Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн Страница 74

Я представляла его иначе. Достаточно крепкий, он скорее походил на военного корреспондента, чем на журналиста городской газеты. У него были светлые волосы, загорелая кожа и немного съехавший набок нос, видимо, сломанный когда-то в драке. После всех его статей мне ужасно хотелось сказать ему какую-нибудь колкость, но вместо этого я неожиданно пожала ему руку.

Затем Уоллес стал расписывать меня Стоуну как примерного сотрудника. Он хотел, чтобы Стоун получил обо мне полное представление и понял, что я — образцовый надзиратель современного исправительного учреждения. Я получила образование в колледже, прошла военную подготовку, умна, хорошо разбираюсь в психологии, в особенностях субкультуры заключенных, целеустремленная и дисциплинированная. Но при этом достаточно гибкая, умею найти выход в экстремальной ситуации, сохраняю хорошую физическую форму и не боюсь даже самых матерых уголовников.

Несколько месяцев назад я непременно растаяла бы от подобной лести, но теперь неподвижно сидела на своем стуле и смотрела на них с абсолютно равнодушным видом.

Свою речь Уоллес закончил заявлением о том, что недавно я была удостоена особой чести и пополнила ряды элитного Отряда быстрого реагирования, став третьей женщиной-надзирательницей в тюрьме, которая может участвовать в подавлении мятежа. Он не упомянул, что этому назначению предшествовала моя жалоба о дискриминации, где упоминалась его фамилия.

Стоун заговорил хриплым голосом любителя курения и музыки в стиле кантри и сообщил, что рад познакомиться со мной.

— Признателен за то, что вы согласились показать мне тюрьму.

Показать тюрьму? Я покосилась на Уоллеса.

— Извините, я немного не в теме. — Я изобразила радость и удивление.

— Я уже несколько недель общаюсь с мистером Стоуном. С тех самых пор, как он написал свою первую статью о нас. Я пытался немного просветить его, рассказать правду о нашей работе, о том, с какими трудностями и опасностями нам приходится сталкиваться. Чтобы получить лучшее представление о нашем учреждении, мистер Стоун попросил устроить ему экскурсию по тюрьме. Но он не хочет, что называется, проторенных дорожек. Ему интересно пройти в тюремные блоки. И я не смог найти более подходящего человека, способного провести эту экскурсию, чем вы, офицер Уильямс. Думаю, это прекрасная возможность для мистера Стоуна познакомиться с вами.

Затем Уоллес несколько минут рассказывал Стоуну обо мне, о нас и о том, что мы делаем. У меня возникло чувство, что он использует меня как приманку, чтобы выяснить, как далеко Стоун намеревается зайти в своих репортажах и каковы его планы относительно меня. Возможно, он считает меня совсем уж никчемной и бесхарактерной.

Уоллес попытался объяснить Стоуну мое смущение:

— Я ничего не говорил офицеру Уильямс о вашем визите. Хочу, чтобы она провела свое обычное дежурство без всякой дополнительной подготовки, а вы будете сопровождать ее во время обхода. Так вы лучше сможете понять принцип работы тюрьмы. — Затем Уоллес обратился ко мне: — Мистер Стоун будет следовать за вами во время обходов, будто он — новый надзиратель на своем первом дежурстве. Постарайтесь вести себя как обычно, будто с вами никого нет. Это позволит мистеру Стоуну увидеть, чем мы занимаемся на самом деле, как работаем с зэками и с какими трудностями сталкиваемся постоянно. — Уоллес пожал плечами с мрачным видом. — К сожалению, ночь сегодня не очень спокойная. Хотите — верьте, хотите — нет, но непогода сильно взбудоражила зэков. Но поскольку мистер Стоун все же приехал к нам, мы подготовились к его визиту и начнем сразу после того, как все камеры будут закрыты. То есть через сорок минут. Я не хочу, чтобы вы лично сталкивались с зэками, мистер Стоун, это необходимая мера предосторожности, но, думаю, вы получите максимально объективное представление о жизни в тюрьме, которое доступно большинству гражданских. Должен, однако, предупредить: ваше присутствие в тюремных блоках может спровоцировать враждебность и грубость со стороны заключенных. Офицеру Уильямс предоставлена полная свобода в оценке безопасности той или иной ситуации, и последнее слово всегда остается за ней.

Стоун счел своим долгом высказаться:

— Так всегда и бывает. Стоит появиться репортеру, как жизнь в тюрьме меняется кардинальным образом.

