Всадники "Фортуны" - Ирина Измайлова Страница 8

— Честное слово, я со всей командой в неплохих отношениях. И это — не реклама, это действительно так. Конечно, со всеми по-разному. Но Джанни вообще был отличный парень. Вот у него врагов, думаю, не было, а если были, то это просто свиньи! Он никогда даже ни на кого не злился. При мне — ни разу!

— Господин Мортеле назвал его еще и очень обязательным. Как же так вышло, что он нарушил правила и выехал на вашей машине, которую нельзя было выводить из боксов до начала заезда?

Даниэль нахмурился. Возможно, он пытался просчитать ситуацию, в которой проверенный механик мог совершить такой странный поступок. А может, он знает, отчего Висконти это сделал?

— Если Джанни так поступил, то на это были очень веские основания. Он пару раз выезжал на моем болиде, но не перед заездами, конечно. Мне говорил, что «ему так виднее, если что-то не так». Дико звучит, понимаю, просто передаю его слова. Он вообще по-английски говорит… говорил так себе.

— Висконти был вашим личным механиком?

— Нет, старшим механиком группы. Мой личный механик — Дэйв Клейн. Он Джанни знал лучше всех, вы с ним поговорите.

В дверь раздевалки постучали. Комиссар встала и повернула ключ. На пороге показался молодой констебль, с которым она приехала в одной машине.

— Что-то нашли?

— Нашли. Можно вас, комиссар?

— Извините, — бросила она гонщику и вышла в широкий коридор. Сейчас здесь уже не было пусто: вокруг толклось довольно много людей. Странно, но журналистов пока не заметно. Если только кто-нибудь из них не переоделся в форму охраны. — Так что, Макферсон?

Констебль заговорил почти шепотом:

— Эксперт Уоллес обнаружил… Он осматривал то, что от машины осталось. Так вот, в левом баке, внизу, оказалось отверстие. Крохотное, как булавкой проделано, хотя такой металл можно взять только сверлом, и очень хорошим. В лупу видны следы — смазка какая-то оранжевая. Мистер Уоллес предположил, что дырочка была залеплена чем-то под цвет машины. Пластилином или жвачкой, например. А когда она разогрелась, машина то есть, — замазка отвалилась, и произошла утечка бензина.

Комиссар Тауэрс удивленно посмотрела на полицейского.

— Отверстие? В топливном баке? Но ведь от утечки топлива взрыва быть не могло! Ну, возгорание. Но чтоб взорвалось..?

— Эксперт никаких выводов не делал, комиссар. Просто обратил внимание.

— Понятно. Кассеты видеонаблюдения?

— Изъяты. Префект Уорбек не стал их пока смотреть. Ждет вас.

Комиссар слегка поморщилась.

— Пример похвальной дисциплины! Он ждал меня даже с тем, чтобы получить добро на оцепление автостоянки. В результате там припарковалось еще с десяток машин. Вот если бы он меня подождал со взрывом… Тогда бы, может, и не взорвалось! Что вы так смотрите, инспектор? Шуток не понимаете?

— Я… не на вас! — выдохнул молодой человек, хотя в этот момент она уже поняла свою ошибку: он смотрел через плечо комиссара, в конец коридора.

Оттуда к ним шла девушка. Шла стремительно, но при этом особой, будто скользящей походкой — так могут ходить только очень красивые женщины, у которых гармония тела и всех его движений соответствует гармонии лица. Она не расталкивала и не отстраняла заполнивших коридор людей, но словно бы шла сквозь них — все расступались, казалось, даже не успев ее увидеть. Однако, увидев, ошарашенно замирали.

Ей было на вид лет двадцать пять, она была высока ростом, нежно-смугла, черноволоса — волосы массой прихотливых завитков и спиралей осыпали ее плечи и скользили на спину. А одета она была в белый, как перистые облака, полупрозрачный комбидрес с пышной полуюбочкой и в открытые белые сабо.

Никто не пытался остановить незнакомку. Впрочем, Айрин Тауэрс с одного взгляда поняла, что для охраны и сотрудников «Лароссы» (которых в коридоре второго этажа служебного корпуса набралось не менее двадцати человек) оригинально одетая красавица — вовсе не незнакомка. И именно потому многие не захотели либо побоялись преградить ей дорогу или даже спросить, что ей здесь нужно в такой час и в таком виде. А вот отчего ее не задержала полиция у входа? Ага! Полицейские возле этого корпуса поставлены местные, килбурновские, и они, скорее всего, тоже знают эту особу. И все-таки это уже чересчур. Идиоты!

Айрин подумала так вовсе не потому, что ее возмутил фривольный наряд брюнетки: ей приходилось видеть и значительно более откровенные туалеты, притом на куда менее красивых женщинах. Но как могли профессионалы из полиции не отреагировать на такое выражение лица? А лицо девушки в эту минуту могло и напугать. Восковая желтизна, при такой смуглоте означавшая самую ужасную бледность, делала еще ярче лихорадочный блеск черных, наполненных слезами и яростью глаз. Свои пунцовые губы девушка кусала так бешено, что размазалась даже суперстойкая помада, и ее багровые разводы на подбородке и щеках казались следами крови. Бурное дыхание было прерывистым и хриплым, и не только потому, что красавица бегом взлетела по лестнице на второй этаж.

Комиссар отчего-то сразу поняла, куда направляется эта прекрасная фурия. Поняла благодаря не только своей почти невероятной интуиции. Просто коль скоро эту девушку здесь все, судя по всему, знали, то и она должна была знать здесь всех и все. Например — что в этот коридор выходят двери персональных раздевалок старшего технического состава и гонщиков. Но поскольку заезд отменен, то в раздевалках никого нет. Во всех, кроме одной.

Айрин сделала шаг, собираясь преградить дорогу брюнетке, но в этот момент дверь, оказавшаяся как раз между ними, распахнулась.

— Простите, я вам еще нужен, комиссар? — спросил Даниэль Лоринг, самым злополучным образом появляясь на пороге, да еще повернув голову к Айрин, а не туда, куда ее полезнее было бы повернуть…

Ни комиссар, ни констебль Макферсон не успели броситься наперерез брюнетке — как назло, они отошли шагов на десять. Из-под пластинки китового уса — единственной совершенно непрозрачной детали комбидреса, вдруг появился темный блестящий предмет. Размерами он не превышал спичечного коробка, но девушка держала его таким образом, что усомниться в его предназначении было невозможно.

— Ублюдок!!! Тв-ва-арь!!! Скотина-а!!!

Крик вырвался на такой пронзительной ноте, что мог оглушить, не будь он даже столь громким.

«Хорошо, что женщины сперва вопят, а уже потом стреляют! — успела подумать комиссар. — Мужчины так поступают только в кино. В жизни — наоборот».

Трудно сказать, что подумал в этот миг Даниэль Лоринг, но отреагировать успел даже раньше комиссара. Резко обернувшись, он не рванул назад, в свою раздевалку, а, напротив, стремительно шагнул к нацелившей на него пистолет девушке и перехватил ее руку раньше, чем она нажала на спуск. Крохотная пуля вонзилась в пластиковую стену, оставив дырочку величиной с шарик черного перца.