Идет розыск - Аркадий Адамов Страница 8

— И сработано чище, и фигуранты другие, я по приметам вижу. Но почерк! Одна рука, понимаешь. Одна голова!

Тут Цветков перестал, наконец, задумчиво крутить очки в руках и перекладывать на столе карандаши. Он вздохнул и решительно объявил:

— Словом так, милые мои. Дело это надо вести совместно, я полагаю. Эти субчики и вас и нас сильно интересуют. Вот вам двоим и поручим. Не возражаете? — обратился он к Албаняну. — С руководством, думаю, этот вопрос уладим.

— Как можно возражать! — весело откликнулся Эдик. — С таким, понимаете, выдающимся человеком, как товарищ Лосев, совместно работать за честь почту.

— У нас все выдающиеся, — озабоченно пробормотал Цветков, берясь за телефон.

Он набрал короткий внутренний номер.

Полковник Углов одобрил предложение Цветкова.

Получив «благословение» начальства, друзья поднялись на пятый этаж и заняли свободный кабинет возле комнаты Албаняна.

Эдик принес довольно пухлую папку.

— Сейчас, дорогой, будем сравнивать два дела. Вдруг да все «в цвет» окажется. Ну, а ты свою раскрывай, — добавил он, кивнув на тоненькую папку в руках у Лосева и выразительно пошевелив в воздухе пальцами. — Давай товар, не жмись.

— Какой тут товар, — вздохнул Лосев. — Слезы пока.

Он, раскрыв папку и пробежав глазами первую из бумаг, отложил ее в сторону и сказал:

— Давай по порядку. Как возникло дело с пряжей?

— Ц-а! — досадливо цокнул языком Эдик. — Самым, понимаешь, неприятным образом возникло. Через четыре месяца после преступления, можешь представить? До того ивановцы и не знали, что банк с их счета снял семьдесят… погоди, — Эдик порылся в бумагах, достал одну и прочел. — Семьдесят четыре тысячи пятьсот сорок семь рублей и, согласно платежному требованию, перечислил на счет Московского комбината. Так что москвичи спокойны, им за пряжу уплачено, а ивановцы тоже молчат, не знают, что с их текущего счета денежки — тю, тю! Через четыре месяца только узнали. Ну, тут уж, сам понимаешь, прибежали к нам. А что через четыре месяца установишь?

— Ну, кое-что наскребли? — поинтересовался Лосев.

— А как же, — с некоторым даже самодовольством ответил Эдик. — Скажем, приметы этих деятелей получили. Совсем, понимаешь, на твоих не похожи, особенно тот, на кого доверенность была.

— Вы ее изъяли?

— Непременно. Вот она, фальшивка, — Эдик помахал в воздухе злополучной доверенностью. — Все, как в твоем случае.

— Так. Первым делом, — Виталий задумчиво побарабанил пальцами по столу, — давай обе доверенности на почерковедческую экспертизу отправим. Может, одной рукой написана?

— Я тебе пока сам скажу, — самоуверенно объявил Эдик. Давай свою.

Он положил обе доверенности рядом. Лосев, не утерпев, поднялся со своего места и склонился над плечом Албаняна.

— Ото! — почти одновременно воскликнули оба, лишь взглянув на доверенности, и многозначительно переглянулись.

— Никакой, понимаешь, экспертизы не надо! — воскликнул с энтузиазмом Албанян. — А?

— М-да. Только для порядка, — согласился Виталий. Одна рука писала.

Однако это открытие пока мало продвигало расследование, хотя стал ясен опасный масштаб дела и сама преступная группа оказалась куда больше, чем можно было в начале предположить.

— Если приезжают разные люди, — сказал Албанян, — значит, должен быть главарь, — и без всякого перехода спросил: — Следователь у тебя из прокуратуры?

— А как же? Убийство.

— Ясно. Но сейчас давай вдвоем помозгуем. Потом доложим. Пока идет розыск — это наш хлеб.

— Хлеб общий, — махнул рукой Виталий. — И не сладкий. Ты мне вот что скажи: как этот отпуск груза оформляется?

— По доверенности, ты же видишь?

— Это понятно. А разве любое предприятие может такую доверенность оформить? Тут ведь какая-то плановость есть.

— Само собой, — кивнул Эдик и, расположившись поудобнее, достал сигарету. — Вот гляди, — он закурил. — Для производства, допустим, кондитерских изделий нужна лимонная кислота, так? И кондитерская фабрика заранее знает, что она является фондодержателем этой кислоты на таком-то заводе, где она производится.

И только там фабрика эту кислоту может получить в течение данного года, причем определенное количество тонн. Все, понимаешь, планируется.

— Выходит, эти жулики заранее знали, какая в Москве требуется доверенность, от какого предприятия?

— Выходит, так.

— А откуда они это могли узнать? Кто им мог дать такую информацию? Ведь постороннему человеку ее не дадут, например, в министерстве… какое тут может быть министерство?

— Пищевой промышленности, — подсказал Эдик и добавил: — Ясное дело, никто там этой информации постороннему человеку не даст. Тут свой человек нужен.

— Свой или… не свой, но… так, так, так, — задумчиво произнес Лосев и снова спросил. — Ну, а на заводе, производящем эту самую кислоту, знают всех своих фондодержателей?

— Само собой, — пожал плечами Албанян и, многозначительно подняв палец, добавил: — И знают, кто и сколько уже выбрал из своего фонда в этом году, — затем подумал и сказал: — Тогда есть еще один возможный источник информации. Сами фондодержатели. Допустим, та же кондитерская фабрика. Достаточно иметь своего человека там в бухгалтерии, чтобы вовремя состряпать доверенность и получить строго фондируемую кислоту.

— Да, пожалуй, ты прав. Это третий канал информации, — согласился Лосев.

— Но ты, понимаешь, обрати внимание! — возмущенно воскликнул Эдик. — На чем все эти опаснейшие преступления держатся. Исключительно на безответственности, формализме и равнодушии, полнейшем равнодушии!

Вот я его спрашиваю, там, в бухгалтерии: «Как вы доверенность читали? Ведь в штампе неверно названо это Ивановское объединение».

— Жулики тоже знают, с кем имеют дело, — вставил Виталий.

— Точно! — Эдик сделал выразительный жест, словно поймал Виталия на слове. — А этот деятель в бухгалтерии на меня таращится и говорит: «Да кто же штампы по буквам читает? Тем более они всегда слепые». Я говорю: «Ну, а почему вы отпустили пять с половиной тонн пряжи из фонда следующего квартала? Бывало так раньше?». «Могу посмотреть, — говорит. — Но вообще это не моя компетенция». «Так вы бы посоветовались с теми, чья это компетенция», — говорю. «Что вы, — отвечает, — если я по каждому такому случаю буду еще советоваться… да у меня и так работы выше головы». А у самого на столе, под папкой, «Футбол-хоккей» лежит, я же вижу. Вот так и работают. Это не десятка летит, не сотня, не тысяча даже.

Эдик вскочил и заходил по кабинету.

— Да… Воспитывать людей надо, — вздохнул Лосев.

— Воспитывать? — Эдик остановился перед ним, сунув руки в карманы, и иронически посмотрел сверху вниз. — Судить надо.