Меморандум киллеров - Фридрих Незнанский Страница 75

— Ну да? А кто Гоги Кукурия подставил? Кто сдал оперативникам человека, который не имеет к расстрелу чеченцев ни малейшего отношения? Нет, наверняка есть за Гоги этим вашим немало своих темных дел, но уж к этому-то он явно непричастен. Или взять того же Юркина, которого вы, уважаемый Михаил Спиридонович, — Турецкий нарочито подчеркнул такое обращение к «законнику», — ив глаза-то ни разу не видели, не то что близко там общались. Не верю. Я прав?

Михо молчал.

— Скажу вам по секрету, Михаил Спиридонович. — Турецкий доверительно наклонился к нему. — Но советую тут же и забыть о том, что я вам скажу, а не то, не дай бог, исполнятся некоторые пророчества… Так вот, уважаемый, уже убили того Юркина. На зоне. А дело-то теперь, полагаю, будет пересмотрено. И мы постараемся крепко наказать тех, кто его сфальсифицировал. Мы уже знаем кто. И кто конкретно забрал бизнес этого Юркина в свои руки — тоже известно. Видите, не повезло вам с вашим знакомым, перед которым вы так усиленно «шестерили», что и сами оказались на нарах. Я уверен — временно. Вовремя откажетесь от своих показаний, и вся эта туфта рухнет. Так вы с ним договорились? Или он еще что-то вам пообещал?.. Ну что ж вы молчите? Авторитет, «законник», пожилой человек… Стыд-то какой!

— А ты меня, начальник… — начал было сердито Михо, но Турецкий его перебил:

— А почему это вы мне «тыкаете»? Разве я давал повод? Так я, между прочим, по званию-то генерал! А вы — далеко не генерал в своем воровском мире, особенно после всего, что натворили на пару с «гнилым ментом». Так ведь у вас оборотней из нашей системы называют? Или вы рассчитываете на то, что об этом никто в вашей среде не узнает? Ох, зря, Михаил Спиридонович! Боюсь, что ни короны своей, за хорошие деньги купленной, вам больше не видать, ни уважения от ближайшего же сходняка. Могу даже лично гарантировать. Если желаете.

— Ладно, — не поднимая головы, сказал вдруг Михо, — вас Александр Борисович зовут, вы сказали? Я тоже скажу. Вы правильно подумали… Совсем напрасно я такой тяжкий стыд взвалил на свою седую голову. Страх виноват, очень прискорбно в этом признаться, да… И Гоги, конечно, не виноват… и этот ваш Юркин, наверно, тоже не был виноват. Так сошлось, понимаешь…

— Ну не надо, никогда не поверю, что какие-то несерьезные обстоятельства могли заставить вас нарушить кодекс воровской чести. Хотя… черт его знает, может, вам было предложено что-то весьма существенное взамен? Из-за чего стоило рискнуть? Но ведь и нам, и вам прекрасно известно, что предателей одинаково наказывают, опять же, и в вашей, и в нашей среде. Пусть способы разные, а итог-то один.

— А вы разве можете наказать своих предателей?

Это все разговоры, Александр Борисович, а я знаю совсем другое…

— Ну вот бы и рассказали, о чем я еще не знаю, а только догадываюсь. Глядишь, еще одним мерзавцем стало бы меньше. Что, слабо, господин «законник»?

— А что потом со мной будет, об этом не думали?

— Что будет? — Турецкий ухмыльнулся и пожал плечами. — Лично я, например, дал бы такому свидетелю, как вы, пинка «под жопу и сказал бы: «Еще раз поймаю, вот тогда ты у меня хорошо сядешь, но по закону!» И выкинул бы вас к чертовой матери из этого изолятора, чтоб места не занимали. И Гоги вашему сказал бы, что я думаю по поводу его признаний: «Виноват — сиди! А не виноват — не путайся, сопляк, у занятых людей под ногами!»

— Красиво поешь… извините, — пробормотал Михо. — Но у меня действительно нет выхода. Или — или…

— Согласен, насчет середины тут никак не светит. Но ведь недаром народ говорит, что риск — дело благородное.

Михо поднял на Турецкого глаза, пристально посмотрел, хмыкнул без намека на улыбку и сказал:

— Предлагаете рискнуть?

— Я не могу требовать. Но думаю, что все к тому идет. А со своей стороны могу дать твердую гарантию, что ваши признательные показания не выплывут наружу ровно до той минуты, когда полностью исчезнет та опасность, которая, я уверен, и заставила вас выполнять чужую волю. Наверняка и в разоблачении негодяев ваше слово сыграет свою положительную роль.

— И как долго мне ждать, уважаемый? — Михо вздохнул.

А Турецкий усмехнулся:

— Я тут не один заинтересован. Но думаю, недолго уже.

— Хорошо, я полагаюсь на ваше слово. Доставайте свой протокол, спрашивайте…

— Ты где был? — сухо спросил Меркулов, оглядывая беспечно ухмыляющегося Турецкого. — И почему мобильник не отвечал?

Вместо ответа Александр Борисович прижал указательный палец к своим губам и положил на стол перед Костей несколько страниц протокола допроса свидетеля. Ногтем отчеркнул фамилию допрашиваемого. Меркулов лишь взглянул и тут же с изумлением уставился на Александра Борисовича.

— Расколол?!

Турецкий молча поцеловал кончики своих пальцев и потом добавил:

— Конфетка! Вернее, бомба… в шоколаде.

Меркулов сунул протокол в прозрачный файл и упрятал его в собственный сейф. Запер его и сказал:

— Через час едем. Я очень за тебя беспокоился…

— Что, — нахмурился Турецкий, — всей кучей? Может, лучше, если я сам по себе? А Славка в курсе?

— С утра. Сегодня же, кстати, будет принято решение и по нему. Ты разговаривал с ним, как я просил?

— Костя! Я сделал только то, что ты просил, но ни граммом больше.

— Надрались, что ли, с устатку? — нахмурился Меркулов.

— Нет, зачем же? Сперва обсудили возможные варианты, а вот уже потом… ну, сам понимаешь… извини.

— И какова реакция?

— На удивление все сразу и очень правильно сообразил. Видно, уже нутром чуял.

— Так чего ж тогда надрались?

— Ну, Костя! — Турецкий развел руками. — Сам же и угадал — с устатку…

Этот разговор в кабинете заместителя генерального прокурора Константина Дмитриевича Меркулова состоялся ровно в четыре часа пополудни.

А в восемь вечера они, снова вдвоем, оказались в этом же кабинете.

— Я не знаю, — сказал Костя, открывая сейф и доставая оттуда бутылку коньяка, — правильно ли мы поступили, оставив сейчас Вячеслава наедине с его…

Меркулов не стал продолжать, ибо, вероятно, не хотел называть тех подонков, о которых шла недавно речь на закрытом совещании в кабинете директора Федеральной службы безопасности, достойными их дел именами — бандой, к примеру.

— А я уверен, что все правильно, — возразил Турецкий. — Славка их соберет, огласит принятое якобы на днях в их министерстве решение, ну а это… — он щелкнул себя известным жестом по шее, у подбородка. — Это может состояться и позже. Как прощальный ход. Либо?.. Либо вообще не состоится, что будет уже напрямую зависеть от нашей с ним дальнейшей деятельности. Меня, Костя, сейчас только одно радует…