Японский парфюмер - Инна Бачинская Страница 8

…Он тогда поразился перемене, произошедшей с Еленой, — она была счастлива! Они хватали друг друга за руки, перебивая говорили что-то, хохотали. На это стоило посмотреть. Школьницы! Елена всегда была маленькой девочкой, вечной младшей сестричкой, она так и не повзрослела. В свои тридцать два она выглядела много моложе. В ее жизни не было ни забот, ни проблем, ни необходимости принимать решения. Сначала решения принимала сестра Алина, а потом он, муж. А она была милой, послушной и любила их обоих. Ему завидовали мужья работающих, рано постаревших и растолстевших жен. А он завидовал им. Смешно сказать, завидовал их скандалам — раз скандалят, значит, у каждого свое мнение. А у них в семье было только одно мнение — его собственное.

Как-то раз он застал жену в слезах. Захлебываясь и глотая слова, она рассказала, что у них в подъезде пищат от голода три крошечных котенка, а их мать дворовые хулиганы сбросили с восьмого этажа, и она разбилась, вопреки бытующему мнению о живучести кошек. Елена рыдала от жалости, а принести котят в дом не решилась, не посмела. Побоялась? Не сообразила? Не умела принять решения?

— Иди и принеси их сюда, — разрешил он.

— Всех? — Слезы сразу высохли.

— Разумеется, всех!

Она побежала за котятами, но их уже не было — разобрали добрые люди. А ему подумалось, что судьба не приняла его жертву за ту собаку, значит, он еще не прощен…

Та собака… Кошмар и поворотный пункт всей его жизни! Отец был заядлым охотником, в доме у них всегда были ружья. Как-то раз, очень давно, еще в другой жизни, он предложил Алине научить ее стрелять. Им было тогда… сколько же им было? Десятый класс… шестнадцать, семнадцать? Авантюристичная и смелая, как мальчик, она тут же согласилась.

Они отправились в заброшенный песчаный карьер, и он преподал ей первый урок стрельбы. И последний. Чудом было, что их не поймали.

Как на грех, туда забрела бродячая собака, и он, опьяненный близостью Алины и стрельбой, закричал: «Сейчас поохотимся!» Выстрел и ее вопль: «Не надо!» — раздались одновременно. Он попал в собаку, но не убил ее. Окровавленное животное, визжа от боли, пыталось отползти, чтоб спрятаться… Алина бросилась на него с кулаками: «Сволочь, сволочь, убийца! Ненавижу!»

Он в ужасе перезарядил ружье и выстрелил еще раз, и еще раз, страстно желая только одного — чтобы прекратился этот ужасный собачий визг…

Потом он долго сидел на земле, даже, кажется, прилег и уснул. Очнулся, когда было совсем темно. Подошел к мертвой собаке, прикладом ружья стал бить в песчаную стену, и бил до тех пор, пока стена не обрушилась и не погребла ее.

На другой день он не мог подняться с постели. Все тело ломило от боли — то ли нервное, то ли простыл, лежа на земле. Он не пошел в школу и пролежал весь день в постели. Никто бы никогда не подумал, что сильный, независимый, несгибаемый Сашка Ситников может так переживать из-за жалкой собаки.

Алина так и не позвонила…

Он думал тогда, что сойдет с ума от стыда и горя. Но все проходит в конце концов. Алина не разговаривала с ним несколько месяцев. Потом они стали перебрасываться словом-другим, даже бывали вместе в школьных компаниях, но все это было уже не то. Совсем не то. Что-то закончилось для них, и они не знали, как это вернуть.

Выпускные экзамены прошли, словно в тумане. Потом нужно было поступать, учиться, сдавать сессии. А потом он узнал, что Алина вышла замуж за одноклассника Володю Галкина. Он воспринял новость спокойно, даже с легким презрением. Недоделанный Володька Галкин! Тюфяк по жизни! Да разве он с ней справится? Предатель! А ведь дружили! Там ему и место — под ее каблуком.

