Следы апостолов. Секретная миссия - Эндрю Олвик Страница 71

Бывший партизан подробно рассказал не только о том, как партизанил, но и о том, как уже после войны, работая плотником в санатории, который тогда располагался в замке, пытался самостоятельно распутать клубок загадок, связанных с сокровищами Радзивиллов. Именно тогда в одной из подземных галерей он и нашел погребец с бумагами и осколок камня, знаки на котором он так и не смог расшифровать.

Закончив чтение, Алька откинулась на спинку стула и задумалась. Судя по всему, эта невероятная история с Апостолами вполне может быть правдой. Едва ли старый партизан стал бы выдумывать все это, не будь он участником всех описанных событий. Почему же он все эти годы молчал? Почему сам не попробовал разыскать Золотых Апостолов, воспользовавшись имевшейся у него информацией? И почему вдруг только теперь решил поведать миру о своей тайне? Хотя ответ на последний вопрос вполне очевиден. Возраст и близость смерти могли заставить его заговорить. Чувствуя приближение конца, люди становятся более откровенны. Что же касается первых двух вопросов, то тут причин может быть несколько. Судя по интервью, старику больше нравилось владеть тайной, нежели золотом. Едва ли он понимал, каким образом можно обратить его на пользу себе. Жаль, продолжала размышлять Алька, что первоначальная версия рухнула, так как на Франца совершено покушение. Теперь все еще больше запуталось. Или же наоборот? Ну, конечно, все дело в том, что у Куцего был сообщник, который и попытался его прикончить, чтобы в одиночку завладеть Апостолами. Если бы Вадим не был таким упрямым, мы вместе могли бы довести это дело до конца. Теперь только надо найти сообщника Франца и можно пить шампанское. Довольная собой, она даже хлопнула в ладоши, испугав сидевшую напротив сотрудницу.

Сегодня вечером обязательно надо будет расспросить Григория, с кем водился Франц. Должны же у него быть какие-нибудь дружки-собутыльники. Она нервно забарабанила пальцами по столу. В этот момент в сумочке заиграла мелодия Генри Манчини из «Розовой Пантеры». «Кому это я понадобилась», — подумала Алька, вытаскивая аппарат.

— Здравствуй, Алевтина, — услышала она голос Виктора. — Ты где?

— Как где, — удивилась она. — На работе!

— У тебя все в порядке?

Альке показалось, что голос у брата был какой-то напряженный.

— У меня — да, а у тебя? — ответила она, кося глазом на начальницу, которая, как ни в чем не бывало, продолжала раскладывать компьютерный пасьянс.

— Когда ты заканчиваешь?

— Как обычно, в три, — ответила она, гадая, к чему эти вопросы.

— Вот что, — Виктор понизил голос, — мне нужно с тобой срочно переговорить.

Это «срочно» и этот тон заставили Альку заволноваться. «Может, с бабкой что, — подумала она, теребя сережку. — Хочет подготовить меня. А вдруг родители?»

— Что случилось! — потребовала она. — Скажи сейчас.

— Да тише ты, дура, — зашипел он в трубку. — Ничего не случилось. Пока ничего не случилось, но может случиться, если кое-кто будет думать не головой, а задницей.

— Я не понимаю, — залепетала Алька, сбитая с толку его грубостью.

— Нечего тут понимать, — уже спокойно произнес Виктор. — Выйдешь из исполкома, свернешь за угол и через сто метров увидишь мою машину. Я буду ждать тебя. И кстати, помнишь, ты говорила мне об интервью, которое давал Юркевский для местной газеты?

— Да, — ответила Алька, перейдя на шепот.

— Ты встречалась с журналисткой?

— Да, — снова подтвердила она.

— Она тебе что-нибудь передавала?

— Передавала.

— Обязательно захвати с собой, — потребовал Виктор. — Слышишь, обязательно, — добавил он с нажимом в голосе.

* * *

Еще не было десяти, когда пан Бронивецкий, запарковав машину на стоянке перед костелом, прошел в ворота и, помедлив в дверях, вошел в храм, чувствуя, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Перекрестившись, он снял очки и, вытерев их о полу пиджака, стал оглядываться по сторонам, ища взглядом своего агента. Его ухо уловило знакомые строки 16-го псалма: «Исследуй сердце мое, посети меня ночью у испытай меня: Ты не найдешь во мне неправды». Воодушевленный этими, как ему казалось, очень уместными в данном случае строками, Ежи прошел вперед и присел на скамью, под которой он обычно оставлял свои послания и забирал адресованные ему. Среди присутствующих в костеле того, кто был ему нужен, не было. На всякий случай он даже оглянулся, желая убедиться, что никого не пропустил.

«Что, если он не придет?» — думал Ежи, время от времени оглядываясь в сторону входа. Испугается, передумает или вообще решит не вступать со мной ни в какие контакты? Кто знает, что у этого человека на уме.

На всякий случай, чтобы окончательно убедиться в без-основательности своих страхов, пан Бронивецкий опустил руку под скамью. Его пальцы сразу коснулись бумаги. «Записка», — мысленно воскликнул он, не столько пораженный, сколько обрадованный этим обстоятельством. Это действительно был листок, как и прежде, прикрепленный с помощью скотча к нижней части скамьи. Сунув свою находку в карман, Ежи поднялся и быстро вышел из костела. Ему показалось, что в дверях мелькнула знакомая фигура. «Григорий», — удивился он. Но тут же одернул он себя: «Нет, не может быть». Пан Бронивецкий сел в машину и вытащив из кармана записку, развернул ее.

Надеюсь, деньгипривасимыможему наконец, произвести наш обмен? Если так, то я буду ждать вас сегодня вечером около девяти на заправке, которая находится на выезде из Несвижа в сторону Минска. Деньги оставьте под крышей туалета изнутри. После этого доедете до поворота на брестскую трассу и вернетесь назад. Пакет для вас я оставлю там же. И не вздумайте дурачить меня!

Ежи вытер рукавом мокрый от пота лоб и улыбнулся:

«Значит, надо ждать вечера. Надеюсь, это последнее испытание, которое посылает мне Господь».

6 июня 1942 г. Партизанский отряд «Неман»

— Пан, зам по «Д», хутка к камандыру, — окликнул Адама голос посыльного. На улице сыграли общий сбор. Партизаны в спешке грузили свой скарб и оружие на подводы, было ясно, что отряд готовится к передислокации.

— Что случилось? — поинтересовался Адам у посыльного.

— Не вем докладне, — ответил посыльный, — але мыслю, хутка уходзим.

В землянке кроме командира присутствовал особист. Он пригласил Адама присесть за стол и приказал сдать оружие.

— В чем дело, Николай? — поинтересовался Адам. Он вынул из кармана свой наган и положил его на стол.

— Похоже, что в отряде завелся предатель, — объяснил Шмель, убирая со стола наган и пряча его в свой вещмешок.

— Ну, а я здесь причем? — удивился Адам. — Ты хочешь сказать, что это я вчера навел немцев на разведдозор Тычко? Может быть, я ему и уши отстрелил?

— Не уши, а ухо, — уточнил командир, — ты не кипятись, разберемся. Здесь другая беда. Твои бойцы, что сегодня на Липки пошли, в засаду угодили. Никто не выжил, всех немцы положили. Суть в том, что о деталях операции и о самой операции никто, кроме меня и тебя, не знал. Ну и, кроме него, конечно, — Шмель головой указал на особиста. — План держался в тайне, и только сегодня перед выходом я сообщил товарищам боевую задачу. Что прикажешь думать? На кого? — командир грохнул кулаком по столу и выматерился.