Тайный дневник да Винчи - Анхель Гутьеррес Страница 8

8

Пиза, 1503 год

— История, которую я намерен рассказать, любезный Леонардо, если сбивчивая память меня не подведет и я сумею изложить события в том порядке, в каком они происходили, началась много, много лет назад. Мы с тобой были молоды и полны иллюзий, желаний, жажды жизни. Я помню, как вчера, наши страстные споры о религии. Я был верующим, хотя и настроен критически, ты же — закоренелым безбожником. В поисках света истины я обращался к Богу, ты полагался на силу разума. Я всегда отмечал и признаю — ты достиг небывалых высот. Потому я преисполнился гордости, когда святые старцы почтили меня доверием, а тебя постарались оградить от своего тайного общества. В отличие от меня тебя они посчитали ненадежным. Ты казался им опасным.

Их вероучение являлось христианским, доктрина не строилась на еретических измышлениях. Но с правдой, той правдой, которую они хранили и защищали, почти невозможно примириться. Разглашение истины сокрушило бы основание нашего мира. И конечно, она стала бы бременем, слишком тяжким, чтобы церковь и светские государи согласились ее принять. Я имею в виду тайну, равной которой нет в мире, тайну, сохранение которой делает ничтожной любую жертву; друг мой, Святой Грааль — это род Господа нашего Иисуса Христа, получивший продолжение благодаря его праведной супруге Марии Магдалине…

Боттичелли рассказал Леонардо, как все началось. Шел 1099 год, и в Святой земле горстка благородных рыцарей, обосновавшихся в Иерусалиме, основала орден, возложив на себя обязанность защищать величайшую тайну всех времен. И так было положено начало ордену Сиона.

Три года назад христианские воины освободили Святую землю от владычества мусульман. Бог укрепил дух и дал силу тем, кто сражался во Имя Его. Некий рыцарь более других правителей имел право царствовать, хотя и не стремился к этому. Человек, чьи воля и вера сумели объединить в едином порыве вдохновения доблесть и религиозный экстаз христиан, чтобы мечта об освобождении Иерусалима обернулась явью, — Готфрид Бульонский, «защитник Гроба Господня». [6]

Первый крестовый поход с целью отвоевать у неверных трижды священный город начался в 1096 году. Неимоверные тяготы войны стали причиной ужасной жестокости. Голод пришел на смену праведному гневу, низость — благородным помыслам, грязь запятнала светлый образ священной войны французских, английских, каталонских и кастильских рыцарей… Война безжалостно обнажила все худшее с обеих сторон, но также и лучшее. Война не делает человека великим, но предоставляет редкую возможность проявить внутреннее величие, если оно есть. Человеческий дух может быть необъятен, как мир, а может оказаться меньше булавочной головки. И увы, далеко не всегда человек по существу таков, каким кажется с виду.

Готфрид Бульонский хорошо знал все это. Он понимал многое, обладая врожденным даром узреть истину. Он принадлежал к легендарному роду, славнейшему из славных, будучи потомком Иисуса Назорея и Марии Магдалины. Отпрысков сего достойнейшего родового древа испокон века стремились (и возможно, это стремление не иссякнет никогда) истребить. Много раз династия подвергалась гонениям, чудовищным и безжалостным, причем порою их вдохновляла и направляла собственной рукой церковь. Интересы власти всегда преобладали над интересами веры, а в то время светская власть волновала церковь несравненно больше духовности. Папский престол погряз в интригах. Перетолкованное, искаженное князьями церкви, ослепленными фальшивым блеском порока, послание Христа потонуло в колодце, наполненном скверной. Только в самом низу, на дне, трепетал слабенький ключ чистой воды, не в силах пробиться сквозь толщу грязи на поверхность и напоить страждущих. Темная, кровавая, бессердечная эпоха. Готфрид Бульонский не сомневался в несправедливости такого миропорядка, но и не желал бросать открытый вызов реальной действительности. Он не был наивным простаком. Но он знал, что придет время — время его рода, хотя и не скоро. Возможно, только через тысячу лет.

Во имя будущего не стоило ни сдаваться, ни нарочно искать гибели. Напротив, его святым долгом стало защитить род, наследников крови. И для столь великой цели он задумал создать тайное общество, способное позаботиться о грядущем потомстве, когда сам он покинет этот мир. Он основал его в 1099 году на горе Сион, и потому оно получило название ордена Сиона. У истоков стояла тайная монашеская община, ранее желавшая провозгласить Готфрида Бульонского королем Иерусалима. Позднее к первоначальному ядру «посвященных» примкнули новые почитатели благословенного рода. Особенно много среди них насчитывалось французов, ибо побеги рода прочнее всего укоренились на французской земле, когда потомки Иисуса и Марии Магдалины породнились с королевской семьей франков.

Очень скоро орден Сиона лишился своего основателя: через год Готфрид умер. Эстафету принял его брат Балдуин. Он позволил объявить себя королем Иерусалима, а также, не жалея усилий, претворял в жизнь замыслы покойного Готфрида по созданию еще одного ордена: ему предназначалась роль военной силы, призванной на законных основаниях защищать династию (о чем знали лишь избранные) с оружием в руках. Так как резиденцией нового ордена стал дом на развалинах храма Соломона в Иерусалиме, он получил название ордена Храма.

Истинную миссию ордена, несмотря на могущество первых основателей, держали в строжайшем секрете. Церкви о ней знать не полагалось. Папе внушили, будто орден создан для защиты христианских паломников в Святой земле. [7]Сохранить тайну весьма помог человек, известный своей святостью, сразу развеяв все подозрения и сомнения — Бернар Клервосский, святой Бернар, осуществивший религиозную реформу ордена цистерцианцев. Таким образом орден Храма в некотором смысле перешел в подчинение к цистерцианскому ордену и руководствовался весьма похожим уставом, но только состоял он из рыцарей, принесших монашеские обеты.

Основа была набрана. Умелые руки принялись прясть нить. Ордена и монахи смешались. Большинство братьев принимали на веру цели, провозглашенные открыто. И лишь достойнейшие — избранные, самые близкие к узкому кругу посвященных — знали правду. Образовался орден в ордене, люди, обремененные двойным долгом: во-первых, защитить паломников, что являлось бесспорно нужным делом, а во-вторых, уберечь род, кровь Святого Грааля — существенно более важная, жизненно важная задача.