Маленькое личико - Софи Ханна Страница 72

Пальцы Вивьен все сильнее пригибают мою шею. В глазах плывут яркие сполохи, потом – темнота. Все куда-то уносится. Я больше не увижу Флоренс, не увижу Маленькое Личико, ведь она была моей, пусть даже недолго. Все потеряло значение: мысли, слова, сожаления, сама любовь. Конец. Все растворилось и исчезает…

Меня больше никто не держит. Я на плаву. Что это – смерть? Чьи-то руки подхватывают меня и тянут вверх. Как Вивьен это удается? Открываю глаза и кашляю. Вижу над собой какие-то расплывчатые фигуры. Я уже не в воде. Жгучая боль раздирает грудь и горло. Отхаркиваю.

Кто-то хлопает меня по спине. Саймон. Вижу, как сержант Зэйлер надевает на Вивьен наручники. Рядом стоит лысый человек в костюме, с рукавов течет вода. Тут же Брайони.

– Флоренс, – шепчу я.

– Все хорошо, – говорит Саймон. – Она у нас. Жива и здорова.

Издалека пробивается мысль: я свободна. Где-то развязался тугой узел. Я обмякаю на руках у Саймона.

13.10.03, 9:30

Остановившись в нескольких шагах, Саймон разглядывал фасад «Вязов». Ему не верилось, что он оказался здесь лишь во второй раз. Последние недели этот дом занимал в его мыслях так много места. Но вот он стал олицетворением пустоты: ничего, кроме камня, дерева и краски. И все равно, кто там живет.

Все шторы опущены, за каждым окном – складки тяжелой толстой ткани. Саймону представились не меньше десятка комнат в глубине дома – темных и большей частью пустых. На улице ярко светило солнце. Единственный оставшийся в доме жилец предпочел отгородиться от дневных лучей.

Ехать к Фэнкорту Саймон вызвался сам, пояснив, что Дэвиду будет легче общаться с мужчиной. Он быстро убедил в этом Чарли. Если она и догадывалась о тайной цели Саймона, то не подала виду. На самом же деле Саймону хотелось, даже не терпелось еще раз побывать в «Вязах» перед разговором с Элис. Ему нужно было увидеть дом, ставший для нее тюрьмой, ощутить его величественное, гнетущее спокойствие, которое Саймон уловил в первый приезд. Может, тогда он лучше поймет, что же подтолкнуло Элис к ее поступку. И тогда злость на нее поутихнет.

Увидеть ее живой было таким потрясением… Но как она изменилась! Словно специально добивалась сходства с Чарли. Эта мысль и ее зримое воплощение настолько ужаснули Саймона, что он на пару секунд замер у бассейна как вкопанный. Лишь вопль Чарли заставил сорваться с места и броситься оттаскивать Вивьен от Элис, но ему это удалось лишь с помощью Снеговика. Они едва не опоздали.

Саймон понимал: надо радоваться, что Элис жива, но его терзал жгучий страх. Пока ее не было, он фантазировал о каких-то отношениях с ней – с прежней Элис, что ни капли не походила на его начальницу. Однако той, кого Саймон увидел две недели назад на лестнице «Вязов», наверное, больше не существует – если она вообще существовала. И даже если бы Саймон сумел найти ее, он знал, что своей застенчивостью и комплексами все погубит. Да еще эти новости об Элис. Саймон на опыте убедился, что есть лишь один способ понять человека: судить по поступкам, вместо того чтобы анализировать воображаемую личность, пытаясь предсказать ее действия. Нужно исходить из фактов. Что сделала Элис? И что за человек она после этого?

Может быть, лучше вообще ни с кем близко не сходиться? Слишком уж глубоко в твою психику вторгаются другие люди, и они задают чересчур много трудных вопросов. «Саймон, ты девственник?»

Да, Саймон сердился, но это не был привычный клокочущий гнев, а напротив – холодное, тяжелое отрезвление, что свинцовой болванкой залегло где-то под ложечкой. На сей раз ему не хотелось молотить кулаками, только бы излить ярость. Гнев не требовал никаких движений. Это новое чувство нужно было спрятать и взлелеять – высокое и сложное, чуждое спешки. Им необходимо заняться. Саймон не знал, кто причиной: Элис, Чарли или они обе. И хотел сейчас побыть наедине с собственными мыслями.

Дэвид Фэнкорт отворил дверь, когда Саймон уже в третий раз потянулся к звонку.

– А, это вы, – узнал он детектива.

Бордовая пижама в турецкий огурец, махровый халат шоколадного цвета. Темная щетина, красные, опухшие глаза.

– Наверное, не вовремя?

Фэнкорт невесело усмехнулся:

– Пожалуй, теперь долго ждать придется. Та к что входите.

Следом за хозяином Саймон прошел на кухню и сел. «На этом же стуле я сидел в первый раз», – подумал он. Дэвид устроился напротив.

Теперь на кухне все было иначе: повсюду грязная посуда, переполненное ведро, на полу мусор. В холле Саймон заметил ворох мятых газет, будто кто-то пинал их грязными ботинками.

– Не справляетесь в одиночку? – заметил Саймон.

Ему стало жаль Фэнкорта. Парень не в силах пережить того, что его мать – убийца. Кажется, он не вымолвил ни слова, когда Чарли ему сообщила про Вивьен. Просто сидел, уставившись на нее.

– В подобные минуты нельзя оставаться одному. Может, взяли бы к себе сына?

Дэвид помрачнел:

– Феликсу лучше без меня.

– Почему? Не понимаю.

– И не надо.

Саймон склонил голову, стараясь поймать взгляд собеседника.

– Мистер Фэнкорт, вы не сделали ничего дурного. Не надо казнить себя за поступки матери.

– Я должен был догадаться. Ну, в тот день, когда Лору нашли. Ясно было, что история шита белыми нитками.

– Какая история?

– О том, что Лора попросила маму присмотреть за Феликсом, пока сама будет в клубе. Лора бы ни за что так не поступила. Она маму терпеть не могла. Мне сразу это показалось немного странным, но… не хватило ума докопаться до правды.

– Ум тут ни при чем. Ни один сын не станет подозревать мать в убийстве.

– Уверен, что вы бы заподозрили, Саймон. – Дэвид изобразил слащавую улыбку.

– Может, через день-другой передумаете? Заберете Феликса домой?

– Нет.

Саймон вздохнул. Пожалуй, сейчас и впрямь не лучшее время, но он должен сообщить бедняге новость: пришли результаты анализа. Умолчать о них нельзя. К тому же Дэвид, конечно, подавлен и безразличен, но никаких признаков того, что он не в своем уме или психически неуравновешен. На его месте любой впадет в депрессняк. Совершенно нормальная реакция. И наверное, правильно, что Фэнкорт отправил Феликса к Мэгги и Роджеру Крайер. Мальчику лучше жить в нормальной семейной атмосфере, пока его отец не придет в чувство.

Саймону было совестно, что он так плохо думал о Фэнкорте, ведь теперь ясно: виноват Дэвид лишь в том, что, столкнувшись с трудностями, проявил грубость и раздражительность. Только из-за этого, да еще из ревности Саймон ненавидел его и готов был оклеветать. Теперь его долг перед Фэнкортом – сказать правду. Вывести Дэвида из оцепенения способна лишь новость, принесенная Саймоном.

– Мы нашли вашу дочь, – мягко сказал Саймон. – Я имею в виду Флоренс.