Сезон удачи - Анатолий Галкин Страница 8

Иннокентий попытался встать, но не смог оторвать себя от спинки кресла. Он опустил голову и скользнул взглядом по подлокотникам. Увиденное вызвало приступ ярости – эта невидимая на фоне окна фигура грубо связала между собой не менее двадцати галстуков и этим цветастым канатом притянула его к креслу. А это были его, Иннокентия, галстуки! Их дарили ему любимые девушки. Некоторые он покупал сам. Долго выбирал, потом завязывал особым узлом, гладил, в конце концов…

– Ну и сволочь же ты! В гости ко мне пришел… без приглашения. Это ладно. Но зачем же галстуки мять… Ты кто такой?

– Не узнал?.. А мы не так давно виделись. Только тогда ты у окна сидел, а мне заходящее солнце глаза слепило. В поезде это было… Вижу, что узнал.

– Узнал… Ты уж извини, Валет. Там в поезде какая-то сумасшедшая старушка оказалась. Не обижайся… Она тебе не очень больно сделала?

– Издеваешься?! Да я на вторые сутки разогнуться не мог…

Валет подошел к креслу и развернул его вместе с Иннокентием так, что была видна поверхность большого обеденного стола. Накрытый белой простыней с аккуратно разложенными инструментами он имел вид тумбы из операционной палаты. Только вещицы на нем лежали не совсем хирургические: долото, кусачки, горсть гвоздей, кипятильник, провод от торшера с оголенными концами…

Внешнее впечатление очень обманчиво. Туповатое лицо Валета скрывало великого психолога. Он не стал пугать Кешу, не лязгал клещами перед его носом, не рычал, не матерился. Он просто развернул его к столу и сделал паузу.

– Я, Иннокентий, обязательно найду ту милую даму из поезда. Аркадий Вальтович не забывает обид… Но это будет потом. Пока я тобой займусь. Я обещал Графу доставить тебя вместе с деньгами.

– Может, только деньги… Меня-то ты как повезешь. В двух чемоданах?

– Не боись, Кеша. С удобствами поедешь. В багажнике.

– А таможня?

– Так мы не прямо. Мы через Белоруссию поедем. Партизанскими тропами…

– Слушай, Валет. С такими деньгами ты везде королем будешь. Даже тузом… Давай поделимся. Я тебе почти все их отдам. Поделим и разбежимся.

– Взятку предлагаешь? Нет, Кеша, не продаюсь! Жить я могу только в Одессе. И делать это хочу с чистой совестью… Так где деньги? Сразу скажешь или кипятильник включить?

Перед тем, как сдаться, Иннокентий сделал еще несколько попыток склонить Валета на свою сторону: ему предлагалось участие и доля в новой огромной афере, ему гарантировалась московская прописка и эта самая квартира в собственность, ему обещалась встреча с такими девушками, с такими профессионалами, которых в Одессе и представить нельзя.

– Шалишь, Иннокентий! Врешь ты все. Ты Одессу не трогай. У нас все есть. Думаешь, ваши девки на Тверской – это местные? Дудки! Я тут с одной пообщался – одесситкой оказалась… Хватит, Кеша, зубы заговаривать. Где деньги?

– Здесь.

– Где это здесь?

– В этой квартире… На антресолях. В коридоре. В дальнем углу… Высоко там. Надо стол подставить. А на стол – стул.

– И где они там?

– В коробке.

– Из-под ксерокса?

– Нет. В обувной.

– И все поместилось?

– Так она от женских сапог.

Валет прошел в коридор и осмотрел антресоли. Действительно высоко. И метра полтора глубиной… Он стоял и тупо смотрел вверх на оклеенные «деревянной» пленкой дверцы… Он выискивал подвох.

Когда выход был найден, Валет широко улыбнулся и бросился в комнату.

– Значит так, Кеша. Дураков у нас в Одессе нет. Все в Москву переехали… Я с такими штучками встречался: потяну за коробку – и бах! Ни меня, ни антресолей… Ты мне сам их достанешь!

Валет переместил на диван простыню со всем «хирургическим» инструментом. Освобожденный стол он протащил под антресоли, безбожно царапая ножками паркет. После ряда тестов на шаткость, был найден самый устойчивый стул и водружен поверх стола.

Теперь предстояла самая опасная часть плана… Валет проверил пистолет и продемонстрировал его Иннокентию. Потом он зашел за кресло и дернул конец галстучного каната. Развязав узел и освободив пленника, Валет быстро отскочил на два шага назад:

– Вставай, Кеша. Вперед и вверх на штурм антресолей… И не дури. Не пугай меня – сразу стреляю!

Иннокентий делал все как в замедленном кино – двигался демонстративно спокойно, неторопливо, плавно. Взобравшись на стул, он проверил его устойчивость и открыл дверцы… За пять лет барахла накопилось много. Тем более, что все это время появлялись шальные деньги. А это рождало шальные идеи – к имеющимся четырем чемоданам купить пятый, очень подходящий по цвету к новому галстуку… Раздвинув коробки он увидел самую нужную вещь – толстый красный цилиндр, ряди которого он затеял весь этот цирк.

– Может будешь вещи принимать, Валет? Неохота вниз кидать. Попортятся.

– Кидай, Кеша, кидай. И не в мою сторону. Я уже недавно чемоданом между ног получил – больше не повторится.

– Жалко, Валет.

– Кидай, Кеша. Твоя жизнь на кону стоит, а ты мелочишься.

Иннокентий сбросил два чемодана, три коробки, телефонный аппарат, настольную лампу и взял в руки огнетушитель. Секунду помедлил и, повернувшись к Валету, присел на корточки:

– Это бросить не могу. Взорвется, зараза… Ты, Валет, положи его осторожно на пол, а я за коробкой полезу. Держи!

Валет машинально вытянул руки, отклонив в сторону ствол пистолета, и посмотрел наверх.

Прямо перед глазами он увидел раструб огнетушителя, из которого через мгновение с ревом вырвалась струя пены, заливая нос, глаза, уши.

Он заорал, но облако пены заглушало крик, превратив его в булькающее шипение.

Отбросив пистолет, Валет судорожными движениями сбрасывал с себя белые пузырящиеся комки, разлетавшиеся по полу, стенам, падавшие на кроссовки стоящего над ним Иннокентия.

Струя пены начала стихать и, плюхнув напоследок несколько раз, прекратилась вовсе… Подняв опустевшее оружие точно над головой Валета, Иннокентий прицелился и разжал руки.

Вначале послышался глухой удар, через секунду звонкий – это огнетушитель поскакал по паркетному полу, а еще через две секунды опять глухой – это свалился Аркадий Вальтович.

* * *

Офис Григория Серебрякова находился недалеко от Никитских ворот. Из его окон была видна церковь, где венчался Пушкин. Это вдохновляло, заставляло думать о вечном… Сотрудники давно заметили, что шеф по несколько раз в день замирает перед окном, скрестив руки на груди.

Шефом своей фирмы Григорий Петрович выступал на общественных началах. Юридически она была зарегистрирована на подставное лицо. Иначе Серебряков не мог бы работать в Москве. Под свое имя он никогда не получил бы столько мест для бензозаправок. Благодаря шустрым журналистам к нему навечно прилипла кличка Сильвер и должность – главарь Никулинской преступной группировки.