мимо одной из городских больниц, они остановились и начали бешено колотить в ворота. Выпустив пар и почесав кулаки, буяны перешли на нашу улицу, после чего Торндайк взял меня под руку и замедлил шаг.

– Пусть обгонят нас, – прошептал он. – Уступить хулиганам в это время суток – не трусость, а мудрая предосторожность. Давайте спустимся на Хиткоут-стрит и пересечем Мекленбург-сквер.

– Неужели хулиганы так опасны? – спросил я своего коллегу.

– Очень, – ответил он, когда мы оказались на тихой площади. – Из этой среды происходит масса преступников: от грабителей на большой дороге до наемных убийц. При этом доказать их вину подчас непросто, и какой-нибудь гуманный судья магистрата, который полагает, что ради сохранения разнообразия человеческой популяции следует оберегать даже самых вредных особей, нет-нет да и вынесет оправдательный приговор этим отбросам общества. Впрочем, черт с ними. Вон по Гилфорд-стрит едет велосипедист. Может, это наш энергичный друг со станции? Если так, значит, он удачно проскользнул мимо хулиганов. Молодец!