Ну конечно, мир вращается исключительно вокруг тебя, засранец. Все эти шуточки слишком явно направлены в мой адрес. Естественно, я не сдержалась и попросила смотрителя о возможности переговорить с ним с глазу на глаз. На несколько секунд в комнате повисла неловкая пауза, затем Стоун хлопнул себя по коленям и сказал, что ему нужно наведаться в уборную перед тем, как мы отправимся на экскурсию.

Оставшись наедине со смотрителем, я не знала, что сказать. Как говорить с начальником, которого пытаешься уличить в незаконной деятельности? Но я считала, со мной обошлись несправедливо, и это подтолкнуло меня к действиям.

— Мне не нравится эта идея. По графику у меня сегодня дежурство в «Пузыре». Я не должна делать обход.

Мне нужно оказаться в «Пузыре». Я должна находиться там в тот момент, когда Руддик совершит передачу. Я хотела наблюдать за ним с безопасного расстояния и убедиться, что сделка состоялась.

— И вы не можете просить меня сопровождать репортера, который пишет обо мне гнусную ложь.

Уоллес кивнул, словно хотел показать, что полностью согласен со мной, а затем, к моему изумлению, предпринял попытку извиниться:

— Знаю, знаю. Это выходит за рамки твоих обязанностей. Я старался отменить этот визит из-за плохой погоды. Но не смог дозвониться до Стоуна. Если честно, я думаю, он специально не отвечал на мои звонки, потому что очень хотел проникнуть сюда. Его должен был сопровождать Дроун, но он застрял в дороге.

— А как же моя смена в «Пузыре»

— Ты возьмешь на себя дежурство Дроуна. Катлер посидит в «Пузыре», пока не приедет Дроун.

Я рассмеялась.

— Значит, вы и не собирались делать из меня гида? Я была лишь запасным вариантом.

Его лицо снова приняло суровое выражение. Я понимала, что спровоцировала эту реакцию.

— Я хочу, чтобы ты кое-что поняла, Кали. Ты — не запасной вариант. Ты прекрасно справляешься с работой. Если бы в нашем штате было десять Кали Уильямс, я мог бы спать спокойно.

— Почему-то не верю, что вы говорите искренне, — усмехнулась я. — Вы отклонили мою просьбу, и по вашей милости я целый месяц пыталась выбраться из дерьмовой истории с Хэдли, хотя не делала ничего дурного. — Горечь переполняла меня, я не смогла удержаться и выплеснула все наружу.

— Отклоняя твою просьбу, — медленно заговорил Уоллес, — я думал только о твоих интересах. Когда же дал ход делу, я поступил так лишь потому, что у нас не было выхода.

— Не понимаю, объясните. Для меня это очень важно. — Я никогда еще не позволяла себе обращаться к Уоллесу в столь неуважительном тоне.

— Тебя обвинили в избиении заключенного. Я находился в пятнадцати метрах от тебя и ничего не видел, но я понимаю, такое вряд ли могло случиться на самом деле. Я хорошо знаю тебя, полностью доверяю, но это не значит, что я не могу ошибаться. Один мой старый друг работал начальником полицейского участка в Аризоне. Однажды его офицер застрелил вооруженного подозреваемого, который пытался скрыться от полиции. Семья погибшего заявила, что оружие было подброшено. Это казалось абсурдом. Жертвой оказался семнадцатилетний парень, член преступной группировки, который привлекался несколько раз за незаконное ношение оружия и отбыл срок в тюрьме для несовершеннолетних. Поэтому мой друг вступился за того офицера и прикрыл его. Так вот, прошло шесть месяцев, и в ходе расследования полиции штата выяснилось, что оружие действительно было подброшено. Более того, жертва работала на офицера, который возглавлял сеть молодых наркодилеров. Он находил их в тюрьмах для несовершеннолетних, где его брат работал педагогом, и принуждал к сотрудничеству. Доверие общественности к полиции города было подорвано, и на довольно приличный срок. Поэтому я считаю, мы можем вытерпеть некоторые трудности, а иногда и двусмысленность положения, чтобы здесь не случилось ничего подобного. Пусть даже наша колония зэков сильно отличается от общества благопристойных граждан. Я думаю, это входит в обязанности офицера исправительного учреждения. Мы не можем все время покрывать друг друга, нам необходимо научиться принимать и негативные стороны нашей работы.