Безумная кепка Мономаха - Дарья Донцова Страница 8

— Не будете против, если выкурюсигаретку?

— Пожалуйста, — спешно ответилаВика, — мне дым совсем не мешает.

— Мой муж тоже пытался баловаться, —недовольным тоном проскрипела Софья Андреевна, — но я его живо отучила. Оттабачного дыма обои чернеют, потолок сереет, а одеяло с подушками плохо пахнут.Нечего дома грязь разводить. Петька, правда, сопротивлялся, но у меня разговоркороткий: взялся за сигарету, мигом по губам разделочной доской получил. Трехраз хватило, чтобы он навсегда о дурацкой забаве забыл. В таком деле главное —настойчивость. Другие жены всю жизнь уговаривают мужа, ноют, плачут: «Дорогой,брось курить, это вредно»… — А я его по сусалам — хлобысть, и своего добилась.Но ты, Юра, кури пока, я тебе никакого права замечаний делать не имею, неродственник покамест.

(В этот момент начальственного рассказа яподумала: будь я на месте Юрасика, то, услыхав подобное заявление из устпредполагаемой тещи, мигом бы задушила все мысли о женитьбе на Вике. Новлюбленный Лисица похож на токующего глухаря, в момент брачной игры он неслышит и не видит никого, кроме объекта страсти.) Юрик услышал в словах будущейтещи только разрешение, опустил боковое стекло и закурил.

Через некоторое время он привычным жестомвыбросил окурок и.., раздался дикий вскрик. Оказывается, милейшая СофьяАндреевна, сидевшая на самом лучшем месте в автомобиле, то есть непосредственноза водителем, тоже открыла окно, и непотухшая сигарета попала ей прямо в шею.

Мать Вики устроила целое представление. Лисицаспешно припарковался и чуть ли не на коленях просил у нее прощения. Он и насамом деле чувствовал вину, хотя, если посмотреть на случившееся с другойстороны, окурок не причинил мадам никакого ущерба, просто испугал.

В конце концов Софья Андреевна пересталахвататься за сердце, и путешествие было продолжено. Нельзя сказать, что дорогадоставила Лисице удовольствие. Ему пришлось: выключить свою любимуюрадиостанцию, потому что у Софьи Андреевны болела от музыки голова, не свистетьза рулем, потому что у Софьи Андреевны от свиста болела голова, неразговаривать с Викой, потому что у Софьи Андреевны от болтовни болела голова,не ехать в левом ряду, потому что у Софьи Андреевны от скорости болела голова…Юрасик даже начал слегка нервничать. Но стоило ему бросить взгляд на прелестнуюблондинку Вику, как он мгновенно забывал про вздорность будущей тещи.

Наконец прибыли в Малинкино, и тут случиласьновая беда. Обрадованный окончанием томительного путешествия, Юрик спешновыскочил из автомобиля и привычно захлопнул дверцу.

В ту же секунду раздался вопль, напоминавшийвой сирены.

А случилось вот что. Софья Андреевна, особа,как все излишне полные люди, медлительная, чтобы подняться с сиденья,ухватилась рукой за стойку иномарки, и пальцы дамы оказались в проемераспахнутой Лисицей дверцы. И когда она захлопнулась… В общем, понятно.

По счастью, Малинкино не умирающая в лесахдеревенька, а большое село, существующее при огромной, процветающейптицефабрике. Там, конечно же, имеется больница.

Начался второй акт драмы: Софью Андреевну понеслик врачу. Именно понесли, потому что самостоятельно идти дама отказывалась.Робкое замечание Юрика: «У вас же не нота прищемилась», — было перекрытогромовым воплем:

— Воды, умираю!

Вика мухой метнулась по соседям, мигомсобралась толпа из мужиков, Софью Андреевну приволокли к доктору, который вынесвердикт: перелома нет, сильный ушиб.

Лисица мысленно перекрестился и решил, чтонеприятности благополучно закончились. О, как он ошибался!

Держа на весу забинтованную длань, СофьяАндреевна села в саду и принялась командовать дочерью и предполагаемым зятем:

— Несите банки из подвала. Налейте воды.

Подключите газовый баллон. Подметите дорожки.Живо. Быстро…

Указания раздавались безапелляционным тоном, иЮрасик вновь ощутил себя солдатом-первогодком перед лицом сержанта Краснова,заставлявшего новобранца Лисицу заправлять кровать одной левой рукой, правойотдавая честь.

Но, как говорил великий мудрец, все проходит.Закончился и хозяйственный запал дамы. Она вульгарно проголодалась и велела:

— Тащите с гол. Ставьте скамейку.Доставайте еду.

Юрасик с Викой мгновенно исполнили приказ.Девушка села на высокий пенек, а Лисица и Софья Андреевна устроились налавочке.

— Ничего по-человечески сделать неможете, — резюмировала вредная карга, оглядев «дастархан». — Юрий,принеси воды!

Тот покорно встал. И что произошло, когдаЮрасины восемьдесят килограммов стремительно поднялись со скамьи,представлявшей собой доску, прибитую к двум ножкам? Правильно. Тещины полторацентнера перевесили, и Софья Андреевна оказалась на земле. Вздымаясь вверх,свободный конец лавки задел хлипкий стол, и нехитрое угощенье посыпалось наорущую даму.

— Мама… — кинулась к туше Вика.

— Меня обожгло картошкой! — вылатетка.

— Так она же холодная, — напомнилЮра.

Софья Андреевна на секунду замолкла и вполнепо-человечески спросила:

— Вы ее разве не подогрели?

— Нет, — честно призналасьВика, — решили, и так сойдет, она ведь отварная, можно с подсолнечныммаслом…

— А-а-а! — завизжала маменька, находу изменив характер своего смертельного увечья:

— Я позвоночник сломала!

— Не может быть, — начал успокаиватьистеричку Юра. — Земля мягкая, и вы спокойно шевелитесь. Право слово,ерунда! Даже смешно! Давайте просто улыбнемся и снова накроем стол!

Софья Андреевна села, потом прищурилась изаорала с такой силой, что в соседних дворах всполошно залаяли перепуганныесобаки.

— Вика-а-а! Я сломала спину, меняпарализовало, речь отнялась, а он смеяться хочет! Во-он отсюда! Убирайся!

Юрик вздрогнул. В подобном положении оноказался впервые. Нет, его постоянно донимали кандидатки в тещи, кое-кто из нихдаже заявлялся к нему домой и пытался драться. В прямом смысле этого слова —руками. Но случались подобные казусы лишь после того, как Юрасик объявлял:

— Простите, свадьбы не будет.

И, в конце концов, тех разъяренных маменекможно было понять: вроде пристроили дочку, и вдруг такой облом. Тут любая заскалку схватится.

Но Вике-то Юрасик не успел насолить, ихотношения были в стадии разгорающейся, а не чадящей любви!

— Прочь! — голосила СофьяАндреевна. — Меня убило, а он издевается.