Лубянская ласточка - Борис Громов Страница 74

«Ну что ж, это уже напоминает гостиную в номере люкс элитного советского отеля. Типа Жемчужины в Сочи. Наверное, даже инвентарные алюминиевые бирки прибиты к этим полированным дровам», – ехидно подумала про себя Натали.

Она обратила внимание, что Виктор гордился сменой декорации. Как бы подчеркивая изменение обстановки и вместе с этим своего статуса, он подошел к натертому до блеска полиролью серванту, занявшему место жалкого бельевого шкафа с мутным зеркалом, открыл дверцу и вынул бутылку «Советского шампанского» с двумя высокими хрустальными бокалами.

– Во-первых, Наташа, нужно отметить твой приезд, нашу встречу и выпить за удачу в Новом году. Или, как говорится, чтобы новый год был не хуже старого.

– С удовольствием, Виктор Петрович! А что, на конспиративных квартирах теперь разрешается выпивать с помощниками? Или здесь вы принимаете и обрабатываете особо ценную агентуру? – Натали почему-то никак не могла переменить саркастический настрой, возникший у нее, когда она вошла в подъезд сталинского дома.

– Не ерничайте, Наталья Наумовна. Вы что, не знаете, что жить стало лучше, жить стало веселей? – с улыбкой и не без иронии произнес Клыков, наполняя бокалы шипучей жидкостью. Вспомнив что-то, он опять полез в сервант и достал оттуда большой пакет. Подойдя к столу, высыпал в вазочку шоколадные конфеты «Мишка на Севере» и белые шары ароматного свежего зефира.

– Надо же чем-то закусывать. Вот, как я помню, твои любимые сладости, Наташа. Специально припас.

Натали была тронута. В комнате появилось что-то не обезличенное, напоминавшее ей о детстве и свидетельствующее о том, что Виктор помнил о ней и готовился к этой встрече.

– Спасибо, Витя…

Впервые она назвала его так. С этой секунды ее сарказм улетучился и уступил место чему-то, что можно было бы определить, как чувство дружбы, если искренняя дружба допустима между оперативником и его агентом, вопреки всем служебным комитетским инструкциям.

Они чокнулись и выпили за предложенный Виктором тост. Затем еще по бокалу. Натали заметно расслабилась и стала подробно рассказывать Виктору о своей парижской жизни, о салоне, о людях, которые у нее там бывают. Говорила она ярко, с юмором, в своей обычной ироничной манере, которая высвечивала особенности характеров и слабостей описываемых ею людей.

Виктору всегда было интересно слушать Натали. От нее он многое узнавал об особенностях жизни на «загнивающем» Западе, о нравах и национальных особенностях в психологии людей, с которыми Натали приходилось там сталкиваться и которых ее цепкий и острый ум так четко и ясно препарировал. Выговорившись вдоволь, Натали спохватилась. Говорит, говорит, а его так ни о чем и не спросила. А как у него складывается жизнь? Он ей ведь ничего не рассказал на этот раз о себе. Но, подумав, она решила ничего и не спрашивать.

Она не ждала от него большой откровенности. Обычно беседы офицеров КГБ со своими агентами проходили в форме одностороннего обмена информацией – к этому Натали привыкла. Она вспомнила это, и иллюзия дружбы тут же улетучилась. То, что Виктор вырос по службе, было видно невооруженным глазом – об этом говорили его уверенные манеры, начальственные нотки в голосе, когда он куда-то позвонил. Да и добротно, по фигуре сшитый костюм с хорошо подобранным однотонным галстуком тоже свидетельствовал об этом. О подросшем сыне Валерии, твердо стоявшем на верном пути, она уже от него слышала…

Натали так и не спросила у Виктора, что стало с бывшей хозяйкой квартиры, чьи печальные глаза так врезались ей в память. И кто был тот строгий генерал на фотографии. В том, что бедная женщина уже встретилась со своим покойным мужем, Натали почему-то была твердо уверена.

