Смерть под кактусом - Лариса Ильина Страница 8

— Ничего…

Мы с Юркой переглянулись:

— Ну-ка, помоги… — Мы потянули Мегрэнь вверх.

Слабо отмахнувшись рукой, она повторила:

— Ничего… — и, ткнув пальцем в сторону распахнутой соседской двери, добавила: — А там…

— Это опять я! — с трудом сдерживаясь от рыданий, тонким голосом крикнула я в трубку. — Приходите, пожалуйста, быстрее!

— Здорово, — сердито отозвался дежурный и засопел. — А это я. И куда вы звоните, по-вашему?

— В милицию… — заскулила я жалобно. — Это я, Митрофанова… Я вам сегодня уже звонила…

— Это которая Митрофанова? — проявил наконец интерес милиционер.

— Соседка Таисии Лапкиной… которую ограбили… только ничего не украли…

— Что, опять? — при упоминании Тайкиной фамилии дежурный заново развеселился.

— Нет, — всхлипнула я, — не опять… Убили… соседку нашу… Татьяну Антоновну…

Через десять минут на пятом этаже нашей хрущевки снова толклась орава милиционеров. Правда, на сей раз их было меньше, чем на Тайкиной краже. Одним из первых прибыл Ринат Тахирович, он выглядел суровым до неузнаваемости, и левое веко у него странно дергалось. Однако среди знакомых милицейских портретов вскоре появилось несколько новых. И хотя они были в штатском, остальные обращались к ним с подчеркнутым уважением, брали под козырек, и я сообразила, что прибыл кто-то из высших чинов. Юрка с первых же минут окунулся в самую гущу событий, со штатскими здоровался за руку и вообще вел себя весьма активно. А мы с Мегрэнью снова сиротски жались на кухне, поливая друг другу плечи горючими слезами страха и жалости.

Вскоре к нам пришел участковый. Положил на стол фуражку, невесело усмехнулся и покачал головой. Хлюпая носами, мы с Тайкой молча наблюдали за Ринатом, словно ожидали от него чуда. Но Ринат сел за стол, сцепил пальцы и протянул:

— Ну, девчонки, дела… Бывает же такое… — Он пожевал губами и недоуменно пожал плечами. — Кому старуха помешала? Так, сейчас следователь придет, расскажите, что знаете…

В коридоре послышались шаги, и на кухне появился невысокий коренастый мужчина в кожаном пиджаке, улыбающийся так приветливо, будто его пригласили на именины. Вслед за ним появился Юрка и, указав на нас мужчине, сообщил:

— Это Таисия, моя сестра… А это — Светлана Сергеевна Митрофанова.

Мужчина радостно затряс головой:

— Удальцов Андрей Михалыч… Старший следователь…

Мы с Тайкой смотрели на Андрея Михалыча хмуро и радости его совсем не разделяли.

— Таисия Алексеевна, расскажите с того момента, как вы подошли к двери Георгиевской… — попросил тот и снова улыбнулся.

— Я забыла перед отъездом отдать ей пакет, — начала Тайка, голос у нее дрогнул, но она справилась, — и он остался у Светы. Я решила его отнести и поднялась наверх. Несколько раз звонила, она не открывала… Не знаю, почему я нажала на ручку… Но я нажала, и дверь вдруг открылась. И я подумала, что Татьяна Антоновна… куда-то ушла и забыла запереть замок. Заглянула в коридор, а там все валяется… ну, как у меня… Я стала ее звать и сразу прошла в комнату. Там было темно, потому что шторы были задернуты. И я удивилась, потому что Татьяна Антоновна не любит… не любила сидеть в темноте. Я зажгла свет и увидела ее на диване… Сначала я подумала, что она спит.

Здесь она не выдержала и взвыла. Юрка сунул ей стакан с водой, Тайка постучала зубами о стекло и немного успокоилась.

— Тогда я подумала, может, у нее болит голова… И еще я увидела в комнате такой беспорядок… Понимаете, просто у нее не могло быть такого… Я подошла и…

Дальше подружка не смогла рассказывать. Она заплакала, давясь слезами, и, как мы ни старались, успокоить ее не могли. Да и немудрено было зарыдать. То, что увидела Мегрэнь, и злейшему врагу увидеть не пожелаешь.

Когда мы с Юркой влетели на лестничную площадку и она махнула рукой на дверь Татьяны Антоновны, мне и в голову не могло прийти ничего подобного. Я просто вошла в коридор, с удивлением разглядывая царящий там бардак, и прошла дальше в комнату. Татьяна Антоновна лежала на старинном кожаном диване, и первой мне бросилась в глаза напряженность ее позы. Я подошла ближе. Старушка была в ночной сорочке, а на левой ноге — домашняя тапочка. Это меня и удивило, я не могла представить, чтобы Татьяна Антоновна лежала на диване в тапочках.

— Татьяна Антоновна, — тихо позвала я, — вам плохо? Татьяна….

Я наклонилась и вдруг увидела, что глаза ее открыты. Рот застыл в напряженной гримасе, реденькие седые волосы разметались по багровому отекшему лицу… Последнее, что я успела увидеть, — забрызганный бурыми пятнами белоснежный воротничок… Я потекла вниз на растаявших ногах, и перед глазами все расплылось дрожащей мутью.

— Светка! — Юркин голос не дал мне грохнуться в обморок, я оглянулась и уцепилась за его плечо. — Что?

Ему хватило одного мгновения, чтобы понять, что произошло. Подобное он видел гораздо чаще моего, поскольку служил в шестнадцатом отделе МУРа, но в это мгновение голос у него дрогнул.

— Татьяна Антоновна? — то ли спросил, то ли позвал, потом схватил меня за плечи и толкнул к дверям. — Иди, звони… Забери Тайку — и марш на твою кухню!

На негнущихся ногах я добралась до коридора. По лестнице уже поднимались недоуменно перешептывающиеся соседи. Краснощекая Верка-парикмахерша с четвертого этажа пугливо глянула мне в лицо и быстро перекрестилась:

— Матерь божья!

Часы на моей кухне показывали половину одиннадцатого, когда старший следователь Удальцов поднялся, поблагодарил нас с Мегрэныо неизвестно за что и удалился. Юрка вышел вслед за ним, и я услышала, как они шепчутся в коридоре.

Мегрэнь сжала виски руками и, раскачиваясь взад-вперед, прошептала:

— Светка, неужели все это взаправду?

Я вздохнула:

— Не зря мне сегодня кошмар приснился.

Хлопнула входная дверь, вернулся Юрка.

— Что теперь будет? — спросила Мегрэнь, и губы ее скривила жалобная гримаса.

— Что и всегда, — развел руками Юрка, — следствие… Хотя тут…

Он многозначительно пожал плечами, давая понять, что подобные преступления раскрываются далеко не всегда.

— А когда… ее? — нервно клацнув зубами, спросила я.

— Точно сейчас нельзя сказать… Около суток.

— Ножом?

— Нет, задушена.

— А откуда кровь?

— Мочки порвали. Видимо, серьги выдернули…

— Серьги? — изумилась я. — Да они у нее простенькие были…

— Не скажи, — вдруг встряла Мегрэнь, — как раз наоборот. Мы один раз с ней болтали, разговор о камнях зашел. Она свою сережку сняла и говорит: «Видишь, камешек какой невзрачный? Это потому, что ты не разбираешься. Да я их специально и не чищу, чтобы зря глаз не мозолить…» Это, говорит, алмаз. А работа старинная, теперь такие не в моде… Вот так…