Они не искали с ним встреч. Он — тоже. Как-то он встретил в читальном зале Елену, сестру Алины. Что-то дрогнуло в нем — Елена смотрела на него глазами, так похожими на глаза старшей сестры.

Они стали встречаться, а спустя полгода поженились. На свадьбе он увидел Алину. Впервые за несколько лет. Она поздравила молодых — сияющую хорошенькую невесту в длинном платье из белого гипюра, с букетом красных тюльпанов и его, скорее озадаченного, чем обрадованного.

— Совет вам да любовь, — сказала Алина и прижалась губами к его щеке. И он понял, что ничего не прошло…

Они дружили домами — собирались на праздники, иногда выбирались на природу или в театр. Но их отношениям недоставало тепла, они не были нужны друг другу… Он так и не простил Володю Галкина, понимая в то же время, что тот ни в чем не виноват. А сестры могли видеться и без мужчин.

Он иногда спрашивал себя: неужели Володька не знал о них с Алиной? Неужели не помнил их вместе? Неужели его не интересовало, почему они расстались? Он понял, что ничего не прошло, что он по-прежнему любит Алину, теперь вдвойне недосягаемую и вдвойне желанную. Он любил ее и ненавидел — за жесткость, неумение прощать, беспощадность. Из-за его дурацкого мальчишеского поступка она погубила две жизни — свою и его. Да, да, и свою тоже!

Они оба это понимали. Иногда их взгляды встречались, огонь вспыхивал в ее глазах, и, словно одержимая дьяволом, она начинала дерзить ему, издеваться над его работой, деньгами, называя мафиози. Он резко отвечал ей, и они, не стесняясь тех двоих, что сидели молча (что они чувствовали при этом?), начинали скандалить, не выбирая выражений, ненавидя и желая друг друга. «Живодер!» — однажды крикнула она злобно. Он схватил ее за плечи, больно сжал. Они смотрели друг другу в глаза, стоя в полутемном коридоре, а те, двое других, болтали о чем-то в гостиной. Живодер! Жалкое, спившееся существо, вымещающее свои жизненные неудачи на бессловесных тварях. Ах ты, дрянь! Ненавижу! Он притянул ее к себе, впился губами в дерзкий и желанный рот. Она ответила…

Ситников так глубоко ушел в свои воспоминания, что, похоже, забыл обо мне. Лицо его напоминало гротескную маску — запрокинутая на спинку дивана голова, нахмуренные брови, сжатый в тонкую полоску рот, задранный кверху упрямый подбородок. И кулаки на коленях. Я сидела тихо, как мышь под веником. Я уже жалела, что пришла. Дурацкая затея! А этот Ситников… тот еще персонаж! Жесткий, неприветливый, грубиян! У его жены, красивой, молодой, было все, о чем только может мечтать любая женщина — прекрасный дом, спокойная размеренная жизнь, деньги. И она тем не менее смертельно напуганная обратилась ко мне за помощью. Значит, не было главного…

Мелодичная трель звонка заставила нас вздрогнуть.

— Какого черта! — проворчал сквозь зубы Ситников. С силой провел по лицу ладонями и поднялся с дивана. Помедлив, направился в прихожую. Мне показалось, он раздумывал, впустить ли нового гостя.

— Картина Репина «Не ждали»! — раздался из прихожей радостный сочный бас. Затем — грохот опрокинутой вазы, топанье, шлепки. — А это я, старинный друг Добродеев, собственной персоной. Решил заглянуть, проверить, как ты, старик. Запросто! Без звонка, без галстука, так сказать! Как не позвоню, отвечают: «Хозяин уехамши». Дай, думаю, зайду, повидаю друга Сашку! А вдруг ты дома? И оказался, как всегда, прав. Как ты, старик?

— Нормально, — неохотно отозвался Ситников. — Проходи, Алеша.