Тайна Ночного дозора - Наталья Александрова Страница 8

— Допустим, где-нибудь здесь!

— Почему вы не пришли пораньше? — поморщилсяРембрандт. — В начале работы я легко вписал бы вас в композицию. И взял бынедорого — те же сто гульденов, что с остальных…

— Господа стрелки не считают, что сто гульденов — этотакие уж маленькие деньги! — усмехнулся Черный Человек. — Они думают,что могли бы за свои гульдены получить нечто большее.

— Они ничего не понимают! — Рембрандт вспыхнул иотошел к окну. — Это будет прекрасная картина, каких еще не бывало!

— Я же не спорю с вами, — примирительным тономпроговорил посетитель. — И я готов заплатить куда больше, чем господастрелки. Что вы скажете, например, о пяти сотнях? А раньше прийти к вам я немог, я был занят.., в очень далеких краях.

— Пятьсот гульденов? — художник оживился ивнимательно пригляделся к заказчику. —Что ж, за пятьсот гульденов я мог бынесколько переменить композицию…

Произнеся эти слова, он неожиданно растерялся.

Лицо заказчика было каким-то странным. Он, опытнейший ипрекраснейший портретист, неожиданно понял, что не может ухватить его черты.Они были какими-то ускользающими, неуловимыми. Казалось, у этого человека вовсенет лица, или, наоборот, у него сотни, тысячи лиц, ежесекундно меняющихся, приходящихна смену одно другому. При этом лицо странного посетителя не было живым,подвижным.., наоборот, в иные минуты оно казалось застывшей мертвой маской.

— Не беспокойтесь о внешнем сходстве, мейстер ван Рейн,успокоил его заказчик, как будто прочел мысли художника. — Оно проявитсясамо, так или иначе. Больше того, вы можете поместить меня в тени, за спинами удругих персонажей, так чтобы виден был один глаз или небольшая часть лица…

— И вы все равно заплатите мне пятьсотгульденов? — недоверчиво спросил художник.

— Непременно! — Черный Человек приложил руку кгруди. — Непременно заплачу! Правда, у меня будет к вам еще однапросьба.., совсем небольшая, незначительная…

— Вот как? — глаза Рембрандта подозрительносверкнули. — Так я и подозревал! Что же это за просьба?

Заказчик приблизился к художнику, взял его под локоть ичто-то убедительно зашептал в самое ухо.

Сказать, что Старыгин был не в самых лучших отношениях сЕвгением Ивановичем Леговым, значило бы не сказать ничего.

Когда в Эрмитаже случилось невероятное происшествие,связанное с «Мадонной Литта» великого Леонардо, Легов попытался сделать изСтарыгина козла отпущения. Дмитрию Алексеевичу пришлось тогда бежать, и толькоблестяще распутав ту загадку, он смог снять с себя обвинение.

Но не преодолеть неприязнь Легова.

Впрочем, это чувство было взаимным.

И сейчас, направляясь к кабинету начальника службыбезопасности, Старыгин испытывал не слишком приятные чувства.

Перед входом в кабинет Легова нервно курил высокийсветловолосый парень. Старыгин узнал в нем того охранника, который задержалпокушавшуюся на «Ночной дозор» маньячку.

— Шеф занят? — спросил Старыгин, показав глазамина массивную дверь кабинета.

Парень округлил глаза, загасил сигарету и вполголосапроговорил:

— Не ходите к нему сейчас! Он там в таком состоянии,что запросто может убить. Об меня сейчас чуть дорогую китайскую вазу нерасколошматил.

— А что такое? — Старыгин приостановился: Легов ив спокойном состоянии не вызывал у него симпатии.

— Вы что — ничего не слышали? — охранник опасливопокосился на дверь и перешел на шепот:

— У него подозреваемая в окно выбросилась!

— Да знаю я! — Старыгин попятился и махнулрукой. — Уж весь город, наверное, знает!

— Между прочим, это я ее задержал, а шеф не придумалничего лучше, чем оставить ее одну в кабинете! Психолог, блин! Думал, она тамдозреет, как помидор на грядке, и все ему выложит. Ну, она дозрела.., и в окносиганула!

Парень нервно закурил новую сигарету и с интересом взглянулна Старыгина:

— А я вас знаю! Это ведь вы тогда шефа на местопоставили, когда с «Мадонной» неприятность вышла!

— Было дело… — неохотно признался Старыгин.

— Я вам одну вещь хочу показать, — парень сноваперешел на заговорщический шепот и отошел от кабинета начальника к столу, надкоторым ярко светило бронзовое бра. — Сейчас это дело у нас заберут, тутведь насильственная смерть, так что милиция будет заниматься.., но вот это васточно заинтересует!

Он выложил на стол несколько больших фотографий.

Старыгин наклонился над столом и невольно вздрогнул.

На всех фотографиях была мертвая женщина, в нелепой,противоестественной позе разметавшаяся на тротуаре. Ноги и руки ее были такнеестественно вывернуты, как будто это был не человек, а сломанная кукла. Подмертвым телом растеклось большое темное пятно.

— Господи! — проговорил Старыгин. — Это..,это она?

— Да, — довольно спокойно подтвердилохранник. — Но я вам хотел показать вот что… — он отложил одну изфотографий и концом шариковой ручки показал на правую руку погибшей. —Посмотрите, это она нарисовала прежде чем умереть…

Около правой руки на асфальте был криво нацарапан какой-тозначок, что-то вроде вписанной в круг звезды.

— Это действительно нарисовала она? — спросилСтарыгин, с трудом справившись со своим голосом.

— Конечно, — подтвердил парень. — Нарисоваласобственной кровью. Палец еще двигался, когда к ней подошли. И он был в крови.

— Господи! — повторил Старыгин.

— Значит, это было что-то очень важное… пареньсклонился над фотографией, напряг глаза. — Я думал, может быть, вы знаете,что это за значок…

Старыгин сделал несколько глубоких вдохов, чтобыуспокоиться, затем достал из кармана любимую старинную лупу и поднес ее кснимку.

На асфальте был начерчен круг со вписанной в негошестиконечной звездой.

— Так я и думал…

— Что это? — заинтересованно спросил охранник.

— Это — символ, обозначающий колесо судьбы, —проговорил Старыгин, складывая лупу. —Один из старших, или как ихназывают, мажорных арканов таро.

— Таро? — разочарованно протянулохранник. —Это ведь вроде такие карты?

— Таро, или тарок, — это не только карты, этосложная система символов, которой около пяти тысяч лет. Эта система, по однимвоззрениям, восходит к Древнему Египту, по другим — ее автором являетсялегендарный основатель алхимии Гермес Трисмегист, или трижды величайший…

— В общем, сектанты какие-то! — вздохнулпарень. — От этой публики вечно жди неприятностей!