И не узнала и в этот раз она, что за таинственные звуки слышала когда-то в стенах этого дома.

На следующий день в номере «Националя» раздался звонок из Ясенева. И Мимоза отправилась на встречу с неизвестным ей Валерием Ивановичем. Она должна была подъехать к выходу на Гоголевский бульвар станции метро «Кропоткинская» в десять утра. День стоял морозный и ясный. По Гоголевскому бульвару, как обычно, гуляли пенсионеры из окрестных домов и молодые мамы с детьми. Натали сразу выделила одиноко стоящего мужчину. К нему-то она и направилась уверенным шагом.

– Здравствуйте, Наталья Наумовна, – поздоровался мужчина. Улыбнулся и добавил: – Пойдемте, здесь совсем недалеко.

По заснеженной аллее они дошли до Сивцева Вражка. Натали могла следовать за незнакомцем с закрытыми глазами: ведь это был мир ее детства… С дворовой компанией они облазили вдоль и поперек все закоулки, увлеченные игрой в «казаки-разбойники». Но… «нам в детство не вернуться никогда» – вспомнились слова поэта.

Вскоре они свернули в переулок и оказались напротив большого серого дома, построенного, судя по стилю, где-то в начале столетия. Господи, да она тысячу раз проходила мимо! Теперь ей предстояло зайти в подъезд с массивными старинными дверями.

«Еще одно тайное владение всемогущего комитета, – мелькнуло в голове у Натали. – Интересно, сколько же у них недвижимости по всей Москве, не считая огромного комплекса, занимающего почти все окрестные улицы и переулки, примыкающие к Лубянке?»

Дверь открыл мужчина и жестом пригласил Натали в комнату, на этот раз отличавшуюся от многих виденных ею ранее своим обжитым видом: на подоконнике стояли цветы, на стеллажах, расположенных почти вдоль всей стены, были видны корешки солидных изданий. Наличие такой большой библиотеки указывало на то, что в квартире обитал или все еще обитает кто-то из московских интеллигентов.

– Давайте знакомиться. Меня зовут Николай Петрович, – представился мужчина открывший им дверь, внимательно сверля Натали глазами.

– А я и есть тот самый Валерий Иванович, который звонил вам в гостиницу. – Человек, встретивший Натали у метро, протянул руку.

Несмотря на то что мужчины старались быть как можно дружелюбнее, она не могла не почувствовать скрытую настороженность, настрой на критический анализ информации, которую она им собирается сообщить.

После обычных дежурных вопросов о житье-бытье, перелете из Парижа в Москву они приступили, наконец, к главному, тому, что их интересовало больше всего. Тон задавал тот, второй, чернявый, постарше и пониже ростом – его внимательные глаза постоянно следили за выражением лица Натали… Да и Валерий Иванович не отставал: Натали чувствовала на себе и его неотрывный, острый, изучающий взгляд. Она на мгновение ощутила себя некой субстанцией, находящейся под микроскопом ученых-исследователей.

– Наталья Наумовна, расскажите нам поподробнее, как и при каких обстоятельствах вы познакомились с Морисом де Вольтеном, – начал беседу чернявый.

Никто не вел записей, бумага на столе отсутствовала, но Натали прекрасно знала, что весь разговор фиксируется. Это делало ее ответы продуманно короткими, предельно точными, лишенными эмоциональности.

Пэгэушники [35] внимательно слушали Натали, почти не перебивая ее, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Их интересовало все – от возраста и места рождения барона, его работы, должности, звания, материального положения, черт характера, привязанностей до отношений с женой и детьми, привычек, наклонностей, слабостей и сильных сторон. Что касалось личных качеств, характеризующих барона с положительной стороны, тут Натали не скупилась на эпитеты: пытливый ум, сильная воля, проницательность и целеустремленность, харизма, против которой трудно устоять женщинам… Последнее замечание, конечно, не прошло незамеченным мимо ушей опытных психологов-практиков из ПГУ.