Прелюдия к убийству. Смерть в баре - Найо Марш Страница 71

Кузина эсквайра покачала головой, но было видно, что она дрожала как от холода и выглядела плохо. За кулисами послышалось какое-то движение. Аллейн продолжал:

– Когда все столпились вокруг мисс Прентис и она сдалась и позволила играть мисс Кампануле, было очень легко подняться и снова поставить «кольт» на предохранитель. Зачем подвергать себя риску за убийство не того человека?

Голос Аллейна на минуту замер. Инспектор наклонился вперед, а когда заговорил снова, то стал четко произносить каждое слово:

– Нет! Ловушка была установлена именно для мисс Кампанулы. Это было сделано до того, как мисс Прентис отказалась играть на пианино. И это сделал тот, кто знал, что она не будет играть. Предохранитель был снят в тот единственный момент, когда на сцене никого не было. Когда вы все стояли около телефона. Затем убийца сел обратно и стал ждать, когда произойдет несчастье. В данный момент за занавесом у пианино сидит человек. Через минуту вы услышите первые аккорды прелюдии так же, как это было в субботу вечером. Если вы будете внимательны, то сможете услышать щелчок спускового курка, когда левая педаль опустится. Это будет имитация выстрела из револьвера. Представьте себе преступника. Подумайте о ком-то, чья рука пробралась под занавес и установила эту ловушку, когда в зале было много народу. Представьте, что этот человек сидел, как мы сидим сейчас, и ждал этих трех роковых аккордов.

Аллейн замолчал.

Тяжело, как молот, и очень громко чья-то рука ударила по клавишам. В пустом зале за занавесом прозвучали три аккорда прелюдии мисс Кампанулы.

Бом! Бом! Бом!

И очень медленно, резкими толчками занавес начал подниматься.

Одновременно с ним стала подниматься и мисс Прентис. Казалось, будто невидимая рука тянет ее за волосы. Ее рот был широко открыт, но единственный звук, который у нее вырвался, был стон. Дама не отводила глаз от занавеса. Она указала рукой на пастора.

– Это все для вас, – закричала мисс Прентис, – я сделала это для вас!

Найджел, сидящий за пианино, увидел, как Аллейн схватил ее за руку.

– Элеонор Прентис, вы арестованы!

I

Генри и Дина сидели у камина в кабинете пастора и смотрели на часы.

– Почему он хочет, чтобы мы позвонили? – в шестой раз спросила девушка. – Не понимаю.

– А я понимаю. Мне кажется, телефонный звонок – это всего лишь предлог. Он хотел, чтобы мы ушли.

– Но почему?

Генри обнял ее за плечи и прижался щекой к ее волосам.

– Ох, Дина, – произнес он.

– Что, дорогой?

Дина подняла глаза. Ее любимый сидел на ручке кресла, и ей пришлось немного отклониться, чтобы увидеть его глаза.

– Генри! Что с тобой?

– Полагаю, там сейчас разыгрывается неприятная сцена.

– Но… это же не миссис Росс?

– Я так не думаю.

Не отводя глаз от его лица, Дина взяла Генри за руку.

– Мне кажется, это Элеонор, – поделился с ней Джернигэм-младший.

– Элеонор!

– Это единственный ответ. Ты не поняла, к чему все время вел Аллейн?

– Но она же хотела играть! Она устроила ужасную сцену из-за того, что ей не разрешали.

– Я знаю. Но Темплетт сказал еще за два дня до спектакля, что она не в состоянии играть. Разве ты не видишь – моя кузина сделала так, чтобы мы все увидели ее страдающей и настояли на том, чтобы она сдалась.

– А если бы мы не проявили настойчивость?

– Она бы оставила предохранитель или не использовала левую педаль. А возможно, моя кузина «нечаянно» обнаружила бы револьвер и обвинила мисс К. в том, что это она его туда поставила. Это могла быть восхитительная сцена.

– Не могу поверить.

– Ты подозреваешь кого-нибудь еще?

– Миссис Росс, – быстро ответила Дина.

– Нет, дорогая. Полагаю, она просто пыталась шантажировать моего отца. Убийца – это кузина. Как ты отнесешься к тому, что про твоего мужа все будут говорить: «О да. Это Генри Джернигэм! Кузен преступницы из Пен-Куко!»?

– Я буду любить своего мужа и не стану слушать, что они болтают. Кроме того, точно тебе неизвестно. Ты просто предполагаешь.

– Я уверен в этом. Очень многое начинает совпадать, и многое больше никак не объяснить. Не сомневаюсь, Дина, это именно Элеонор.

– Так или иначе, мой дорогой, она сумасшедшая.

– Надеюсь на это, – отозвался Генри. – Господи, это же ужасно.

Он вскочил и начал нервно ходить по комнате.

– Пришло время звонить.

– Давай!

Но как только он дошел до двери, услышал голоса в прихожей.

Вошел пастор вместе с Аллейном и эсквайром.

– Дина! Где Дина? – закричал пастор.

– Вот она, – ответил Генри.

Эсквайр повернул к сыну белое как мел лицо.

– Иди сюда, дружище, – позвал он Генри, – ты мне нужен.

– Вот стул, – быстро проговорил Аллейн.

Генри вместе со старшим инспектором усадили Джернигэма-старшего.

– Бренди, Дина, – велел пастор, – ему плохо.

– Нет, нет… – ответил Джослин. – Генри, дружище, ты знаешь…

– Я знаю, – опередил его юноша, – это Элеонор.

Аллейн отошел от двери и начал наблюдать за ними. Теперь он был здесь лишним. Состоявшийся арест стал своеобразной стеной между ним и группкой людей, окружавшей Джослина. Аллейн знал, что большинство его коллег едва ли осознавали всю важность этого момента. Но он чувствовал себя кем-то вроде Мефистофеля, смотрящего на результаты своей работы. Ему не доставляли удовольствия подобные сенсации. Это был один из таких моментов, когда он остро ощутил чувство изолированности. Но тут все повернулись в его сторону. На их лицах Аллейн увидел уже знакомый настороженный антагонизм.

– Если мистер Джернигэм, – сказал он, – хочет увидеться с мисс Прентис, это организуют. Она будет под надзором старшего полицейского офицера Блэндиша.

Инспектор поклонился и уже собирался уходить, когда эсквайр вдруг громко позвал его:

– Подождите минуту.

– Да, сэр?

Аллейн быстро подошел к стулу. Джослин Джернигэм смотрел на него снизу вверх.

– Я знаю, что вы пытались меня к этому подготовить, – произнес он. – Вы поняли, что мне сказала эта женщина. Я не мог принять этого, пока все не закончилось, не мог признаться. Вы понимаете?

– Да.

– У меня внутри все горит, как подумаю о том, что нам предстоит утром. Я просто хочу сказать, что очень признателен вам за то, как вы преподнесли эту новость. Очень деликатно.