Поручается уголовному розыску - Михаил Черненок Страница 8

— Ни у нас в районе, ни в Новосибирске этих сигарет нет в продаже, говорю это вполне ответственно, будучи человеком курящим, — ответила Тимохина.

— А вообще, как сильно распространены эти сигареты? — снова спросил Гладышев.

— Сигареты хорошие, последнее время выпускаются со Знаком качества. Особой популярностью пользуются они у курильщиков областей страны, прилегающих к Ростовской. Помню, проводила отпуск на юге, так там почти каждый третий курит ростовскую «Нашу марку». Встречала эти сигареты в Москве, из близлежащих городов — в Томске.

— Может, не зря Дунечка кавказца приплела, — шепнул Антону на ухо Слава Голубев. — Авось на юг или в Москву командировочка проклюнется. Ни разу не был в столице. Уже который год собираюсь там побывать, но никак не получается.

— Гога-Самолет курящим был? — подполковник повернулся к Антону: — Мохов?..

— У Гоги-Самолета в кармане обнаружена пачка папирос «Волна» Бийской фабрики, — ответил Антон. — Насчет Мохова не знаю.

— Какую предлагаешь версию?

— У меня сложилось только начало. Предполагаю сговор Гоги-Самолета с дежурным электромехаником Лаптевым. В условленное время Лаптев, отключив энергию, обесточил магазин. Гога-Самолет влез через окно. Вероятно, в магазине побывал и Мохов. Скорее всего, проник он через дверь, но на основании имеющихся материалов установить невозможно, раньше Самолета он это сделал или позже. Кепка Костырева, найденная в магазине, навела нас на след Мохова, так как, по заявлению участкового, Костырев последнее время стал дружить с Моховым. Однако здесь имею в виду два варианта: либо Костырев — соучастник преступления и обронил кепку в магазине в силу каких-то обстоятельств, либо кепка подброшена преступниками с целью увести следствие в ложном направлении и тем самым выиграть время. Не исключено, что Костырев действительно, как показывает завмаг, забыл кепку в магазине две недели назад, когда ремонтировал там прилавок.

— Отпечатки его не обнаружены?

— Костырев ни разу не привлекался к уголовной ответственности и в нашей регистрации не числится. На стекле прилавка много самых различных свежих отпечатков. Возможно, среди них есть и костыревские, но сверить не с чем.

— На какие мысли наводит тебя пачка «Нашей марки»?

Антон пожал плечами:

— Могу только предположить, что один из участников преступления был приезжим. И приехал совсем недавно, коль у него сохранились сигареты, купленные не в нашей области.

— Сколько всего участников насчитываешь?

— Активных подозреваю пятерых: Гога-Самолет, Дунечка, Мохов, Приезжий и… будем считать, Костырев. Шестой — пособник, электромонтер Лаптев.

— Вместе они действовали и передрались или… как говорят, вор у вора дубинку украл?

— На этот вопрос пока не могу ответить.

— Экспертиза подтвердила, что Лаптев действительно в опьяненном состоянии погиб?

— Да.

— А такого не допускаешь, что Лаптева специально подпоили, чтобы, воспользовавшись опьянением, без его ведома отключить электроэнергию?

— Нет, товарищ подполковник, — вместо Антона ответил Голубев. — С Лаптевым дежурил молоденький монтер, который с дежурства не отлучался. Утверждает и клянется честным комсомольским, что никто из посторонних к пульту управления не подходил.

— Проверьте получше этого монтера. Быть может, с перепугу стал клясться, а когда одумается, другое заговорит. Кроме того, надо побывать у родителей Костырева, выяснить его связь с Моховым. Поинтересуйтесь, не было ли кого приезжих… Поговорите с соседями, друзьями, знакомыми Костырева. Вполне возможно, что он никакого отношения к делу не имеет.

Небольшой потемневший домик Костыревых среди добротных соседних домов казался съежившимся, словно человек, переживающий горе. Пожилая, скромно одетая мать Костырева встретила Антона настороженно, тревожно. Антон, стараясь не показать, что заметил эту тревогу, спокойно сел на предложенный ему стул и, разглядывая красивую полированную мебель, сказал:

— Добротная работа.

— Что?.. — отчужденно спросила Костырева и, перебирая в пальцах краешек ситцевого передника, непонимающим взглядом уставилась на вместительный, занимающий чуть ли не четверть комнаты шифоньер. — Сын делал, Федя, — вдруг сказала она, погладила ладонью почти зеркальную стенку шифоньера и заплакала.

— Что с вами? — участливо спросил Антон.

Костырева приложила передник к глазам, тихо проговорила:

— Будто не знаете…

За время работы в уголовном розыске Антон насмотрелся всяких слез. Теперь они уже не вызывали у него растерянности и безрассудного сочувствия, как было поначалу, но эту немолодую, с натруженными руками женщину вдруг стало жалко.

— Нам ведь сказали, что Федину кепку нашли в обворованном магазине, — почти прошептала Костырева.

— Кто вам мог сказать?

— Лида, продавщица. В воскресенье вечером за молоком прибегала. Корову мы держим. А вчера сказывала, что в милиции ее допрашивали. — Костырева, вытирая глаза, всхлипнула. — Как чувствовало мое сердце: в воскресенье утром, когда парень с девушкой на милиционерской машине приехали и Федей интересовались, что неладное с ним случилось.

— Где сейчас Федор? — спросил Антон.

— В пятницу собрал чемодан, выписался в паспортном столе и уехал. Сказал, что пришлет письмо с нового места, будто на севере, где много платят, работу облюбовал. Тут его не хотели отпускать, в райпотребсоюзе столярничал. Золотые руки у парня, полтораста с лишним рублей в месяц получал, мало показалось… Это все Пашка Мохов его с панталыку сбил, тюремщик. Они школу в одном классе начинали. Потом Пашка по тюрьмам пошел, а Федя восемь классов закончил. Никогда их дружбы не замечала, а последний раз, как Пашка освободился из заключения, зачастил к нам. И все сманивал Федю на север, все рубли длиной по метру расхваливал…

Антон слушал внимательно. Костырева горой стояла за своего сына, однако в ее рассказе сквозило что-то истинное, необманное.

— Последнее время, не скрою, вино Федя попивать стал. Как будто стряслась у него неприятность. Скрытный стал, злой. Наверное, Пашка в свою шайку его втянул. Федя парень здоровый, а Пашка сопля. Драку затеет, Федя выручит. Так до милиции дело дошло. Пашка скрылся, а Федю за хулиганство на пятнадцать суток посадили, каких-то мужиков, заступаясь за Пашку, избил. С тех пор совсем озверел. Затвердил: «Уеду отсюда, и все!» Я так думаю, стыдно ему за пятнадцать суток стало. А до этого все хорошо было. С девушкой Федя дружил. Светой ее зовут. В вечерней школе стал учиться, хотел на инженера поступить. Кто Света? В соседях с нами жили. Березовы фамилия. В прошлом году дом продали и уехали в Новосибирск. Люди зажиточные, сам-то счетным работником. А Света — дочка их. Нравился ей Федя, хотя родители косо на него смотрели. Только она не слушала их. И сейчас приедет к подружкам, в первую стать к нам забежит. Она-то и заставила Федю в вечерней школе учиться.