Агент сыскной полиции - Ирина Мельникова Страница 8

— И что ж тебя в полицию занесло, горного инженера-то? Места не нашлось подходящего?

— Я же сказал, обстоятельства так сложились, — отвел глаза в сторону Алексей и тут же вновь с вызовом посмотрел на Тартищева. — Возьмите меня к себе, Федор Михайлович. Не пожалеете. Меня ведь тоже учили глубоко копать…

— Ишь ты, копать! — рассмеялся Тартищев и с веселым изумлением посмотрел на Алексея. — А ведь и вправду есть что-то общее. Только мы ведь больше в дерьме копаемся, дорогой мой, в отбросах человеческих. И то, что нарыть сумеем, далеко не золото или изумруды какие…

— Я знаю, — упрямо произнес Алексей и повторил. — Возьмите, не пожалеете.

— Хорошо, я подумаю. — Тартищев окинул его внимательным взглядом. Молодой человек ему определенно нравился. Но он не привык доверять первому впечатлению. Однако следует присмотреться. Федор Михайлович натянул с его помощью халат и сделал несколько нетвердых шагов в направлении выхода из спальни. И внезапно остановился. — Постой, — он схватил юношу за руку, — а что с тем мертвяком, который на ограде висел, ты его так и оставил?

— С каким мертвяком? — удивился Алексей. — Я ничего не заметил.

— Как не заметил? — поразился Тартищев. — Там же такая туша на ограде висела!

— Никого там не было, — упорствовал Алексей, — я же вас от ограды на себе нес, если б кто-то висел, я бы заметил. Может, вам показалось?

— Как же, показалось! — усмехнулся Тартищев. — Из-за этого чучела, можно сказать, все и заварилось.

— А я думаю, это было вроде наживки, чтобы отвлечь ваше внимание.

— Выходит, меня, как ерша, поймали? На дохлую муху?

— Не думаю, что муха дохлой была, — сказал Алексей задумчиво, — сумела ведь она улететь до моего появления…

Пироги и впрямь оказались превосходными. К своему удивлению, Тартищев съел их не меньше десятка. И с мясом, и с грибами, и с вареньем… Но особенно удалась рыбная кулебяка. Отродясь такой вкуснотищи не пробовал Федор Михайлович и даже тайком подумывал, каким образом разузнать у хозяйки секреты приготовления столь замечательного кушанья. И сливки у Марии Кузьминичны превосходные, свежие да сладкие, только что сами в рот не просятся…

Чего греха скрывать, любил Федор Михайлович хорошо покушать, правда, за работой не всегда это удавалось, да и бывало, что со службы придешь — кусок в рот не лезет от усталости. Хотя кухарка у него была отменная. Лет двадцать уже отработала. Его покойной супруги, Лизиной матушки, бывшая крепостная…

Особенно щи да селянки у нее хорошо получаются, каши разные, калачи белые, а вот пироги так себе…

Честно сказать, Федор Михайлович этого не замечал, пока не попробовал сегодняшних пирогов, и растаял…

Расслабился… Но ненадолго! На пороге столовой возник Никита с узлом под мышкой и, взяв под козырек, привычно отбарабанил:

— Ваше высокоблагородие господин надворный советник Федор Михайлович! Бывший унтер-офицер Отдельного Сибирского полка Никита Коломейцев ваш приказ исполнил. Исподнее и портки чистые доставил, а рубаху Лизавета Федоровна забыли положить… Позволите домой смотаться? За рубахой-то…

Тартищев крякнул от досады и махнул рукой. Он не сомневался, что, пошли Никиту по делам хоть двадцать раз подряд, все равно что-нибудь забудет или перепутает. Точно так же, как и его драгоценная дочь…

— Я вам свою рубаху дам, — предложил Алексей.

— Пожалуй, ты худее меня будешь, — засомневался Тартищев.

— Зато в плечах шире, — без тени смущения заявил молодой человек. — Надевайте, не стесняйтесь, а то, пока ваш денщик вернется, на службу опоздаем.

— Ой, Федор Михайлович, — почти по-бабьи охнул денщик, вновь появившись на пороге, — тут к вам кульер от полицмейстера прискакал. Требуют, чтоб на Тагарскую мчались со всех ног. — Он оглянулся на дверь и прошептал:

— Там, кажись, барина важного какого грохнули. То ли Дельмаса, а может, Дильмаса…

— О боже, — схватился за голову Тартищев, — Дильмац! Еще мне этого не хватало! — И принялся лихорадочно переодеваться, не переставая выговаривать Никите:

— Ты что ж, голова садовая, молчишь? Сразу надо было сказать. — С трудом пропихнув раненую руку в рукав сюртука, спросил сердито:

— Давно курьер ждет?

— Это жандарм-то? Да он, почитай, сразу за мной и примчался. Ему барышня сказала, где вас найти! А я говорю ему: «Федор Михайлович завтракают!» А он: «Вот я тебе в рыло, докладывай сей момент!» А я ему…

— Идиот! — взревел Тартищев и посмотрел на Алексея. — Давай со мной! Будешь записи для меня делать, видишь, сам я не в состоянии.

— А как же?.. — заикнулся Алексей, но Тартищев перебил его:

— С твоим начальством сам разберусь. — И предупредил:

— Беру к себе на один день, а потом посмотрим! Согласен?

— Еще бы! — Алексей не верил своему счастью.

Один день работы рядом с легендарным Тартищевым многого стоил. Он натянул сюртук и поспешил вслед за ним и за Никитой, не подозревая, что уходит из дома гостеприимной Марии Кузьминичны навсегда…

ПРОТОКОЛ

Об осмотре найденного мертвого тела

188., года, июня месяца, 6 числа.

Город Североеланск. Североеланской губернии.

Мной, околоточным надзирателем, унтер-офицером Матвеем Петровым Задиреевым, при нижеподписавшихся понятых: крестьянине села Медвежье Североеланской губернии Никиты Данилова Быстрова — извозчике и мещанине Панфилы Васильева Семизвонова — приказчике бакалейной лавки купца Копытова — составлен сей протокол в следующем:

В ста шагах от сворота на улицу Тагарскую усмотрен мной при обходе Нижне-Согринского переулка лежащий близ дороги без всяких признаков жизни неизвестный мне человек. По прибытии на место нахождения тела в сопровождении вышепрописанных понятых в семь часов утра оказалось, что действительно, на обочине проезжей части лежит мертвое тело неизвестного человека, одетого в городское платье, окровавленное истекавшей из его головы кровью.

По наружному осмотру трупа оказалось: труп лежит лицом к земле, ногами к дороге, а головой к забору питейного заведения «Лакомый кусочек». На голове трупа много запекшейся крови с прилипшей к ней землей. И при касании к черепу он оказался раздробленным на затылке. От большого истечения крови и отека на лице мертвого невозможно различить его черты. Волосы на голове и бороде трупа темно-русые. Труп лежит, вытянувшись, с распростертыми руками. Около трупа видны большие потоки крови, впитавшиеся в землю. Шапки при трупе не найдено. Одет же труп в кафтан из нового серого сукна не крестьянской работы, на ногах плисовые шаровары и новые сапоги, шитые на косую колодку.

Кафтан опоясан новым шерстяным кушаком лилового цвета. На одежде, окромя воротника кафтана, по которому сбегала кровь из раны на голове, пятен крови не найдено. В карманах убитого никаких бумаг, определяющих его личность, не обнаружено, как то: денег и других вещей или предметов.