Убойная должность - Кирилл Казанцев Страница 8

Следователь, который вел дело о попытке ограбления банка «Урал-Прогресс», потребовал рассадить всех задержанных в разные камеры. Оперативник, работавший по этому делу, попытался высказать предположение, что лучше их посадить в одну камеру, чтобы у задержанных преступников было больше шансов и желания обсудить свои дела, и подсадить к ним своего человека.

Оперативник был молодой, неопытный. И следователю пришлось внушать ему, что оперативная информация к уголовному делу никак пришита быть не может, а во-вторых, трое арестованных по одному и тому же преступлению по всем статьям просто не могут содержаться в одной камере. За такое нарушение со следователя три шкуры спустят.

Александр Удовиченко, по кличке Саша Удав, лежал на верхнем ярусе и смотрел в потолок. Подумать было о чем. Во-первых, не прошло и года, как он «откинулся», отсидев шесть лет за разбой. Работать и иными способами участвовать в жизни социума он и не собирался. Это уже натура такая, ничего не поделаешь. И мозги, работающие только в направлении, как бы где чего сорвать, довольно быстро вывели Удовиченко на Лечи Автаева. Сначала чеченец его угощал, таскал по бабам. Потом свел с тремя корешами, которые предложили грабануть квартиру. Дело было надежное, и под него Автаев одолжил Удаву прилично бабла.

А потом грабеж сорвался, и деньги надо было возвращать. И чеченец вдруг перестал быть задушевным рубахой-парнем, а стал злым кавказцем, который любого зарежет, если что не так. И Удав испугался. Слишком далеко зашли их отношения, и слишком хорошо он знал такой тип людей.

Однако Автаев снизошел до предложения отработать долг, а заодно поправить свои финансовые дела. У него налажено было одно дело, а людей не хватало. Именно таких вот решительных, надежных, опытных. И опять Удав купился на лесть и обещания. Теперь он лежит на шконке в СИЗО, на верхнем ярусе, как какой-то шкет. И никакой информации. Взяли чеченца или не взяли, что можно говорить, а что нельзя. И следак, сука, опытный попался. Темнит так, что и не поймешь, как все обстоит на самом деле. Не раскусишь его!

Не меньше неудачи с банком Удава раздражало и подавляло отношение к нему сокамерников. Он же не шавка какая, все-таки шесть лет топтал зону, близко знал многих авторитетных людей. И статья у него не хилая, а самая что ни на есть уважаемая. Хотя нет, все равно в обществе уголовников чтят больше тех, кто умеет не грабить, а красть. Проникнуть туда, куда никто не может, замести следы, состряпать хитроумную комбинацию, развести лохов, как малолетних детей, – вот за что уважают больше. А он… грубая сила, взлом, да еще и повязанный!

Встретили Удава в камере с холодком, хотя он почти все, что было при нем ценного, сразу же, как и положено, раздал на общество. Но никто особенно о деле и статье его не расспрашивал, никто с ним по душам не побеседовал, своим не признал. Бригадир по кличке Турок, грузный, сплошь исписанный уголовник, сидел в своем углу и не расставался с кружкой чифиря. Один из его парней молча ткнул пальцем в свободную постель на втором ярусе и сразу отошел. Так и лежит третьи сутки Удав и изводит сам себя нехорошими мыслями.

Наконец в голову пришло решение. И что это он, в самом деле, все одиночеством мается. Надо к людям по-людски, глядишь, и к тебе так же. Законы забыл! Первым делом совета надо спросить. Удав скатился с постели, чуть не наступив на голову нижнему сидельцу, и услышал в свой адрес обвинения. Черт, совсем голову потерял. Это же совсем никуда не годится! Удав извинился, приложив руку к груди, и уже аккуратнее стал пробираться в угол к бригадиру. Но дорогу ему перегородила широченная грудь.

– Куда лыжи навострил? Параша в другом углу.

Удав поднял глаза, посмотрел в глумливое лицо «гладиатора» и проглотил обиду. Надо мириться с тем, что есть и как тут установлено.

