В плену подозрений - Джон Данн Макдональд Страница 8

— Это... это так несправедливо, Гев! Это все, о чем я сейчас могу думать. Чудовищно несправедливо!

— Я знаю, знаю...

— Гев, я потеряна, потеряна и одинока. Ужасно одинока! Мне хочется уползти куда-нибудь и спрятаться. Куда-нибудь далеко-далеко... Чтобы никто меня не нашел! А тут еще все эти дела с вашим бизнесом... В котором я ничего, ровным счетом ничего не понимаю... Я только что говорила с Лестером. Ему кажется, ты очень расстроен. Просто не в себе.

— Естественно. Насчет Кена. А Лестер просто вывел меня из себя.

— Ему не надо было к тебе приезжать. Но он посчитал, что так будет лучше. Вчера мы не смогли связаться с тобой, ну и...

— Полагаю, он уже успел сообщить тебе, что я наотрез отказался подписывать вашу доверенность?

— Не знаю. Наверное, что-то говорил, но, боюсь, я не очень вникала в его слова. Знаешь, Геван, здесь так дождит, что кажется, этому никогда не будет конца. Дождь все идет, идет, идет...

Говорят, лучшего дня для похорон не придумаешь... Мне от этих слов хочется то ли рыдать, то ли смеяться, сама не знаю...

— Успокойся, Ники.

— Лестер до сих пор не знает, собираешься ли ты приехать или нет. Может, все-таки приедешь, Гев? Я... мне очень хотелось бы тебя увидеть.

Да, очень. Тебе наверняка очень хочется меня увидеть. Может, только для того, чтобы лично удостовериться в том, что потеряла. Или можешь потерять. Только помни, Кен тебе этого не простил бы. Сука!

Интересно, как она сейчас выглядит? На четыре года старше? Всего на четыре? Сидит вцепившись побелевшими пальцами в телефонную трубку и хорошо знакомым жестом нетерпеливо откидывает назад непокорный локон волос со лба? Когда она нервничала или чувствовала возбуждение, то ее глаза всегда становились темно-темно-синими. Сейчас она, наверное, смотрит ими в пустоту, абсолютную пустоту... Все то же и все те же.

— Как сказал Лестер, я еще не решил. Пока не решил.

— Прости за эти слова. Я не хотела. Просто мне сейчас трудно о чем-либо думать. Надеюсь, ты понимаешь. Конечно же у меня нет никакого права просить тебя приехать или... о чем-нибудь еще.

— У тебя есть полное право просить. Ты была женой моего брата, и я, само собой разумеется, готов сделать все, чтобы помочь тебе.

Ее голос начал куда-то пропадать. Наверное, помехи на линии. Такое бывает. Я с трудом расслышал ее последние слова:

— Все эти дела с компанией, я ничего в них не понимаю... Мне надо бежать. Прости, Гев. До свидания...

— До свидания, Ники.

Я повесил трубку и отошел к окну. Дождь, ослабевая, потихоньку удалялся на запад. Парни с девушкой уже ушли с пляжа. Наверное, пошли пить пиво. Тем более, что на берегу уже начиналась буря...

Какой смысл туда ехать? Что я смогу там сделать? Ничего, ровным счетом ничего. Напрасно потерянные четыре года уже не вернуть. Жизнь никогда не дает двух шансов подряд, это уж точно. Тогда зачем? Кости брошены на стол, ставки сделаны... Кена нет и уже никогда не будет. Так что смирись, Геван. И даже не думай туда ездить! Будет только хуже.

Ненависть не поможет полиции поймать мерзавца, который, как они считают, совершенно случайно убил Кена. Так что оставайся здесь, Геван, и живи как прежде. Живи и ни о чем не думай! Так будет легче. Ведь четыре года уже прошли... Кен больше не выбежит встречать тебя даже в дождь! Родной брат с ясными глазами! Он всегда и во всем следовал моему примеру. Даже в случае с Ники, невольно, хотя и не без мрачного сарказма, подумал я.

Сколько сейчас времени? Скоро начнется панихида. Хоронить будут, естественно, на нашем семейном участке на холме. Под кедрами. Он их всегда любил. На большой гранитной плите будет крупная надпись: «Кендал Дин». Если Ники больше не выйдет замуж, то когда-нибудь тоже наверняка будет покоиться именно там. И я тоже. Да, странное будет воссоединение на зеленом холме...

А дождь все шел и шел. «Нет, никуда не поеду, — сказал я сам себе, закрывая окно. — Возврата нет и не должно быть!»

И тем не менее во вторник утром, после многих бессонных часов, тревожных раздумий и бокалов виски, Джордж Тарлесон все-таки повез меня в аэропорт, стараясь успеть к самому раннему рейсу. Причем при этом непрестанно чертыхался и искренне переживал, что машина едет слишком медленно...

Городок Арланд, с населением почти в полмиллиона человек, обрамляют два конических холма, которые, если, конечно, смотреть на них сверху, образуют восьмерку — число в каком-то смысле знаменательное. В ее центральной части многочисленные магазины, три моста, железнодорожная станция и автострада. Все не хуже, чем где-либо еще.

Северная часть «восьмерки» чисто деловая — рабочие районы, мотели, офисы, притоны, городские свалки, донельзя загаженные улицы, таверны, игральные дома, ну, в общем, как положено в современном городе...

А вот южная совсем другое дело — вся в зелени, в поистине викторианском спокойствии и бюргерском благополучии. Короче говоря, чего иного желать?

Когда раздался долгожданный и вместе с тем почему-то очень громкий и совсем неожиданный сигнал, что самолет заходит на посадку, я пристегнул ремень, покрепче сжал бокал с виски, бросил взгляд вниз на ту самую северную деловую часть города, пытаясь отыскать наши законные сто акров компании «Дин продактс», однако брызги ночного дождя на иллюминаторах и обманчиво мерцающие огоньки где-то далеко внизу сделали мою задачу, увы, недостижимой. Так что придется набраться терпения и подождать. Тем более, что ждать, похоже, осталось совсем немного. К тому же никуда они не денутся.

Когда государство начинает очередную кампанию по вооружению, то оно ищет прежде всего подрядчиков, которые могут достаточно быстро, то есть в указанные им сроки, работать с металлом, то есть имеют требуемое высокоточное оборудование, специалистов-инженеров, специалистов-управленцев, специалистов-ученых, специалистов-надзирателей, специалистов-плановиков, специалистов-контрразведчиков, ну и так далее и тому подобное. Главное, чтобы вся эта военная махина исправно работала и не давала сбоев... Поскольку в такого рода делах столько скрытых сложностей и минимальных допусков, что даже талантливым, но молодым инженерам приходится ой как нелегко!

В течение двух последних войн нашей «Дин продактс» удалось завоевать себе репутацию вполне надежного и верного производителя всего, чего угодно, — начиная от легких алюминиевых оптических приборов, которые можно носить в обычных дорожных сумочках, и кончая массивными платформами для орудийных лафетов. Кроме того, мы делали и комбинированные системы, не говоря уж о траверсных пружинах для средних танков, взрывателях для гранат, подвесках для джипов...

Во время Второй мировой войны тоталитарные нации обычно замораживали военное производство на достигнутом уровне и всячески старались вносить в него минимум изменений, даже если таковые казались на тот период важными. У нас все было совсем иначе. Декретированные условиями военного времени изменения происходили, как теперь принято говорить, «пачками», причем каждое из них неизбежно заметно влияло на весь ход будущего производства. Да, мы выиграли эту войну, и, значит, с системой вроде бы все в порядке.