Подрывник - Евгений Сартинов Страница 8

— Да? Может быть.

Они проговорили ещё полчаса, потом Юрий сдался.

— Ладно, пожалуй — всё. Подпишите протокол опроса.

Наталья подошла, наклонилась так, что он отчетливо смог рассмотреть её аккуратные груди в глубоком разрезе сорочки.

— Что писать? — спросила она.

— С моих слов записано верно. И подпись.

Наталья расписалась, Юрий сунул бумагу в папку, поднялся. Теперь хозяйка стояла совсем близко, очень близко, и смотрела снизу вверх на своего рослого гостя.

— Ну, что? Придёшь сегодня? — Очень просто спросила она, и положила руку на плечо Астафьеву, как при танце.

Юрий сломался. Эта девушка была гораздо старше его, лет на семь, может — больше. Но в ней было что-то притягивающее. Может, житейский цинизм, чего не было у его сверстниц, может эта пугающая и волнующая одновременно доступность. До этого ему приходилось пускать вход какие-то ухищрения, приглашать в ресторан, или, хотя бы, в кино. А тут просто и откровенно приглашали в постель.

— Не знаю, — признался он. — Если рано уложимся тут, то, может, и зайду.

— Я сегодня одна. Так что приходи в любое время. И ничего не надо. Мне на работу завтра к девяти, не до выпивки. Так что выспимся, успеем.

Юрий не стал ничего ей обещать, он и сам не знал, как всё повернётся.

В коридоре он столкнулся с Колодниковым. Тот, по-своему обыкновению, курил в коридоре.

— Ну, что ты у нас нарыл, пионэр? — спросил он. Юрий начал докладывать.

— Старушка ничего не знает, она сегодня днем приехала от дочери, а соседка слева говорит, что в час ночи старик был ещё живой. Стучал им в стенку, когда она с хахалем врубила музыку на полную мощность.

— А потом?

— Потом, чуть попозже, в три, у соседа был крик, что-то там сильно грохнуло.

— И всё?

— Всё. А что у вас?

— Заканчивают. Похоже, старик сам вздёрнулся. Никаких следов добровольных помощников.

Этот разговор был прерван появлением в коридоре стремительно ворвавшейся в пространство барака девушки. Ей было хорошо за тридцать, брюнетка, с гладко зачёсанными назад волосами. Лицо её было некрасивым и решительным одновременно. Большой нос с горбинкой, впалые щёки, и хотя глаза были хороши, но ни грамма косметики не подчёркивали их преимущества.

— Что, что с ним?! — с ходу заговорила она, разматывая на шее кашне. — Кто его убил? Кто у вас главный в опергруппе?

— Вы дочь Василия Егоровича? — догадался Колодников.

— Да, Валентина Васильевна.

— Увы, Валентина Васильевна. Похоже, что ваш отец сам наложил на себя руки.

Она покачала головой.

— Нет, он не мог такого сделать. Он всегда осуждал подобное слабоволие.

— Увы. Мы не нашли ни на нём, ни в комнате, никаких следов насилия.

Они прошли в комнату. Юрий, не очень весело, но последовал за ними. Тело старика, слава богу, уже сняли и даже прикрыли на полу простынкой. Астафьев ожидал от дочери покойного истерики, слез, рыданий. Но она решительно сорвала с тела простыню, несколько минут рассматривала перекошенное лицо отца. Потом она выпрямилась, и, словно проглотив ком, спросила: — Он оставил предсмертную записку?

— Нет, мы ничего не нашли.

— Не может быть. Он должен был хоть что-то мне написать!

После этого Валентина осмотрела комнату, и спросила нечто, совершенно невпопад.

— А куда вы дели цветок?

— Какой цветок?

Она показала рукой на подоконник.

— Тут стоял огромный такой цветок, индийский лук называется. Отец его очень любил. Когда у него начинали болеть суставы, он рвал листья и натирался ими. Говорил, хорошо помогает от артрита.

— Может, он его выбросил? Или отдал кому, — предположил Потехин.

— Я была тут всего три дня назад, он стоял на своём месте. Отец очень им дорожил, всегда сам пересаживал, поливал.

— Ну, это не столь важно… — начал Потехин.

— Нет, важно! — отрезала Валентина, и сделала нечто, удивившее всех. Она встала на колени, и заглянула под диван. Астафьев машинально отметил, что в такой позиции эта женщина смотрится гораздо привлекательней.

— Вот! — торжествующе возвестила она. — Вот же земля и осколки!

Она запустила в узкую щель под диваном руку, и в самом деле выгребла из-под дивана несколько небольших осколков светло-коричневой керамики, и чёрные крупинки земли.

— Вы, прямо таки, как следователь, — пошутил Потехин.

— А я и есть следователь, — отрезала девушка. — Следователь прокуратуры Железногорска Валентина Серова.

Она достала из сумки и показала им свои документы. Все невольно подтянулись. Так всегда бывает, когда к провинциалам приезжали коллеги из областного центра.

— Нужно посмотреть, давно разбился этот горшок, или нет, — предложила она. — Диван надо убрать. Вы его сняли? — Обратилась она к криминалисту.

— Да, конечно, — ответил Сычёв.

— Нужно поднять его, — настаивала Валентина.

— Ну-ка, Юра, Володя — поднимите-ка этот диван, — велел Колодников.

Астафьев и Фортуна дружно взялись за две стороны и приподняли диван. Серова была права — земля и осколки керамики занимали весьма обширное пространство. Но, кроме земли и осколков там было ещё кое-что — большой лист бумаги. Андрей сделал знак Сычёву, тот поспешно достал из своего дипломата пинцет, и подцепил им листок бумаги. Он положил его на стол, и Колодников первый прочел строчки, написанные в правом углу бумаги: "В Комитет государственной безопасности". Затем писавший зачеркнул эти слова, и ниже попробовал написать нечто другое: "В Федеральную Службу Безопасности". Больше на листе не было ничего.

Нужного ему автобуса не было чересчур долго. Кижаев, не по погоде вырядившийся в свой светлый плащ, поднял воротник уже не для форса, лишь бы согреть замерзшие уши.

"Вот балбес, — думал он, тщетно борясь с дрожью организма. — И надо было мне этот плащик одеть, нашел перед кем выпендриваться, пред этой дурой в бигудях!"

Игорь невольно вернулся к сегодняшней его неудаче. Всю сознательную жизнь щуплого Кижаева словно на аркане тянуло к женщинам атлетических комплекций. Наташа в этом случае была просто идеалом: на голову выше Игоря, с мощной грудью, крепкими бедрами и отдельной, двухкомнатной квартирой. Два их первых свидания сошли вполне благополучно. Кижаев уже начал было подумывать о дальнейшей совместной жизни, но в этот день Наташа встретила его уже хорошо поддатой и во всей красе показала свой торгово-нахальный характер. Они разругались в усмерть, и чтобы избежать рукопашной "с превосходящими силами противника", Игорь поспешно оставил "поле боя".