– Мне к Турку надо, – твердо, но без признаков наглого напора сказал Удав. – Посоветоваться хочу, мнение его узнать.

– Иди погуляй, – сквозь зубы процедил здоровенный парень.

Пришлось Удаву разворачивать оглобли и слоняться по камере. Ему не сиделось и не лежалось. Только хождение от стены до стены снимало внутреннее напряжение. Наконец тот же здоровый парень подошел к нему и с прежней издевочкой сказал:

– Хорош пылить! Иди. Турок будет с тобой говорить.

Удав кивнул и, стараясь не торопиться, пошел в угол к бригадиру. Турок сидел по пояс обнаженный и весь потный. В камере было не так уж и жарко, даже прохладно, и глядеть на голое потное тело не хотелось. Маленькие глазки смотрели на Удава равнодушно.

– Извини, Турок, что беспокою. Но ты тут самый авторитетный, опытный. Посоветоваться с тобой хочу.

– Совет иногда дорого стоит, – сиплым басом сказал бригадир.

– Да я… – Удав сразу сник.

Опять он оказался не готов к такому повороту событий. Обещать, что с передачкой от матери он получит курева, жрачки, не хотелось, потому что у материт с деньгами было совсем плохо. Если и передаст чего, так белья, носки теплые, нитки с иголкой.

– Сдается мне, что ты горбатого лепишь, – снова сказал Турок. – Ведешь себя не так, законов не знаешь. Вон, на человека наступил, а ведь положено предупреждать, когда с верхней шконки спускаешься. Может, ты у хозяина и не был ни разу, может, ты стукачок, от мусоров подсаженный?

Удав рванул было рубашку на груди, чтобы показать наколку в виде креста, как символ, что через «Кресты» прошел, потом вспомнил, что и на пальцах его наколото. Но Турок как-то странно засмеялся, потом закашлялся и заговорил уже другим тоном:

– Ладно, хватит менжеваться. Сам виноват! Знаю про тебя, малява с воли пришла.

– И что? – насторожился Удав.

– То! – хмыкнул в кружку Турок. – Поручились за тебя. А раз поручились, то я должен тебе помочь. Такая там просьба.

– А что написано-то?

– А это тебе знать не надо. Что написано, то написано. Значит, так, Удавчик, разуй уши и слушай сюда. Идешь у следака в несознанку. Скажешь, ничего не знаю, а с пацанами когти рвал от любовника одной бабы. Только не твоей. Ты их знаешь плохо, пил с ними. А почему шмотки одинаковые на всех были, понятия не имеешь. Может, они прикалывались, может, еще что. Тебе дали, чтобы удобнее по крыше дергать, ты надел. И все. Пацанов знаешь только по именам. Больше никто тебе не известен и никого с вами больше не было. Усек?

– Н-ну… да. Усек.

– Твоим подельничкам без тебя объяснят все как надо. Сиди и хайло не разевай, тогда выйдешь живым.

Последнее было сказано сквозь зевоту, но от этого смысл хуже до Удава не дошел. И так все яснее ясного. Чеченец ушел, падла. А что падла-то? Это они, как бараны, рванули на крышу, а он умный оказался. Вот теперь он на воле, а Удаву снова срок мотать. Во судьба накрыла!

После встречи с Быковым на конспиративной квартире у Антона на душе немного улучшилось. Во-первых, в результате оперативной установки выяснилось, что Галина живет одна с бабушкой и никакого сожителя, мужа или любовника у нее нет. Теперь Антон мог развернуться вовсю, свободно и не боясь конкуренции.

Но если с Романовой все было более или менее ясно, то новая информация от Быкова о попытке ограбления банка – поставила Антона в тупик. А ему это зачем? Одно дело преступники, которые виртуально, незримо очищают счета, а другое – автоген, веревки на крышах, титановые «кошки». Это, извините, другой уровень, прошлый век. Это не вяжется в принципе с разрабатываемой Антоном группой или человеком.